— То есть будет правильным сказать, что вы — человек оккультный? Верящий в сверхъестественное?
Теперь судья Дрисколл взирал на Грейса так, точно его-то здесь и судят. Лихорадочно пытаясь придумать уместный ответ, Грейс бросил взгляд на присяжных. И внезапно понял, что ему следует сказать.
— Чего первым делом потребовал от меня суд, когда я занял свидетельское место? — спросил он.
И не дав адвокату открыть рот, Грейс сам ответил на свой вопрос:
— Чтобы я поклялся на Святой Библии. — Он помолчал, ожидая, пока все усвоят услышанное. — Бог — существо сверхъестественное. Раз этот суд принимает свидетельские показания, даваемые под присягой, принесенной сверхъестественному существу, было бы странно, если бы я и все здесь присутствующие не верили в сверхъестественное.
— У меня больше нет вопросов, — сказал, садясь, Чаруэлл.
Заседание пошло дальше, вызвали очередного свидетеля защиты. До вечернего перерыва Рой Грейс еще сохранял надежду, что история с полуботинком сойдет ему с рук. Надежда эта разбилась вдребезги, как только он вышел из здания суда.
На другой стороне улицы аршинный заголовок местной газеты «Аргус» просто-напросто голосил: «ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ ПРИЗНАЕТСЯ В ОККУЛЬТНОЙ ПРАКТИКЕ».
Голод не стихал, как ни пытался Майкл забыть о нем. В голову лезли мысли о гамбургерах с толстыми ломтиками жареной картошки, о зажаренных на гриле лобстерах и беконе.
Его опять охватила паника, и Майкл начал втягивать в себя воздух, глотать его. Он закрыл глаза, пытаясь вообразить, будто находится в каком-то теплом месте — на яхте, посреди моря. Кругом вода, над головой чайки. Однако на него давили стенки гроба. Майкл нащупал на груди фонарик, включил его — батарейки уже садились.
Некоторое время назад ему страшно захотелось пить, однако, пошарив по груди, он нашел лишь бутылку виски. Осторожно отвинтив дрожащими пальцами крышечку, Майкл поднес горлышко к губам. При первом глотке ему показалось, что ароматная жидкость обращается у него во рту в огонь, обжигающий пищевод. На этот раз он сделал лишь маленький глоток, прополоскал пересохший, ставший липким рот, растягивая каждую каплю на сколь возможно долгий срок.
Его горизонтом была теперь часовая стрелка. Часы купила ему Эшли — «Лонжин», с серебряным корпусом и светящимися римскими цифрами. Самые классные часы, какие у него когда-либо были. У Эшли отличный вкус. В ней все классно — то, как вьются ее длинные каштановые волосы, походка, уверенность, с которой она говорит, прекрасные, как у классической статуи, черты. В Эшли было что-то особенное. Уникальное.
И мама тоже так говорила, хотя обычно она его подружек не одобряла. Но Эшли быстро ее очаровала. Вот что еще он в ней любил. Способность очаровать кого угодно. Майкл влюбился в нее, едва она появилась в их с Марком офисе.
А теперь, по прошествии шести месяцев, они собираются пожениться.
Жуткий зуд в паху и в бедрах. Раздражение. Уже много времени прошло с того момента, как он не совладал с мочевым пузырем и обмочился. А всего миновало двадцать шесть часов.
Он раз, наверное, двести пробовал сдвинуть с места крышку. Ничего не получилось. Пробовал просверлить в ней дыру металлическим корпусом рации. Но корпус оказался недостаточно твердым. Майкл снова включил рацию.
— Алло? Меня кто-нибудь слышит?
Статические шумы.
Майкл лежал в полной тьме, дыхание его учащалось.
А если они вообще не вернутся?
Сэнди стояла над ним, заслоняя солнечный свет. Светлые волосы свисали с ее веснушчатого лица, щекоча ему щеки.
— Эй… Мне читать нужно… этот рапорт… я…
— Какой ты скучный, Грейс. Вечно тебе нужно читать. — Она чмокнула его в лоб. — Читать, читать, работать, работать.
На Сэнди был коротенький сарафан, подол которого опускался лишь чуть ниже бедер, оставляя на виду длинные, загорелые ноги. Он сжал ладонями ее лицо, притянул к себе, глядя в эти доверчивые синие глаза, ощущая такую невероятную, такую сильную любовь к ней.
— Я люблю тебя больше всего на…
Внезапная тьма. Точно кто-то щелкнул выключателем.
Грейс услышал эхо собственного голоса в холодном, пустом воздухе.
— Сэнди! — попытался крикнуть он, но крик застрял у него в горле.
Солнечный свет обратился в слабое оранжевое мерцание уличных фонарей, пробивающееся сквозь шторы спальни. Часы показывали 3:02.
Несколько мгновений Грейс пролежал неподвижно, закрыв глаза, выравнивая дыхание. Потом попытался вернуться в тот же сон. Подобно всем снам, в которых ему раз за разом являлась Сэнди, этот казался таким реальным! Как будто они все еще рядом, но только в разных измерениях. Если б ему удалось отыскать проход, пересечь разделительную черту, они снова оказались бы вместе и были бы счастливы. Так счастливы.
Огромная волна печали нахлынула на него. А когда он начал припоминать вчерашнее, печаль сменилась страхом. Этот чертов заголовок в вечернем «Аргусе». А что напишут в утренних газетах? Прежний главный констебль предупреждал Грейса, что, если о его интересе к сверхъестественному станет известно, это может дурно сказаться на его карьере.
«Мы все знаем, что у тебя случай особый, Рой, ты потерял Сэнди. И никто тебя не осудит, если ты перевернешь каждый камень на планете. Мы бы на твоем месте сделали то же самое. Но на работе подобным делам не место».
Бывали времена, когда ему казалось, что ему удалось оставить Сэнди в прошлом. Джоди, его сестра, говорила, что он должен смириться с мыслью о смерти Сэнди. Но как он мог смириться? А что, если Сэнди жива, если ее держит у себя какой-то маньяк? Он должен продолжать поиски.
В день своего тридцатилетия он пообещал Сэнди вернуться домой пораньше, но денек выдался суматошный, и дома он появился на два часа позже, чем намеревался.
В доме было прибрано, ее машина и сумочка исчезли, однако ни одежды, ни других вещей она с собой не взяла. Какие-либо признаки борьбы отсутствовали.
Потом, спустя двадцать четыре часа, ее машину нашли в углу автостоянки аэропорта Гэтвик.
Грейс включил свет, вылез из постели, спустился вниз. Дом, как и большая часть домов на этой улице, был скромной — три спальни — псевдотюдоровской постройкой 30-х годов.
Сна не осталось ни в одном глазу. Грейс уселся в кресло, взял книгу, однако внимания его хватило лишь на пару абзацев. Чертов адвокат, самодовольно расхаживавший по залу суда, достал-таки его.
В четверг утром два национальных таблоида под броскими заголовками напечатали на первых страницах отчеты о суде над Сурешем Хоссейном — в утренних номерах всех прочих газет этот материал также присутствовал, хоть и на внутренних полосах. Главный предмет их интереса составлял не сам процесс, а свидетельские показания Роя Грейса.
Впервые со времени поступления в полицию у Грейса появились сомнения в правильности сделанного им выбора. А ведь он с самого раннего детства только полицейским стать и хотел. Его отец, Джек, дослужился до звания инспектора сыскной полиции, и некоторые из офицеров постарше до сих пор говорили о нем с большой любовью. В жизни отца было куда больше приключений и блеска, чем в скучных жизнях большинства его друзей. У полицейских, казалось Рою, есть настоящее чувство локтя, товарищества, и это его притягивало.
Однако последнее, полученное им всего три месяца назад повышение, сделавшее Грейса самым молодым в истории полиции графства Суссекс детективом-суперинтендентом, вынудило его перебраться из суеты находящегося в самом центре города Брайтонского полицейского участка, в котором работало большинство друзей Грейса, на городскую окраину, в относительно спокойный Суссекский департамент уголовного розыска.
Он сидел за столом, жевал, просматривая отчеты о деле Хоссейна, сандвич с яйцом, и тут зазвонил телефон.
— Слушай, ты сейчас сильно занят?
Голос принадлежал Гленну Брэнсону, подающему большие надежды сержанту детективного отдела, с которым Грейс несколько раз работал в прошлом. Человек он был очень честолюбивый, обладал острейшим умом, и, возможно, лучшего друга у Грейса никогда не было.
— А каково твое определение занятости?
— Ты хоть раз в жизни не отвечал вопросом на вопрос?
Грейс улыбнулся:
— А ты?
— Дело вот какое, меня тут одна женщина достает — по поводу ее жениха. Похоже, некий придуманный для мальчишника розыгрыш вышел всем боком, и о женихе ее с ночи вторника нет ни слуху ни духу. У меня такое ощущение, что тут пахнет далеко не рядовым расследованием обстоятельств исчезновения, вот я и хотел бы попользоваться твоими мозгами. У тебя не найдется свободного времени во второй половине дня?
Любому другому Грейс сказал бы, что не найдется, но он знал, что Гленн ни своего, ни чужого времени зря не тратит, поэтому ответил.
