Она поставила свою модную сумочку на пол. С посеревшего от горя лица на Брэнсона смотрели прекрасные серые глаза. Несколько прядей каштановых волос спадали на лоб, остальные изысканной волной спускались на плечи. Выглядела она безукоризненно, и это его несколько удивило. В ее состоянии люди обычно о своей внешности не заботятся.
— Вас трудно поймать, — сказала она.
— Да, извините, — Брэнсон поднял руки. — Представляю себе, что вы должны сейчас чувствовать.
— Да ну? В субботу я собиралась выйти замуж, а о моем женихе со вторника нет никаких вестей. Мы договорились в церкви, пригласили две сотни гостей, мне шлют подарки. Откуда у вас может быть хоть какое-то представление о том, что я должна чувствовать?
По щекам у нее покатились слезы. Она порылась в сумочке, вытащила носовой платок.
— Послушайте, извините. Я с самого утра только исчезновением вашего жениха и занимаюсь.
— И? — Она промокнула глаза.
— Боюсь, что пока мне сказать вам нечего. Как я уже говорил вам по телефону, обычно, если человек исчезает…
Харпер прервала его:
— Господи, да при чем тут обычно? Когда мы не вместе, Майкл звонит мне по пять раз на дню. А дней прошло уже два.
Брэнсон изучал ее лицо в надежде, что она как-то выдаст себя. Но не увидел ничего. Лишь молодую женщину, отчаянно жаждущую услышать новости о возлюбленном.
— Выслушайте меня, ладно? — сказал он. — При обычных обстоятельствах два дня — это не тот срок, после которого полагается поднимать тревогу. Однако я согласен, в вашей истории все выглядит странновато.
— Вы понимаете, что с ним что-то случилось? Друзья что-то сделали с ним — где-то заперли или послали куда-то, не знаю, какую чертовщину они придумали. Я… — Она опустила голову, словно желая скрыть слезы.
Гленн был тронут.
— Мы делаем все возможное, чтобы найти Майкла, — мягко сказал он.
— Например? Что именно вы делаете? — Выражение горя на миг покинуло лицо Эшли, словно она вуаль подняла, но следом пришел новый поток слез и всхлипов.
— Мы провели поиски вблизи места катастрофы, наши сотрудники все еще работают там. Иногда люди после катастрофы дезориентированы, поэтому мы прочесали все окрестности. Сейчас мы уже объявили тревогу, общую для всех полицейских сил. Аэропорты, морские порты…
— Вы думаете, он сбежал? Но почему?
Гленн решил воспользоваться методом, которому научил его Грейс, — методом, позволяющим определить, лжет человек или говорит правду, — и потому спросил:
— Что вы сегодня ели на завтрак?
Харпер удивленно уставилась на него:
— Что я сегодня ела на завтрак?
— Да.
Он следил за ее глазами. Глаза сместились вправо. Режим вспоминания. Мозг человека состоит из двух полушарий, левого и правого. В правом обычно размещается долгосрочная память, в левом протекают творческие процессы. Когда человеку задают вопрос, глаза его почти неизменно смещаются в сторону полушария, которое он использует. У некоторых людей память хранится в правом полушарии, у некоторых в левом.
Если человек говорит правду, глаза его сдвигаются в сторону полушария, хранящего воспоминания; если лжет, глаза уходят к полушарию творческому. Брэнсон научился определять, говорит человек правду или лжет, наблюдая за тем, как движутся его глаза при ответе на простой «контрольный» вопрос вроде заданного им только что.
— Я сегодня не завтракала, — ответила она.
Теперь, решил он, пришло время задать главный вопрос:
— Мисс Харпер, многое ли вам известно о финансовых делах вашего жениха?
— Я шесть месяцев проработала у него секретаршей. Вряд ли существует много такого, о чем я не знаю.
— Стало быть, о принадлежащей ему компании на Каймановых островах вам известно?
Искреннее удивление на лице. Однако глаза стрельнули влево. Режим творчества, или «конструирования». Сейчас соврет.
— На Каймановых островах?
— Компания принадлежит ему и его партнеру… — Брэнсон помолчал, достал записную книжку, перелистал несколько страниц, — Марку Уоррену. Вы знали о ее существовании?
Некоторое время она молча смотрела на него, потом:
— Нет, я ничего об этом не знаю.
Он кивнул:
— Хорошо.
— Вы не скажете мне большего?
Звучание ее голоса чуть изменилось. Благодаря Рою Грейсу Брэнсон знал, что это значит.
— Да я большего и не знаю — надеялся, вы мне что-нибудь расскажете.
Глаза Харпер снова стрельнули влево.
— Нет, — сказала она. — Простите.
— Возможно, это и не имеет никакого значения, — сказал Брэнсон. — В конце концов, уклониться от встречи с налоговым инспектором норовит каждый.
— Майкл честный бизнесмен, он никогда не сделал бы ничего противозаконного.
— Я и не намекаю на это, мисс Харпер. Я просто пытаюсь понять, насколько полны ваши представления о человеке, за которого вы выходите замуж.
— И что это значит?
Он поднял перед собой ладони:
— Это вовсе не обязательно должно что-то значить.
Он улыбнулся Эшли, но ответной улыбки не получил.
Дэви сидел посреди беспорядка, царившего в жилом автофургоне, который стоял за домом его отца в Льюисе, и смотрел американский полицейский сериал «Закон и порядок». Его любимый персонаж, крутой коп по имени Рейнальдо Куртис, вглядывался в глаза какого-то подонка, держа его за горло рукой. «Ты у меня на заметке, понял, о чем я?» — рычал Рейнальдо.
Дэви восторженно закричал:
— Да! Ты у меня на заметке! Понял, о чем я?
У ног Дэви на полу, посреди покрывавшего едва ли не каждый сантиметр его поверхности старого хлама, набранного главным образом во время поездок с отцом, были разбросаны остатки обеда ценой в четверть фунта. Рядом с Дэви лежали обломки ручной рации, найденной им две ночи назад.
Началась рекламная пауза, и внимание Дэви обратилось к рации. Он поднял ее, осмотрел. У рации имелась антенна, Дэви вытянул ее на всю длину, направил на экран телевизора, глядя вдоль нее, словно прицеливаясь из ружья. В дверь постучали, она приотворилась на несколько сантиметров. За дверью стоял папа — в старой ветровке и резиновых сапогах.
— Хочешь пострелять кроликов, выходи через пять минут.
Сериал пошел снова. Дэви поднял к губам палец.
Фил Уилер, усмехнувшись, закрыл дверь.
— Пять минут, — сказал он.
Дэви подумал, что, может, клево будет взять с собой рацию на кроличью охоту. Он разобрался в том, куда надо вставлять батарейки, и вставил их. Потом нажал на одну из двух боковых кнопок рации. Ничего не произошло. Он попробовал вторую и сразу же услышал потрескивание статического электричества. И тут, внезапно, комнату наполнил мужской голос.
— Алло?
Дэви от испуга уронил рацию на пол.
— Алло? Алло?
Дэви, улыбаясь во весь рот от восторга, смотрел на рацию. Но тут в дверь постучали снова и голос отца крикнул:
— Я прихватил твое ружье. Пошли!
Испугавшись, что отец может увидеть рацию, — Дэви не следовало утаскивать что бы то ни было с места автокатастрофы, — он опустился на корточки, нажал другую кнопку и с американским акцентом прошипел:
— Извини, не могу говорить, я у него на заметке.
Затем запихал рацию под кровать и выскочил из фургона.
— ЭЙ! АЛЛО. АЛЛО. ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ! — Майкл, рыдая, жал и жал на кнопку «ГОВОРИТЕ».
Потрескивание статики. Затем тишина.
Голос, услышанный им, звучал так, словно он принадлежал бездарному актеру, изображающему американского гангстера.
Он посмотрел на часы: 8:50. Долго ли будет продолжаться этот кошмар? И как они объясняют случившееся? Ведь к этому времени, Богом можно поклясться, Эшли, его мать, да просто все должны были взять ребят в оборот. Он пробыл здесь уже… уже…
Почти сорок восемь часов — завтра пятница. Предсвадебный день. А ему еще надо костюм получить. Подстричься. Сочинить свадебную речь. Какого же черта они творят?
— Заберите меня отсюда! — закричал он так громко, как мог, и забил руками и ногами по крышке и стенкам. — Ну, хватит, ребята! Вы уже расплатились со мной, идет?
Он нашарил фонарик, на несколько драгоценных секунд включил его. Направил луч прямо вверх, на понемногу углублявшуюся бороздку в дереве — прямо над его лицом, там, где он процарапал тик пряжкой поясного ремня.
Надо выбраться, к дьяволу, из проклятого ящика. И он протрудился еще несколько минут, царапая дерево, жмурясь, чтобы защитить глаза от опилок.
Марк въехал в своем БМВ на автостоянку отделения травматологии и несчастных случаев больницы графства Суссекс. Выйдя наружу, он торопливо миновал две машины «скорой помощи» и вошел в ярко освещенный вестибюль.
Он направился прямиком в отделение реанимации. И едва подойдя к стойке медицинского поста, услышал громкий, истерический голос, а следом увидел Зои, ее залитое слезами лицо.
