Мы забронировали и оплатили билеты на ночной автобус первого класса до Пуэрто-Эскондидо на понедельник, 23 июля; сиденья автобуса раскладывались в почти полноценную кровать. Мы решили не лететь, поскольку Фабис была ограничена в средствах; в любом случае, они с Аурой всю жизнь ездили на пляж на автобусе. Это было новшеством — заранее спланировать недорогую поездку, я был счастлив сэкономить на авиабилетах. Хуанка должен был работать в первую неделю нашего отпуска и собирался приехать в следующие выходные. Примерно за неделю до отъезда я пошел к семейному врачу Ауры, чтобы пройти обследование и сдать первый в моей жизни анализ на холестерин и все такое. Аура весь год изводила меня, заставляя это сделать, а я отговаривался тем, что у меня нет времени. Я должен был получить результаты в субботу и показать их доктору в понедельник. По интернету мы следили за погодой в Пуэрто-Эскондидо: каждый день там было облачно и шел дождь; про Масунте мы ничего не нашли. В пятницу утром Аура показала мне черновик рассказа «Жизнь в другом месте» о своенравном учителе. Я многое похвалил, но сказал, что финал показался мне смазанным. На следующий день, в субботу, 21-го, в час дня, я как раз выходил из спортзала, когда мне на смартфон пришло сообщение от Ауры:
Фабиола у нас разговаривает по телефону а я делаю ей яичницу и кофе на завтрак. Я еще пью кофе и колдую над рассказом, который уже сильно изменился. Ты действительно считаешь меня художником, как сказал вчера вечером? Или ты просто флиртовал и подлизывался???… когда вернешься, тебе нужно будет забрать результаты анализов.
Я ответил: Конечно же ты художник, любовь моя; причем очень глубокий и тонко чувствующий.
Она ответила: Спасибо, mi amor, а когда ты вернешься?
Я ответил: Уже иду…
В 13:29 она написала: Иди скорее, мы выясняем, нельзя ли уехать сегодня! А то пропустим всю хорошую погоду.
Это было последнее письмо, полученное мной от Ауры.
Вернувшись домой, я застал Ауру и Фабис в состоянии крайнего возбуждения. Фабис поговорила по телефону с кем-то, кто только что вернулся из Масунте и утверждал, что погода великолепная и прогнозы в интернете врут. Нам лучше уехать прямо сегодня, потому что, по словам этого же друга, в конце недели точно начнутся дожди. Наши автобусные билеты не подлежали обмену, поскольку свободных мест не было, но Аура и Фабис придумали одну хитрость. Мы на автобусе доедем до Оахаки, переночуем и рано утром полетим в Пуэрто-Эскондидо на самолете маленькой авиакомпании «Аэровега», нам всего-то нужно перемахнуть через горы. Мы потеряем билеты на автобус, зато окажемся на пляже, пока погода еще не испортилась. Мое запястье почти зажило; к доктору я мог пойти и после возвращения. Быстрее собираться!
Должен ли я был восстать против этого нового плана? Нет, Оуррра, мы же оплатили билеты на автобус, нам пора прекратить транжирить деньги! А как же мой визит к врачу? Я мог и должен был это сказать; и я сказал, но не слишком убедительно. (Хуанита всегда ругала меня, что я с легкостью сдаюсь на милость Ауры.) Женщина, у которой мы собирались снять пляжный домик, отдала мне ключи. Мы уже были в дверях, когда Аура вспомнила, что забыла захватить кофейник. Он же нам пригодится, правда? Он не влез в ее чемодан, поэтому она сунула его в черный полиэтиленовый пакет, и мы спустились к такси.
На автобусной станции Эль Тапо у нас было достаточно времени, чтобы съесть в местной столовой по вкуснейшему жирному пирогу. Предполагалось, что до Оахаки около пяти часов езды. Когда мы доберемся, то успеем еще выпить в «Эль Сентраль». Но путь занял гораздо больше пяти часов. Когда мы прибыли в Оахаку, ее улицы были темны и пустынны, а нам предстоял подъем в полшестого утра, чтобы успеть в аэропорт. Мы переносили вещи из такси в хостел, когда Аура обнаружила, что забыла пакет с кофейником в автобусе. Еще в Эль Тапо, когда она засунула кофейник на полку над нашим сиденьем, где он вскоре был погребен под остальными вещами, я подумал, что мы запросто можем его забыть, и старался держать это в голове, но не удержал.
Что ж, зато теперь можно купить тот бирюзовый, сказал я.
Но этот кофейник у меня со времен Остина, расстроенно ответила Аура.
Я был не в восторге от перспективы провести ночь в хостеле. В мужской спальне на кушетках уже спало несколько других туристов, и я старался перемещаться как можно тише, не зажигая света. Это был просто хостел или молодежный хостел? — размышлял я. У меня было только одно тоненькое одеяло, поэтому я лег в майке и джинсах. Я лежал на узкой, жесткой кровати и злился на себя за то, что так легко поддался на уговоры срочно ехать кружным и дорогостоящим путем. Почему Ауре так не терпелось?
В эту ночь, пока мы спали, где была волна Ауры в своем долгом путешествии до Масунте? С тех пор я многое узнал о волнах и убежден: тогда эта волна уже существовала. Большинство поверхностных волн крупного размера, и даже средних, ежедневно накатывающих на побережье Масунте, проделывают тысячи километров. Ветер вызывает рябь на глади моря, и эта рябь дает ветру возможность зацепиться, сбивается в волны, и когда они начинают расти, ветер толкает их с еще большей силой, разгоняя и увеличивая высоту. Конечно, это не вода путешествует по свету, а энергия ветра; в турбулентном пространстве между небом и океаном частицы воды движутся кругами, как педали велосипеда, постоянно передавая энергию — от подножия до вершины, снова к подножию волны и вперед. Короткие, похожие на зыбь волны, какие часто бывают на озерах, приходят не издалека. Огромные волны черпают и накапливают энергию от сильных ветров, дующих над просторами морей, и проходят тысячи миль за много дней; это волны, которые мы лицезреем на побережье Тихого океана: приближаясь к берегу, они вздымаются, обретают кривой, изогнутый гребень, обрушиваются и рассыпаются пеной. Волна Ауры запросто могла зародиться за неделю или раньше во время шторма в теплых морях Индийского океана, где сильные ветра постоянно дуют в одном направлении. Чем старше волна, тем она опаснее; высота и крутизна волны, вычитал я, зависят от ее возраста. «Чем старше волна, тем она выше и длиннее, а соответственно, и быстрее». Где была волна Ауры в ту ночь, что мы провели на жестких кушетках хостела в Оахаке? Была ли это старая волна-убийца или относительно молодая, зародившаяся после тропического шторма всего в какой-нибудь тысяче миль от берега? У Борхеса есть стихотворение, заканчивающееся словами:
¿ Quién es el mar, quién soy? Lo sabré el día
Ulterior que sucede a la agonía[48].
«Кто море, а кто я? Я узнаю это в день, что придет после агонии» — «агония» в этом случае означает скорее «предсмертные судороги».
А может, я волна?
Около полудня следующего дня мы наконец добрались до дома в Масунте. У меня был нарисованный от руки план, разобраться в котором было трудно даже таксисту, но мы все-таки нашли длинный, узкий, окаймленный деревьями проход позади ресторанчика, примостившегося на крутом склоне; открыв расположенную в конце прохода калитку, мы начали взбираться к дому по крутой, растянувшейся на несколько уровней лестнице. Дом напоминал жилище швейцарской семьи Робинзонов[49], построившей хижину в ветвях раскидистого тропического дерева. Здесь было несколько крытых двориков, Аура выбрала самый большой и быстро переставила мебель так, что у нее получилось отдельное, замкнутое пространство для работы. Я занял маленькую тенистую веранду уровнем ниже. Фабис — графический дизайнер — была в настоящем отпуске, поэтому рабочего пространства ей не требовалось. Здесь было несколько спален с зашторенными окнами и кроватями, затянутыми москитными сетками, кругом висело множество гамаков, но лучшее спальное место располагалось на плоской крыше: оттуда открывался потрясающий вид на джунгли, залив и океан. Мы затащили наверх два тонких хлопчатобумажных матраса. Фабис тоже будет спать с нами вплоть до приезда Хуанки.
Тем вечером мы плавали в океане. Было пасмурно, накануне прошел ливень с ураганным ветром — первый дождь за несколько последних недель. Никто из тех, с кем нам удалось поговорить, не слышал, чтобы в ближайшие дни ожидались осадки. Но из-за шторма вода стала мутной, в ней плавали поломанные ветки, ошметки травы. Хотя Аура часто бывала на этом побережье и любила воду, она всегда очень боялась волн; в тот день они не были особенно высокими. Аура, вцепившись в мою руку, останавливалась у кромки воды; поджидая удобного момента, она наблюдала за чередой волн, а потом мы с разбегу залетали в воду. Уже в воде она обвивала руками мою шею и держалась так до тех пор, пока не чувствовала, что готова отплыть. Она ныряла под каждую волну, пока наконец не добиралась до открытой воды, где волны еще не пенились, а море было более тихим и будто качало ее на огромных качелях, поднимая на острые гребни. Ауре нравилось без устали плавать взад и вперед по этим могучим волнам, мне всегда казалось, что в такие моменты она делалась похожей на добродушного тюленя.
