Недавно мы с Камиллой весьма болезненно поссорились. У меня потом дрожали руки, и я чуть не расплакался. Бог свидетель, я самый терпимый из людей, но ее неспособность бросить курить меня буквально бесит. А глядя на Экклз, эту невинную божью птаху, с сигаретой, свисающей из клюва, я испытал невыносимую боль.
Сейчас мы с Камиллой помирились, хотя я и отметил, что о целесообразности мелирования волос она советовалась не со мной, а с Лео – не самым подходящим советчиком по части куафюра. Его собственная шерсть вечно грязная и свалявшаяся, сколько бы я ни чесал его.
Дуэйн подумал, а вдруг кто‑то наблюдал, как он пишет стихи, уединившись в спальне, или играет на воображаемой гитаре перед зеркалом платяного шкафа. И покраснел, представив, за какими еще занятиями его могли застукать.
Вайолет Тоби, соседка, лучшая подруга и советчица королевы, заскочила пожаловаться, что принц Гарри обозвал ее внучку Шанель вонючей итальяшкой и пригрозил, что если он когда‑нибудь станет королем, то засадит ее в Тауэр и прикажет «отрубить ее вонючую башку».
– Ну, это вряд ли возможно, Вайолет, – постаралась успокоить подругу королева, – ведь мы живем в республике. И в любом случае Гарри станет королем только через мой труп.
Вайолет водрузила распухшие лодыжки на обитую тканью скамеечку и расправила на бедрах синее платье в белый горошек. Королева отметила, что рыжие волосы подруги у корней предательски белеют.
– Через твой труп королем будет Чарльз, – уточнила дотошная Вайолет. – А если он попадет под автобус?
– Тогда, разумеется, королем станет Уильям.
– А если Уильям сверзится с лесов, – упорствовала Вайолет, – сломает шею и помрет?
– При таких маловероятных обстоятельствах королем будет Гарри, – вяло ответила королева. – Если, конечно, Уильям не успеет жениться и родить детей.
– Жениться? С какой радости? У него еще и подружки‑то нет.
Королева глубоко вздохнула, представив, как Гарри и его приятели в балахонах дуют пиво из жестянок на балконе Букингемского дворца и салютуют толпе «козой».
– Нужно найти Уильяму жену, – сказала она.
Разговор перекинулся на больные зубы королевы и на зубы вообще.
– Мне подарили вставные челюсти на день рождения, когда стукнуло двадцать один, – похвасталась Вайолет. – Мама с папой купили верхнюю чавку, а остальная родня скинулась на нижнюю.
Она скрежетнула на подругу фарфоровыми зубами.
– Врач‑то не хотел зубы мне рвать. Сказал, они идеальные, но папа ему в ответ: «Нет. Ей надо вырвать все зубы и поставить вставные челюсти. Потом она горя не будет знать с ними».
– Учинить такое зверство! – ужаснулась королева.
– Да папа был прав, – вскинулась Вайолет. – Мне в жизни тугонько пришлось, из– за денег, из‑за мужиков, из‑за нашего Барри, но я ни одного рабочего дня не потеряла и ни одной ночи не промучилась через зубы.
Королева на миг даже позавидовала Вайолет и ее искусственным челюстям. Последняя ночь выдалась гнусной, она промаялась до самого утра, мечтая о том, чтобы мистер Барвелл, королевским указом дантист ее величества, был по – прежнему под рукой. В какой бы точке мира ни находилась королева, при малейшей боли мистер Барвелл вылетал к ней королевским самолетом. А теперь, думала с горечью королева, у нее вообще нет никакого дантиста. Государственный зубник, мистер Пейтел, недавно сбежал из поселка Цветов, а замену ему не нашли.
– Я знаю женщину, которая вырвала сама себе зуб плоскогубцами, – сообщила Вайолет. – Хочешь, перемолвлюсь с ней словечком?
– О боже, нет, это ведь так опасно.
– Да и вовсе не опасно, она сперва кипятит плоскогубцы в кастрюльке.
Дамы сидели в маленькой гостиной королевы, придвинув кресла в стиле Людовика XVI к газовому камину и ожидая, когда по телевизору начнется «Эммердейл». Нынче должны были показать две серии подряд. Всю неделю показывали по две. Население деревни Эммердейл в полном составе отправилось на автобусе на сельскохозяйственную выставку в некое вымышленное графство. В анонсах герои весело распевали песни, а в следующем кадре автобус резко тормозил, чтобы не задавить выскочившую на дорогу овчарку. Потом крупным планом актеры/крестьяне громко вопили, а автобус сползал по откосу прямо на железнодорожные пути. Королеве с Вайолет не терпелось узнать, кто из любимых героев выживет в аварии.
Гаррис и Сьюзен тоже ждали, им было любопытно, что случилось с овчаркой. Собаку Вайолет, мордатого рыжего дворнягу Микки с хвостом – бубликом, к королеве не пускали: чересчур эмоциональный Микки был подвержен внезапным вспышкам необъяснимой агрессии. Так что он сидел на крылечке, терпеливо дожидаясь, когда выйдет хозяйка.
Чтобы закрыть тему зубов, королева спросила, как дела у Барри. Сыну Вайолет уже стукнуло сорок пять, но он как был, так и оставался бездельником.
Вайолет вздохнула:
– К нему ходит социальный работник, психиаторша. Так она мне заявила, это я виновата во всех его бедах. Мол, я запирала его мальцом в шкафу под лестницей, вот с тех пор он и не признает никакой власти, как бы синдром у него от этого случился.
– А Чарльз винит нас с отцом в большинстве своих жизненных неприятностей, – сказала королева. – Утверждает, будто мы о нем мало заботились, но это так несправедливо. Если я находилась в Англии, мы с ним виделись каждый день, да и няня его обожала.
– Наверное, Барри надо где‑нибудь запереть, – сказала Вайолет. – Опять приходится прятать от него спички и зажигалки.
Королева сочувственно кивнула. С Чарльзом не все ладно, но он, насколько ей известно, все же не пироман. Многие свои наблюдения и выводы относительно окружающих королева уточняла словами «насколько мне известно». Ведь даже в ее семье, думала королева, у каждого тьма секретов. У нее и самой есть парочка.
Тут по комнате прокатилась волна эффектной, тревожной музыки, и внимание подруг немедленно переключилось на телевизор. Бегущей строкой внизу экрана поехали жирные красные буквы: «Срочно! Новости!»
– Ну что там еще? – проворчала Вайолет.
Она терпеть не могла, когда в телепередачи вклинивалась реальность. И никогда не смотрела новости по доброй воле. Кому охота знать про войны и катастрофы? Остановить их она никак не может, верно? Тогда зачем травить себя, она уже и так пьет по три таблетки от давления в день.
Лидер Консервативной партии, седой мужчина в сером костюме, ушел в отставку, чтобы посвятить себя своей новой семье, а его место занял другой – моложавый, с ясным лицом и пышной гривой черных волос. Его звали Сынок Инглиш.
– Святые небеса! – воскликнула королева. – Это же Сынок. Его отец держал конный завод в Ньюмаркете, а бабушка была у меня во фрейлинах.
Сынок давал интервью ведущему политическому корреспонденту Би – би – си.
– И что главное в вашей программе, мистер Инглиш? – спросил очкастый репортер.
– Я намерен реставрировать монархию, – объявил Сынок. – Я хочу вновь увидеть Ее Величество королеву Елизавету на троне, я хочу увидеть, как Джека Баркера и кромвелианцев отправят на свалку истории.
Королева молчала, и тогда заговорила Вайолет:
– Ну, я не собираюсь за него голосовать. Я скорее свою собственную руку потушу с овощами, чем еще хоть раз проголосую за тори. И к тому же, Лиз, мне неохота с тобой расставаться.
Через полчаса курьерский поезд летел на жителей Эммердейла, запертых в разбитом автобусе. Но королева все думала про верноподданническое заявление Сынка. И даже мелодраматическая гибель деревенского дурачка, которого играл актер, никогда не нравившийся королеве, не смогла ее отвлечь.
В дальнем уголке сада Камилла ворошила длинным прутом прелые листья в костре. Она всегда любила осень. Ей нравилось убирать летнюю одежду и залезать в мешковатый свитер, джинсы и резиновые сапоги. В былые времена, когда ее роман с Чарльзом еще оставался тайной для всех, Камилла жила только ради лисьей охоты. В дни охоты, проснувшись ни свет ни заря, она начинала ритуал облачения: рейтузы в обтяжку, белая блузка под горло, традиционный красный жакет с медными пуговицами. И наконец, самое приятное – узкие черные сапоги до колена.
Она знала, что хорошо смотрится в седле и что товарищи по охоте считают ее бесстрашной наездницей. Шагая к конюшне с хлыстом в руке, выдыхая в морозный воздух облачка пара, Камилла чувствовала в себе вдохновение и силу, а если не лукавить, то и смутный зуд сексуального возбуждения. С конем между ног, в широком поле и в окружении друзей, которым могла доверить собственную жизнь, она переживала некий экстаз; а как чудесно было вернуться, когда уже смеркалось, в тепло дома, полежать в горячей ванне со стаканчиком и сигареткой, а то и с Чарльзом.
Заслышав неясный звук, Камилла подняла голову и встретила взгляд черно – золотистых глаз, уставившихся прямо на нее. Вот тебе и лиса. Камилла махнула обугленным концом прута и крикнула: «Пшла вон!» И тут заметила, что лиса не одна.
