И мы, не оборачиваясь, двинулись к выходу. А если бы обернулись, наверное, заметили бы, как Валет подал знак в окно.
Меня скрутили в гардеробе. Правая рука хрустнула в плече, так ее завернули менты.
– Пустите его! Пустите! – кричала Катя. Если бы ее не держали, девочка бы точно бросилась на милиционеров.
Опытные руки уже обыскивали меня. В первую очередь они вытащили из кармана картонную коробку с надписью «Тасма». А дальше просто обхлопывали, проверяя – куда я спрятал оружие, которого у меня не было.
– Вот, Валерий Георгиевич, нашли! – сказал один из оперативников, подавая ему коробку.
Я кое-как развернул прижатое к стене лицо в его сторону. Пусть бы даже мой нос при этом расплющился – я не мог пропустить такого зрелища.
Торопливо открыв коробку, Валет извлек из нее вместо бобины с магнитофонной лентой – небольшую фарфоровую тарелку. С золотой каемочкой и фирменным вензельком кафе. Все-таки Кощей был не просто мастер своего дела! Пропадающий в нем талант истинного художника нечасто находил выход. Но уж если на него сходило вдохновение, это всегда было как два туза в прикупе! А сейчас мой кореш уже уходил по крышам, унося с собой заветную пленку последнего концерта Алеши Козырного.
Дальше какое-то время ушло на безобразную сцену, рассказывать про которую не интересно. Менты били меня. Коротко, но зверски. Катя кричала и вырвалась бы мне на выручку, если бы только догадалась вовремя кого-нибудь укусить. К счастью, это продолжалось недолго. Валет быстро пришел в себя и дал команду – отбой.
Поднимаясь с пола, и проверяя – не сломана ли челюсть, я попытался улыбнуться ему в лицо.
– Меня убьешь – пленки не получишь… Как, будешь готов – дай знать, Валерий Георгиевич!
Он взвешивал на одной руке пустую коробку, а на другой – тарелочку, как будто не слышал моих слов.
– Что теперь делать с этим уголовником? – со значением спросил Валета один из ментов. Мне в его интонациях послышалось злорадство. Похоже, им были заранее даны инструкции, какая участь ждала меня, когда пленка окажется у Валета. Но они просчитались.
– Потом! – скомандовал Валет, схватил кожаный плащ, поданный ему из гардероба, и энергично вышел наружу.
Через пять минут мы с Катей под руку спускались по центральной улице города Горького, через непрекращающееся снеговое кружево. На улице только что зажглись фонари. И снег полетел уже подсвеченный со всех сторон. Людей к вечеру на улице только прибавилось. И все они продолжали вполголоса говорить между собой.
Только я ковылял очень медленно – сильно зашибли правое колено.
– Надо искать студию, Катюша. Как только наш друг Валет раскошелится, приступаем к записи твоего первого альбома, – пообещал я, прижимая к разбитому рту платочек, который мне дала девушка. – Раздумал я уезжать…
– А этот ваш друг… Ну, который пленку выкрал. Он ее точно вернет? – на всякий случай поинтересовалась девушка.
– Точно, – подтвердил я. – Во-первых, потому что друг. А во-вторых, есть странные вещи, которые имеют обыкновение всегда возвращаться к хозяевам. Я знал одну гитару, которая непременно возвращалась к певцу. Еще видел нож, который возвращался к бандиту. А эта пленка, похоже, будет всегда приходить ко мне. Может быть потому, что я сам вечно увлекаюсь чужими талантами и ввязываюсь не в свое дело?..
– Я такая трусиха! Так испугалась! – заявила Катя. – И еще я, кажется, поняла, почему мама всегда говорила, что в ее жизни было много музыкантов и только один настоящий мужчина… Сердце до сих пор колотится, не унять. Потрогайте пульс.
Она схватила мою ладонь и приложила к своей шее под горлом.
– Чувствуете?
Но мои пальцы ощущали только нежность ее кожи.
– А еще почему-то петь хочется! – крикнула она. – Хотите спою?..
И не дожидаясь ответа, выскочила на средину пешеходной улицы, раскинула руки и во всю силу дарованного ей богом голоса вдруг запела на английском языке:
- We are the champions, my friend!..
Ее голос прорвал снежное марево, разлившись по всему кварталу.
– And we ll keep on fighting – till the end! We are the champions!.. We are the champions!..
Прохожие с улыбкой переводили взгляд с поющей девушки, на меня и обратно. А Катя и не думала смущаться. И не собиралась прекращать. Она, похоже, совсем не замечала этих людей. И хотя при этом смотрела куда-то вверх, я вдруг с удивлением понял, что эта девочка сейчас поет только для меня одного.
2008
