— Уже десять? — осведомился Барт, словно его пытались заставить работать сверхурочно.
— Без пяти, — ответила Бенедикт, взглянув на часы. — Мы как раз собирались войти.
— Поцеловать! — потребовала Венеция, ухватив Барта за свитер.
— Через пять минут, — заупрямился он.
Бенедикт ушла, пожелав им хорошо провести время и изрядно в этом сомневаясь. Ну почему детям Морлеван так не везет? Барт, не оглядываясь на них, взбежал по лестнице. Симеону два последних этажа дались с трудом, пришлось постоять держась за перила: закружилась голова. Войдя в квартиру, дети сбились кучкой посреди гостиной; такие неприкаянные, что Барт смягчился:
— Ладно, я пока в душ, а вы тут осмотритесь. Не тушуйтесь, будьте как дома.
Он прошел в спальню и сбросил пропотевшую одежду.
— Это твоя спальня? — послышался нежный голосок.
Барт зарычал и схватил подушку, чтобы прикрыться.
— Ты что тут делаешь?
— Ты сказал, осмотритесь, — напомнила Венеция.
Она нежно улыбнулась ему, как родному.
— У тебя есть писька?
Барт покраснел.
— Ну… как у всех. Во дети пошли! Ладно, кыш, кыш отсюда.
Как будто он выгоняет какую-то зверушку. Венецию это рассмешило, однако она все-таки сочла своим долгом просветить старшего брата:
— А у меня писька не такая.
Тут еще вошел и Симеон.
— А, вот ты где, — сказал он Венеции, совершенно игнорируя голого Барта.
— Куда вы делись? — крикнула из коридора Моргана.
— Мы тут! — отозвались Симеон и Венеция.
Моргана вошла и увидела Барта с подушкой вместо фигового листка.
— Это твоя спальня? Красивая какая. Нет, наша не такая, наша малюсенькая и уродская.
Бартельми рухнул на кровать, по мере возможности прикрывая свое мужское достоинство.
— Пошли, мы мешаем, — догадался наконец Симеон.
После душа Бартельми вышел в гостиную почти в хорошем расположении духа и обнаружил, что дети уже вполне освоились. Венеция расставила всех своих кукол Барби и возилась с ними, комментируя происходящее исключительно в прошедшем времени:
— Шелли взяла, открыла шампанское и все выпила. Вот Барби разозлилась и сказала: «Кто все вино выпил?»
— Это не я! — пропищал Барт тоненьким голоском Шелли.
— Хочешь поиграть?
— Нет, спасибо, — отказался Бартельми.
Однако присел на корточки, взял одну Барби в облегающем боди и пробормотал: «Надо же, какие буфера».
Венеция нажала на груди Барби, они забавно зачпокали. Брат и сестренка рассмеялись. У них явно был общий круг интересов. Позади них кашлянул Симеон. Барт обернулся. Средние брат с сестрой сидели рядышком на диване и читали: Моргана — «Домик в прерии», Симеон — «Общественный договор».
— Вы оба, что ли, особо одаренные? — спросил Барт. — Или только Симеон?
— Я один класс перескочила, — сказала Моргана. — И по всем предметам первая.
— Кроме физкультуры, — услужливо напомнила Венеция.
— Спорт для дураков, — отрезал Симеон.
— А я спортом много занимаюсь, — закинул пробный шар Бартельми.
— Значит, ты дурак, — прыснула Венеция.
— Смейся-смейся, — проворчал Барт. — А ты не заметила, что у нас в семье получается двое на двое? Вот Симеон и Моргана, жуть до чего умные — и страшные как не знаю что, а вот мы с тобой, дураки дураками…
— И очень красивые, — заключила Венеция без всякой задней мысли.
Моргана заметила, что это совсем как в сказке «Рике с хохолком»:
— Рике, он страшный урод и очень умный. А принцесса — красавица, но дурочка.
— А чем кончается? — поинтересовался Бартельми.
— Они поженились, и у них было много детей, — ответила Венеция.
— Oh, boy! — простонал Барт. — Значит, оба дураки.
Дети расхохотались. Барт, насвистывая, пошел за оранжадом. Почему у него вдруг стало так хорошо на душе? Это сделалось как-то само собой, когда он увидел детей, устроившихся у него в гостиной. Он был старший в братстве Морлеван, и это было здорово.
— А какой фильм вы хотите посмотреть? — спросил он, поставив стаканы на журнальный столик. — Разговор был про «Мой друг Джо»…
И не договорил. Только сейчас он вспомнил про Лео. Тот скоро должен был появиться.
— Симеон, мне с тобой надо поговорить как мужчина с мужчиной, — заявил Барт, знаком приглашая брата следовать за ним.
Они уединились на кухне. Симеон, чувствуя какую-то непонятную усталость, оперся о раковину.
— У меня есть друг, он должен скоро зайти, — начал Барт, разглаживая воротничок рубашки младшего брата. — Понимаешь? Ну, дружок мой, приятель то есть.
Симеон не сводил глаз с выбоины в плитке на полу.
— Тут понимаешь, какая проблема: Лео жуткий собственник, из тех, кто приревнует к свитеру, если ты его носишь слишком часто.
Симеон выразительно вздохнул и поднял глаза к потолку. Барт все разглаживал ему воротничок.
— Боюсь, ему не понравится вся эта история, ну, что я ваш опекун, — продолжал Бартельми. — Может, скажем ему, что вы дети моей соседки, а? У меня тут соседка есть. Наверху. Мы с ней знакомы. Бедная такая дуреха, муж ее бьет.
Барт криво усмехнулся в знак сострадания.
— Я скажу, что она оставила вас у меня, пока пройдется по магазинам, а?
— Не в воскресенье же, — сказал Симеон, резко отбрасывая руку брата.
— Да, в воскресенье не катит, — признал Барт. — Соображаешь, одаренный. Тогда скажем, что вы не можете войти в квартиру. Во, самое то! Соседка сверху потеряла ключи. А вторые — у ее матери, а мать живет в Жювизи. Во, самое то! Соседка оставила вас у меня и поехала в Жювизи за ключами… У тебя с рубашкой что-то не так, слушай. Воротник все время загибается.
— Ты уверен, что не так только с рубашкой? — через силу выговорил Симеон.
Взгляды братьев пересеклись.
— Я стараюсь, — сказал Бартельми. — И ты постарайся, ладно?
Губы у Симеона судорожно подрагивали. Он закусил нижнюю.
— Пойду объясню все девочкам, — сказал он, отстраняя Барта.
— Что объяснишь? — спросил старший, поймав его за рубашку.
— Что они дочки соседки сверху, — невесело усмехнулся Симеон.
После этого во рту у него появился какой-то странный привкус, и этот привкус был у всего: у оранжада, у гамбургера, у мороженого. Привкус крови.
Лео явился как раз к кофе и попятился, увидев в гостиной детей Морлеван.
— Чой-то?
— Это дети моей соседки, — поспешил объяснить Барт.
Венеция решила показать, что хорошо усвоила легенду:
— Соседка сверху потеряла ключи и оставила своих детей у Барта. Потом она съездит за ключами к своей матери в Жювизи и вернется и заберет своих детей.
— Будешь кофе, Лео? — непринужденно предложил Барт, словно все происходящее было вполне в порядке вещей.
— Че, они д’ночи тут бу’т т’рчать? — спросил Лео, отвечая на недобрый взгляд Симеона точно таким же.
— До шести часов, — сказал Барт.
— Д’ эт’ж к’шмар! — закричал Лео, срываясь на визг. — Ваще баба р’хнулась! А ты х’рош, нет чт’б…
В дверь позвонили. Молодые люди переглянулись.
— Мож’, з’брать пр’шла св’их сопляков, — пробурчал Лео.
— Это бы меня очень удивило, — пробормотал Барт себе под нос.
Венеция прошмыгнула к дверям. На пороге стояла какая-то женщина и прижимала руку ко лбу.
— Здравствуй, милая, — сказала она тихо, словно боялась, что ее услышат. — А г-н Морлеван дома? Я его соседка сверху…
Запутавшись между вымыслом и реальностью, Венеция осведомилась:
— Ты уже нашла ключи?
Молодая женщина явно удивилась. Она убрала руку ото лба.
— Я как раз насчет этого и пришла. Муж заперся в квартире, а у меня нет ключей.
— Они у твоей мамы в Жювизи, — напомнила Венеция.
— У меня нет мамы, — пролепетала соседка, все больше недоумевая.
— У меня тоже, — сообщила Венеция с лучезарной улыбкой, словно такое совпадение не могло не радовать. — А что у тебя на лбу?
Женщина уклонилась от ответа:
— Мне бы г-на Морлевана. Он дома?
Гордая возложенной на нее миссией вестницы, Венеция распахнула дверь гостиной и объявила:
— Пришла соседка, только у нее все равно нет ключей!
— П’скай р’бят з’бира’т, — прошипел Лео, — х’ть ско’ка п’быть как люди.
Но семейная сцена как-то не складывалась. Моргана и Симеон смотрели на соседку, не понимая, что происходит.
— Oh, boy! — выдохнул Барт, окончательно теряя способность соображать.
— Я не знала, что у вас гости, г-н Морлеван, — извинялась бедная женщина.
Симеон дал себе три секунды, чтобы собраться. Один… два…
— Мама! — воскликнул он. — Что это с тобой? Опять ударилась на кухне о вытяжку? Пошли лед приложим.
Он подхватил соседку под руку и потащил в коридор. Она почти не сопротивлялась и дала увести себя на кухню.
— Вот слушайте, история совершенно идиотская, — сказал Симеон. — Бартельми запутался в собственном вранье, пытаясь убедить своего дружка, что мы ваши дети.
