Но у Андрея была еще и страсть, иначе не назовешь, — мобильные телефоны. Еще когда он учился на дневном отделении и имел случайные заработки, помогая таскать какие-то коробки и заменяя приятеля на точке по продаже компакт-дисков, Андрей имел самый пафосный мобильный телефон бизнес-класса, на который, лежи он на офисном столе в переговорной, даже солидные гости в дизайнерских пиджаках бросили бы пару любопытных взглядов — на большую «Нокию» с металлическим корпусом, раскладывающуюся как крошечный компьютер с полноценной клавиатурой. Все последующие модели были не менее модными, и сперва Анжелике нравилось в нем и это, она ценила, что у ее мужчины есть хоть что-то из вещей, общепризнанно лучших на текущий период.
Но в мрачную зиму 2006 года, когда дочка не вылезала из болезней, а Анжелику не отпускали с работы, чтобы с ней сидеть, и эти самые пресловутые 715 условных единиц можно было бы пустить на теплую одежду, полноценное питание или даже на пару недель в санатории среднего пошиба, но со всеми необходимыми процедурами, стали булыжником, пробившим стеклянный колпак, под которым, дремала, счастливо охмуренная, вдали от своей кареты, дворца и принца Анжелика.
Жить она собиралась в городе Бровары, в восьми километрах от Киева, снимая комнату в частном доме у двух хороших друзей, Леши и Стаса, сказочных скитальцев. Они работали системными администраторами и увлекались ролевыми играми, одевались во все черное, носили длинные волосы (причем белокурый Стас, когда не курил, не пил пиво и молчал, походил на ангела). С ними Анжелику в свое время познакомил тот же Андрей, но, так как больше деваться было некуда, в этом переселении никто из них не видел ничего предосудительного. Леша и Стас были нормальными честными парнями, у каждого из них время от времени случались девушки, но ролевые игры, доспехи, мечи и наковальни занимали их куда больше, а вот ребенка они просто любили, особенно за красивое имя.
По дороге в Лесной Слава нервничал, объясняя свое состояние риском возможной встречи со Светланой. Но когда он, на десять минут раньше времени, припарковался на площадке перед Любушкиным домом, стало ясно, что сердце у него екает при виде открытых дверей в парадное и бурого полумрака за ними. Этот неясный коридорный полумрак ее дома будто тянулся присоской куда-то в душу, и появившаяся на ступеньках Любушка словно ступила прямо в теплую сумрачную гущу его сердца. Близоруко щурясь, в том же спортивном костюме, она стала радостно и неуверенно махать ему. Слава вышел, что-то бросило его вперед, хотел обнять ее.
— Вот, ты приехал, как хорошо! Ну, как ты? Давай, поехали скорее, у меня дочка спит, я оставила у соседки, представляешь, сама заснула, так что, может, успеем вернуться, пока она…. Ой, какая у тебя все-таки машина замечательная! Я с тех пор и не ездила ни на чем таком…
— Люба, а муж что?
— Ой, да ну ты что… может, через много лет, когда у него книгу переведут на все языки мира, тогда и у нас появится такая машина…
— Да я не об этом, почему он-то с дочкой не остался? — Почему? — Она внимательно смотрела на экран бортового компьютера, показывающий в данный момент все, что происходит позади машины, обозначив препятствия салатовыми прямоугольниками. — Ну… он никогда с ней не остается. Да, кстати, я уже договорилась с работой, представляешь, я буду работать помощником руководителя, женщины, это какой-то международный проект, связанный с культурными ценностями, представляешь, и меня взяли… Я сама не верю, на четыреста долларов — это такие деньги для нас, Слава! Я так рада!
У дома Анжелики их уже ждали — белокурый Стас, весь в черном, с бутылкой «Туборга» и без шапки, несмотря на холод, Андрей в дорогой светлой дубленке и джинсах «Joop!» и, что самое неожиданное, полная пожилая женщина, тяжело дышащая, с малиновым лицом, в ужасной кожаной куртке почти до колен, свекровь. Анжелика — как маленькая японская куколка нового поколения, в черном пальто до земли, небрежно затянутом на тонкой талии, и с воинственно острыми лацканами поднятого воротника, с темными лоснящимися волосами, собранными в высокий узел на затылке, так что кончики торчат как веер, в темных очках и с отрешенным выражением на лице — стояла чуть в стороне, держа за руку сильно закутанную девочку в розовом комбинезоне и с прозрачной сумочкой, задубевшей на морозе. Когда Слава подъезжал и Любушка, аж подскакивая, махала им с переднего сиденья, Анжелика всего лишь повернула голову, но это движение, такое короткое и простое, на самом деле поднималось в ней, задействовав все мышцы, как у хищника, заметившего добычу.
Анжелика и Амели переселились к Славе тем же вечером. Он и сам не мог толком объяснить свой поступок.
Просто когда они наконец приехали в эти Бровары и, шлепая по наваленным во дворе доскам, вмерзшим в бугристую, припорошенную инеем грязь, завалились в плохо протопленный, заваленный каким-то старьем дом с удобствами на улице, Славе вдруг стало невыносимо жалко эту маленькую самоуверенную женщину с лицом японской куколки, которая, светски улыбаясь, ворковала: мол, вот мы и дома, и гляди, Малечка, какие за окном растут елочки. Ребенок, выдыхая облачко пара, бросил тяжелый сонный взгляд на окно, которое ей, приболевшей и измотанной всей этой суетой, показалось просто ярким белым пятном на неприятной, вымазанной синей краской стене. Потом, всхлипывая и бухая, девочка начала кашлять, зажегший было сигарету Стас, поставив в дверном проходе большую спортивную сумку, что-то смущенно пробубнил и вышел.
— В этой комнате холодно, потому что в ней не жили, сейчас мы отдадим вам обогреватель, будет лучше.
В этот момент зажужжал мобильный, Слава вышел не глядя куда-то в коридорные закоулки. Звонила Маша.
— Ты куда-то пропал, — просто сказала она, — я соскучилась.
— Спасибо, — ответил Слава, чувствуя, как каменеет лицо и мысли, роясь и наскакивая друг на друга, улетают в бездонную трубу, — мне очень приятно это слышать.
Он не видел, как на Машином лбу проступили три неровные полоски, а на пару пальцев выше стала собираться знакомая черная тучка.
— Ты не можешь говорить сейчас? — с некоторой надеждой спросила она.
— Да, прости, не могу, созвонимся.
И потом, стоя в дверном проеме возле китайской спортивной сумки, ощутил адреналиновое щекотание где-то над диафрагмой, аж мурашки по спине поползли. Появились смутные очертания чего-то, и он решил рискнуть.
— Анжелика…
Она медленно, чуть выдавая охватившее ее напряжение, повернула голову, глядя из-за острых краев поднятого воротника.
— Да?
— Ребенок нездоров, и я подумал, что оставаться вам здесь сейчас не самая хорошая идея.
— У тебя есть какие-то предложения?
— Можно поехать ко мне.
— Ну, поехали, — просто сказала Анжелика и, слегка задержавшись взглядом на большой спортивной сумке в дверях, с девочкой за руку вышла из комнаты.
Слава постелил им в спальне, честно признавшись, что в основном спит в гостиной перед телевизором.
Анжелика как-то просто освоилась тут — пришла на кухню в лиловом бархатном спортивном костюме с золотой вышивкой на попе. Хвост на голове был уже немного другой формы, более растрепанный и непринужденный. Открыла холодильник и замерла, приложив к подбородку указательный палец, критически осматривая скудный холостяцкий ассортимент. Потом стала готовить необыкновенной сложности спагетти с добавлением ни разу до того не использованных специй, привезенных кем-то в качестве сувенира из Марокко, сливок для кофе и еще каких-то необычных ингредиентов. Дочке она сварила что-то отдельно, употребив неожиданно обнаружившийся изюм с цукатами. Амели почти ничего не съела, и ее унесли мыться. Славка, потихоньку расслабляясь, сел за ноутбук и, когда Анжелика возникла в дверном проходе — на этот раз в длинном махровом халате, с мокрыми волосами, — почти вздрогнул от неожиданности. — Заснула наконец, — просто сказала Анжелика и села рядом на диван, подвернув под себя ногу, так близко, что Славка чувствовал мыльно-цветочный запах ее лосьона для тела.
И потом, чуть позже, когда выпили по рюмке бурбона, она, такая маленькая, ладная, шустрая, взмахнув полами халата, умостилось на него сверху, прямо на еще теплый след отложенного в сторону ноутбука. Когда Славка уже засыпал, она выскользнула из его объятий, поправила плед и ушла в спальню, к дочке.
На следующие выходные Славка отправился на охоту.
Был у него старинный приятель, пионер украинского предпринимательства, точно как мать в свое время, — Сергей Челбаренко, наживший свой некогда солидный капитал продажей всего подряд и в начале 2006-го представляющий собой слегка свихнувшегося резидента элитной Конча-Заспы, питающегося остатками былого благополучия. Основной причиной свиха послужило повальное увлечение московских нуворишей в конце 90-х искать у себя благородные крови. А так как Сережа с детских лет питал интерес к рыцарским доспехам, мечам и замкам, то на дрожжах финансовой состоятельности этот интерес распустился в нем настоящей манией. Так он на полном серьезе уверял, будто род Челбаренко — это старинный рыцарский род, смесь самого почитаемого украинского казачества с гордыми повстанцами литовско-польских кровей. Сережа заказал несколько независимых генеалогических экспертиз стоимостью от 3000 у.е. и выше, и все они, опираясь на данные из церковных книг Черниговской, Могилевской, Винницкой и Черновицкой областей, единогласно подтвердили, что да — граф, да, крови самые что ни есть благородные.
