Сапог и шпора
Его разбудил солнечный луч. Он открыл глаза и сел на траве. Было прохладно. Тишину утра нарушало только журчание речки невдалеке. Внезапно Галаор вспомнил все и резко вскочил на ноги. Проверил: кинжал находился там, где ему и положено, – в ножнах. Провел ладонью по лбу, по волосам. Дон Оливерос! Где дон Оливерос? И где он был прошлой ночью?
Галаор приблизился к речушке, опустился на колени, с наслаждением умылся ледяной водой. Он окунул в речку голову, потом отряхнулся, как делают собаки. Солнце близилось к зениту. Он еще раз окунул голову в холодную воду. Вода в реке спокойная и прозрачная. В густой кроне дерева, дававшего прохладную тень, пел дрозд. Галаор разделся и вошел в воду. Он плыл, беззаботно вверившись неторопливому течению, которое окутало его, подхватило и понесло, покачивая, как маленького утенка.
Вдруг в кустах послышался веселый смех. Галаор нырнул с головой, потом высунул голову из воды. Снова девичий смех. Галаор вертел головой, но никого не видел. Смех между тем звучал все громче. Галаор поплыл к тому месту, где оставил одежду. «Вот погоди! Сейчас выйду и задам тебе!», – пригрозил он. Веселый смех стал удаляться, мелькнули и исчезли голубое платье и копна золотых волос.
Галаор вышел на берег. Рядом со своей одеждой он увидел штандарт Гаулы, свой лук, свой колчан со стрелами, украшенными яркими перьями. Чей-то голос произнес: «Галаор, та, что только что убежала, – Брунильда». Около речки он увидел двух всадников на огромных конях. Один из коней пил воду.
– Негодяи! Я научу вас правилам гостеприимства! – крикнул Галаор, хватаясь за оружие. Дон Неморосо пришпорил коня и помешал Галаору: мощным ударом сапога в грудь отбросил обратно в воду. НЕМОРОСО: Жаждешь отыскать Брунильду? Тревожишься за Оливероса? Тогда не забывай о хороших манерах, которым научил тебя твой отец. Я тоже любил грациозную Валерию, а ты пронзил ей шею стрелой. Ты должен возместить нам эту утрату, добыв Верблеопардатиса.
ГАЛАОР (из воды): Кого?!
НЕМОРОСО: Верблеопардатиса. Император Комодо, сын великого Марка Антония, однажды в цирке убил одного такого. Комодо был такой же свирепый и кровожадный, как ты: на потеху римским плебеям он убивал в цирке страусов и крокодилов, кабанов и разных слонов. Он убил множество тигров, львов… и Верблеопардатиса. Но ты должен доставить его мне живым. Если добудешь для нас это чудо – Брунильда и Оливерос твои.
ГАЛАОР: Но какой он? И где его искать?
ГРИМАЛЬДИ (сидя на лошади, что пила изреки): Мы не имели удовольствия рассмотреть его вблизи. Но знаем по слухам, что Верблеопардатис огромен, как сторожевая башня, что шея у него толстая и мощная, как таран. У него маленькие рожки и пятнистая шкура, как у леопарда, но по виду он больше похож на верблюда… Он не поддается приручению, но робок и беззлобен, а потому не опасен. У него красивый бег, длинный пурпурный язык. Он нем как рыба… Чтоб красавицу добыть, надо море переплыть.
ГАЛАОР (в отчаянии и ярости): Еще и море нужно переплыть?!
ГРИМАЛЬДИ: Ну-у! Не надо понимать буквально. Мы знаем, что у Меняющего Обличья в его удивительных садах есть живой Верблеопардатис.
ГАЛАОР (возмущенно): Вы хотите, чтобы я его украл?!
НЕМОРОСО (смеясь): Ну, если он захочет одолжить его тебе…
ГРИМАЛЬДИ: Совесть пусть тебя не мучает: всем известно, что Меняющий Обличья – беспощадный убийца и грабитель.
ГАЛАОР: Куда нужно идти?
ГРИМАЛЬДИ: Да тут недалеко. На восток.
Галаор взял с собой двух коней. Он скакал без передышки, меняя их, и за несколько дней преодолел расстояние до владений Меняющего обличья. Без преданного друга Оливероса ему было тоскливо и одиноко. Ехать оставалось совсем недолго, он очень устал и завернул в придорожный трактир. Галаор уже заканчивал трапезу – ему подали зайца в белом вине, – когда к столу подошла приятная старушка.
СТАРУШКА: Юноша, не приближайтесь к садам Меняющего обличья. Уже многие пытались сделать это… Сколько их, хорошо вооруженных, отважных, проскакало туда на сильных лошадях, и ни один не вернулся…
ГАЛАОР: Они ехали за Верблеопардатисом, госпожа?
СТАРУШКА: Верб… Кем? Нет, я даже не знаю, что это такое. Им нужен был Ксанф.
ГАЛАОР: Ксанф?
СТАРУШКА: Да, Ксанф. Конь, который принадлежал когда-то одному старому солдату, которого я не знала и которого при жизни звали Ахиллесом… Не знаю, за что этому коню было даровано бессмертие, не знаю, какие феи научили его говорить человеческим языком и почему он принял решение замолчать навеки. Говорят, что Ксанф – сын ветра и сильных, прекрасных кобылиц. К тому же он огромный и рыжий.
ГАЛАОР: Нет, Ксанф мне не нужен.
СТАРУШКА: Я мало знаю те места, но предупреждаю: не труби в рог, который висит на каштане перед оградой сада. Он отравлен. И всякий, кто коснется его губами, падает замертво. Я свидетель тому. Для Меняющего обличья нет ничего святого. Он окружил свое жилище ловушками и капканами. Когда я была молода, я его видела: это великан с рыжей бородой. Ах, он имел очень привлекательную внешность! Он обладал такой необычной, странной улыбкой… А как тебя зовут?
ГАЛАОР: Галаор из Гаулы.
СТАРУШКА: А-а! Победитель страшного кабана! На этот раз тебе не удастся… не удастся…
Галаор заночевал на постоялом дворе. Но уснуть так и не смог: всю ночь ворочался и думал о великане с рыжей бородой и о ловушках, которые этот великан расставил для незваных гостей. Он понимал, что не сможет проникнуть в столь надежно защищенный сад. Понимал он также, что хитрость можно победить только хитростью, что против ловушек и уловок помогут только ловушки и уловки. Но какие именно? Он вспомнил Оливероса. Попытался представить, как поступил бы Оливерос, окажись он в таком положении. Но ничего не придумал, а только пришел к выводу, что необходимо как можно скорее раздобыть зверя с маленькими рожками и пурпурным языком. Лишь на минуту задремал он в ту нескончаемую ночь. Ему приснилась Брунильда: прекрасная и свежая, как спелое яблоко, беззаботно смеясь, как тогда на реке, скакала она верхом на пятнистой, словно шкура леопарда, сторожевой башне.
Очнувшись, он снова начал размышлять над словами старушки. «Я не собирался заезжать на постоялый двор, – думал он. – Не хотел останавливаться, пока не доберусь до садов Меняющего Обличья и не вызову его на бой. Но я заехал на этот постоялый двор… И услышал предостережения старушки… Это все запах зайчатины в белом вине… Возможно, это… Возможно…»
Задолго до рассвета, не разработав никакого плана, ничего не загадывая, Галаор собрался и выехал с постоялого двора. Он не надел доспехов, только кожаные штаны и куртку, за спиной повесил тяжелый лук, на поясе – колчан, полный стрел. Он оседлал самого быстрого из скакунов и отправился искать владения Меняющего обличья.
С одного из холмов он разглядел вдали сады. Они были так прекрасны, что у Галаора захватило дух. Он спешился, сел на траву и долго сидел, любуясь необъятным многоцветным морем: он никогда не видел такой красоты и гармонии. Они походили на пеструю шахматную доску. Оранжевые квадраты напоминали пылающие костры, черные стелились, как бархат. Замок, стоявший в центре этой доски, казался крохотным островком, омываемым разноцветными душистыми волнами. Около замка поднимались пышные кроны голубых деревьев. Все мыслимые виды флоры и фауны плодились и размножались в этом саду. Кусты выстроились в стройные шеренги, тянулись длиннейшие плети плющей, усеянные цветами и птицами, прозрачные горы (каждая – огромный драгоценный камень) преломляли лучи света, окрашивая их в яркие насыщенные цвета. На лимонного цвета лугах резвились рыжие дикие кошки, по белому мрамору скакали зеленые козы, круглые плотные кроны высоких деревьев блестели, как шлемы. Рисунок тщательнейшим образом размежеванных на участки садов представлялся таким же четким и загадочным, как геральдические узоры на штандартах.
Не один час просидел Галаор, любуясь чудесными садами, которые, подобно дорогому меху, меняли цвет всякий раз, как менялось освещение. И даже когда наступила ночь, это живое море продолжало светиться собственным светом, словно это было созвездие, одновременно шумное и безмолвное. Совершенное.
Галаор медленно объехал вокруг садов. Увидел кривой рог для вызова на бой, прикоснувшись губами к которому погибли многие славные рыцари. Зная, что пробраться через эту вселенную красоты и коварства нельзя, Галаор медленно поехал обратно к постоялому двору. Он думал о Брунильде, о доне Оливеросе, о рыжебородом великане с неповторимой улыбкой, создававшем прекрасные сады и творившем ужасное зло. Он лег спать не поужинав и едва закрыл глаза, как перед его мысленным взором встали пышные кроны голубых деревьев.
Проснувшись на третий день, Галаор лежал в постели, приводя в порядок мысли. Он проследил свой путь во времени и пространстве, установил свое местонахождение, вспомнил, где он и зачем, вспомнил все, что с ним приключилось. И вдруг заметил невзрачного человечка, который удобно устроился на единственном имевшемся в комнате стуле. Одет невзрачный человечек был, однако, очень элегантно, даже роскошно. Галаор сел на кровати, потирая глаза.
