— Шина такая заботливая, — сообщил мистер Али майору. — Вечно стремится всех защитить. Иногда она даже заставляет посетителей дожидаться меня на улице.
— Грейс хотела, чтобы я вас навестил, — сказал майор миссис Али. — Она так ждала, что вы ей напишете.
— Но я писала ей несколько раз, — сказала она. — Значит, я не зря беспокоилась, что не получаю ответов. — Она презрительно взглянула на шурина. — Странно, Давид, правда?
— В самом деле, почта работает просто отвратительно, — согласился он и поджал губы, словно его оскорбило такое обращение при посторонних. — Это я вам говорю как владелец трех почтовых отделений. Мы раскладываем письма по мешкам, но дальше мы бессильны.
— Мне бы хотелось поговорить с майором наедине, — сказала миссис Али. — Нам остаться здесь или мне показать ему наш район?
— Ну разумеется, здесь, — торопливо сказал Давид Али. Его явно привела в ужас мысль о том, что они будут прогуливаться вдвоем у всех на глазах — это и насмешило, и задело майора. — Все равно майору пора ехать — сейчас такие ужасные пробки.
Он подошел к матовым дверям и распахнул их.
— Мы оставим вас на несколько минут.
В дальней комнате тихо работал телевизор. В кресле с подголовником полулежала старая женщина, рядом с креслом стояли ходунки. Она выглядела едва живой, но майор заметил, как она сверкнула в их сторону черными глазами.
— Если вы не против, я не буду просить матушку выйти из комнаты. Она вам не помешает.
— Мне не нужна надсмотрщица, — яростно прошептала миссис Али.
— Ну разумеется, — сказал Давид. — Но мы стараемся, чтобы матушка чувствовала себя полезной. Не беспокойтесь, — сказал он майору, — она совершенно глухая.
— Спасибо за гостеприимство, — сказал майор.
— Вряд ли мы увидимся снова — новая жизнь, сами понимаете, — сказал Давид Али, протягивая руку. — Был рад познакомиться с другом моего брата. Польщен тем, что вы проделали такой путь, чтобы навестить нас.
После того как Давид Али прошептал что-то своей матери и вышел, майор и миссис Али устроились на скамейке у окна, как можно дальше от открытых дверей. Она поставила под скамейку пакет с покупками, который до сих пор держала в руках, и скинула пальто.
— Мне как будто все это снится, — сказала она.
— Вряд ли им понравится, если я вас ущипну, — ответил он.
Минуту они сидели в тишине. Майор понимал, что сейчас нужно выйти за границы привычной светской болтовни и сделать какое-то заявление, но он никак не мог подыскать нужные слова.
— Этот дурацкий бал, — сказал он наконец. — Я так и не извинился перед вами.
— Я не виню вас за чужую грубость, — сказала она.
— Но вы уехали. Не попрощавшись.
Она отвернулась к окну, и он получил возможность вновь изучить изгиб ее щеки, густые ресницы, прикрывающие карие глаза.
— Я позволила себе забыться, — произнесла она и улыбнулась ему. — На мгновение поверить в чудо. Но потом очнулась и вспомнила, что должна вести себя разумно… и еще кое-что.
Улыбка исчезла. Теперь она выглядела серьезно — словно пловец перед прыжком в воду, словно солдат, которому дали приказ открыть огонь.
— Я много лет назад связала свою судьбу с семьей Али, и теперь пришло время отдать свой долг.
— Когда вы послали мне Киплинга, я решил, что вы презираете меня.
Он понимал, что говорит как обиженный ребенок.
— Послала Киплинга? — переспросила она. — Но я потеряла его при переезде.
— Мне передал его Абдул Вахид, — пояснил он, ничего не понимая.
— Я думала, что он лежит в моей сумочке, но, оказавшись здесь, уже не смогла его найти.
Глаза ее вдруг расширились, а губа задрожали.
— Она украла у меня книгу.
— Кто?
— Моя свекровь, мать Давида, — сказала она, кивая в сторону дальней комнаты.
Майор попытался разделить ее возмущение, но он был слишком счастлив, узнав, что она не хотела возвращать ему Киплинга.
— Ваши письма перехватывают, вас не пускают на свадьбу к племяннику, вас выжили из собственного дома, — сказал он. — Вы не можете оставаться здесь, моя дорогая. Я этого не позволю.
— Что же мне делать? — спросила она. — Я должна отказаться от магазина ради Джорджа.
— Если вы мне позволите, я увезу вас отсюда сегодня же, сейчас же, — сказал он. — Выдвигайте любые условия.
Он взял ее руки в свои.
— Если бы эта комната не была такой уродливой, я бы попросил вас о большем. Но мне важнее увезти вас отсюда, чем объясниться, и я не буду обременять вас сейчас своими излияниями. Просто скажите: что мне сделать, чтобы увезти вас отсюда куда-нибудь, где вы сможете вздохнуть спокойно? И не оскорбляйте меня уверениями, что вы здесь не задыхаетесь.
Теперь он сам практически задыхался, а сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Она подняла на него мокрые от слез глаза.
— Мы сбежим в тот домик, о котором когда-то говорили? Где нас никто не будет знать? И будем посылать всем открытки без обратного адреса? Я бы бросила все и отправилась туда немедленно.
Он схватил ее за руки и не отреагировал, услышав, как старуха в соседней комнате сначала забормотала что-то на урду, а потом заверещала:
— Давид! Сюда, быстро!
— Давайте уедем, — сказал он. — Я увезу вас, и, если захотите, мы останемся там навсегда.
— А свадьба? — спросила она. — Мне надо знать, что они благополучно поженились.
— Так поедем на свадьбу! — счастливо вскричал он, забывая от радости все предосторожности. — Только давайте уедем сейчас, и обещаю, что бы ни случилось, я вас не оставлю.
— Я поеду с вами, — тихо сказала она, встала, надела пальто и подхватила свои покупки. — Надо бежать сейчас, пока они не попытались меня остановить.
— Разве вам не нужно собрать вещи? — спросил он, на мгновение смешавшись: порыв страсти вдруг начал обретать черты реальности. — Я подожду вас в машине.
— Если мы начнем действовать практично, я никогда отсюда не уеду, — сказала она. — Слишком разумно было бы остаться. Разве вас не ждут в Шотландии? Разве я не должна помочь с обедом, а потом почитать вслух Коран? Разве в Англии не идет дождь?
Дождь в самом деле шел, и тяжелые капли бились о стекло, словно слезы.
— Идет дождь, — сказал он. — И меня ждут в Шотландии.
Он успел забыть об охоте и теперь, глядя на часы, понял, что, если все началось, как обычно, рано, он уже не успеет к ужину. Он заметил, что она колеблется. В любой момент она может вновь опуститься на скамью, и безумие развеется. Он почувствовал, что настало то краткое мгновение, после которого провал неизбежен. На миг он замер — просторная комната, повисшая между ними тишина и завывания из соседней комнаты. В холле раздались шаги. Майор схватил ее за руку.
— Едем, — сказал он.
— Мне нужен телефон, — сказал он. Они уже выехали из города и теперь направлялись на запад. Окошки были слегка приоткрыты, и воздух казался чище и холоднее. — Надо будет найти паб или что-нибудь в этом роде.
— У меня есть телефон, — она покопалась в сумке и вытащила оттуда маленький мобильник. — Они купили его мне, чтобы следить за мной, но я никогда его не включала.
Она нажала несколько кнопок, и телефон разразился писком.
— Какой ужас, — сказал он.
— Десять сообщений на автоответчике. Видимо, они меня ищут.
Под вывеской «Информация для туристов» располагались небольшая парковка, туалеты и старый вагон, превращенный в информационный пункт, ныне закрытый на зиму. На парковке никого не было. Миссис Али ушла в уборную, а майор принялся нажимать крохотные кнопки с цифрами. Со второй попытки ему удалось набрать нужный номер.
— Хелена? Эрнест Петтигрю. Простите, что я как снег на голову…
К тому моменту, как миссис Али вернулась, он уже получил подробнейшие указания, как добраться до рыбацкого домика полковника Престона, как найти ключ — под каменным ежиком у сарая и где лежат парафиновые лампы — в раковине, так безопаснее. Хелена благородно не стала интересоваться, с чего вдруг ему так срочно понадобилось пристанище, хотя и отказалась от предложения майора привезти полковнику его удочку.
— Вы же понимаете: как только он возьмет ее в руки, то сразу поймет, что никогда не сможет ей воспользоваться, — сказала она. — Пусть еще потешит себя мечтами.
Когда они прощались, она добавила:
— Я никому не скажу, зачем вы звонили.
Глядя на телефонную трубку, он задумался, не были ли те истории полковника правдой.
— Все решено, — сказал он. — Боюсь, туда час-другой езды. Это рядом с…
— Пожалуйста, не говорите мне, где это, — попросила она. — Мне бы хотелось ненадолго спрятаться даже от самой себя.
— Отопления там нет, конечно. Может, в сарае найдется уголь. Зимой никто не рыбачит.
