— Ну так пошли!
— Слушайте, вы, ненасытные обжоры! Какие галушки! Какая сметана! Я же на диете! — короткими очередями осаживала нас Николь, взывая проявить хоть каплю сострадания к своему незавидному положению. — Вы что, хотите, чтобы я слюной изошла, глядя на вашу невоздержанность?
Тогда Мирыч примирительно сказала:
— Хорошо. Не будем заказывать галушки со сметаной. Закажем только по чашечке кофе и по кусочку хлеба с горчицей.
Только мы было собрались в путь, как дальше начали происходить совершенно невероятные вещи. Дальше вообще всё пошло наперекосяк. Потом началось нечто такое, что вряд ли поддается вразумительному объяснению. То ли по причине долгой разлуки с Родиной и возникшего из-за этого единого стремления к общности духовных интересов, то ли потому, что все внезапно вспомнили о неоднократных предупреждениях руководительницы круиза передвигаться по Риму в строгом соответствии с предписанием итальянской полиции — только общей группой, и эти наставления в условиях благодатной Европы вдруг отозвались в наших сердцах всплеском неведомого им прежде законопослушания, то ли по какой другой причине, — короче говоря, ни с того ни с сего к нам с разных сторон целыми пачками стали прибиваться разрозненные группки самостоятельно бродивших по столице Италии дорогих сограждан. Вскоре возле нас уже образовалась огромная толпа туристов. Каждый из них, — кто осведомившись ради приличия целью нашего похода, а кто и вовсе недослушав ответ, — считал своим долгом внести посильную лепту в план дальнейшей экскурсии.
Наташа с Мариной предложили прошвырнуться по близлежащим точкам массового отоваривания — недорогим магазинам «Upim» и «Standa».
Неразлучная троица нефтяников из Тюмени двумя голосами против одного, то есть единогласно, поскольку этот последний голос принадлежал искусствоведу и потому не учитывался при общем подсчете голосов, напротив, предложила послать магазины в баню и в срочном порядке намылиться всем туда же — в общественные термы на Via dйlie Terme di Caracalla.
Тщедушного вида старичок, прославившийся еще при пересечении сухопутной португальской границы своим истошным призывом к сатрапам испано-португальской тирании навсегда убраться с его глаз долой, настаивал на посещении римского Пантеона, где, по его мнению, покоится забальзамированное тело Пальмиро Тольятти.
К пожеланию победительницы конкурса «Мисс Круиз» как бы отправиться к пирамидам Хеопса, подкрепленному красноречивым взглядом Буля, в котором легко угадывался вопрос типа: «Ну, кто жаждет посмеяться над этим предложением? Покажись!» — толпа отнеслась с должным пониманием.
Средних лет импозантный мужчина с повадками гордого абрека, появившийся как всегда в сопровождении своей юной пассии, чье вызывающее сочетание нежного возраста и безупречных форм уже однажды поставило меня в тупик, вызвав законные сомнения в ее дочерней привязанности к своему спутнику, усталым голосом высказался в том смысле, что, мол, пора и честь знать, что, дескать, достаточно того, что мы и так уже видели, что самое время где-нибудь передохнуть, просто посидеть в тени кипарисов. Означенное предложение получило неожиданную поддержку со стороны молодого человека, чья одухотворенная внешность не вполне соответствовала приземленному облику опекавшей его зрелой дамы с сумочкой-кошельком на плече.
Негромко, но вместе с тем романтично и так же весомо, как при штурме лиссабонского аэровокзала, прозвучал голос женщины в каракулевом полушубке: «Эх, облачиться бы сейчас в полупрозрачную тунику и познать прелесть разврата римских сатурналий!»
Другие туристы отстаивали свои планы продолжения прогулки. Одни ратовали за то, чтобы направиться к храму Ara Pacis Augustae, сооруженному в ознаменование восстановленного императором Августом мира на оккупированных римлянами территориях, иные, аргументируя свой выбор поговоркой «хочешь мира — готовься к войне», желали осмотреть Foro Traiano, где на барельефах колонн изображены эпизоды победоносной войны императора Траяна против даков, третьи, должно быть, запамятовав, что мы там уже были, предлагали посетить собор Св. Петра и центр общественной жизни Древнего Рима — Foro Romano.
Неизвестно, как долго бы еще продолжался наш бесполезный спор, если бы в это время на соседней площади не появилась вереница автобусов, а спустя несколько минут перед нашими глазами не предстала сладкая парочка в составе руководительницы круиза и плотно сбитого мужчины, похожего со своими кулаками-гирями на шахтера-молотобойца, в котором каждый из нас безошибочно узнал героя давно отшумевшего сражения, увенчавшегося взятием пограничного форпоста в Лиссабоне.
Руководительница круиза, нервно поправив прическу, обратилась к толпе:
— Дамы и господа! Свободное время, отведенное вам для самостоятельного ознакомления с достопримечательностями Рима, подошло к концу. Прошу вас организованно пройти на площадь и занять места в автобусах. Старших групп попрошу внимательно пересчитать своих людей.
Дамы и господа встретили это сообщение зычным гулом неодобрения. Отовсюду посыпались упреки и негодующие замечания. Кто-то даже позволил себе язвительную реплику: «Куда спешим! Еще успеем насладиться едким дымом Отечества!»
Тогда за дело взялся наш герой. Как и подобает пламенному трибуну, он взобрался на удачно подвернувшуюся возле тротуара скамейку, воздел одну руку к небу, живо напоминая собой то ли жреца, повелевающего толпой, то ли инструктора, отдающего собаке команду «сидеть!», и, после того как шум немного поутих, бросил к нашим ногам словесную россыпь, сплошь состоящую из золотоносной породы:
— Россияне! За время нашего почти двухнедельного круиза на Родине произошли разительные перемены. Увы, к худшему. Еще больше обострился социально-экономический кризис, оголтелые средства массовой информации, пользуясь бесконтрольностью со стороны государства, еще сильнее развернули кампанию по расшатыванию нравственных устоев общества, снизилась рождаемость, увеличилась смертность, что неминуемо грозит вымиранию генофонда нации, усилились происки внешней реакции и внутренней оппозиции, противодействующей общегосударственным интересам России. Так неужели в этот переломный момент, когда решается будущее нашей страны, с которым каждый из вас, надеюсь, связывает ее духовное возрождение, подъем ее былой государственной и военной мощи, ее международного влияния как мировой державы, так неужели, спрашиваю я вас, в этот исторический для судьбы нашей Родины час найдутся среди вас такие отщепенцы, которые, вместо того чтобы на всех парах спешить ей на подмогу, будут дурнем околачиваться в Риме, без толку глазея на чуждую им историю? — В этом месте оратор сделал паузу, обвел нас строгим, придирчивым взглядом и, убедившись в том, что отщепенцев среди нас нет, что за короткие мгновения столь зажигательной речи мы превратились из разрозненного сброда праздношатающихся туристов в сплоченную общими задачами и устремленную всеми своими помыслами в Россию мобильную боевую единицу, добил нас уже окончательно. — А по случаю завтрашнего свидания с Родиной, мы приготовили для вас приятный сюрприз: на судне вас поджидает прощальный капитанский ужин с бесплатными крепкими напитками. Вопросы есть у кого-нибудь?
Единственный вопрос возник у тщедушного вида старичка, чуть раньше предлагавшего в память о видном деятеле итальянского и международного коммунистического движения Пальмиро Тольятти посетить его гробницу в римском Пантеоне. Немного запинаясь от внезапно охватившего его волнения, он робко обратился к трибуну:
— А не затруднит ли вас уточнить, каким именно ассортиментом бесплатных крепких напитков располагает сегодня капитан?
— Шампанское, водка «Московская», вино сухое, коктейль «Nigroni» в составе 40 г джина, 40 г кампари, остальное — тоник, — четко, как по писаному, ответил наш герой.
Ободренные таким уточнением, мы дружно направились к автобусам и, мило улыбаясь друг другу, уже рассаживались по местам, исполненные уверенности в значимости той роли, какая будет отведена каждому из нас по возвращении на Родину.
Как только старшие групп пересчитали своих людей по головам и доложили об этом руководительнице круиза, мы плавно тронулись в обратный путь. В черте города автобусы двигались медленно, напоминая собой неповоротливых Гулливеров в стране лилипутов, чьи малолитражки резко срывались с мест на светофорах, лихо лавировали в нашей колонне, проскакивали у нас под самым носом на перекрестках. Мы шли в плотном потоке автомашин; они вклинивались в колонну, разрывали ее на части, отчего каждый автобус вскоре стал следовать самостоятельно, отдельно от других. Однако на выходе из города, уже на трассе, мы вновь состыковались в единую группу и, будто сцепленными вагонами пассажирского поезда Москва — Рыбинск, потянулись вперед, всё дальше и дальше удаляясь от Рима. Я осоловелым взглядом смотрел на светящуюся линию дорожной разметки, на мелькающие в размытом вечернем сумраке силуэты встречных машин, несущихся к огням оставляемого нами города, и думал: «А не является ли расточаемый мною восторг по поводу удачно завершившегося купания в бодрящей речной купели несколько преждевременным, не перестарался ли я в своем самонадеянном желании донести до вас 11 главу настолько, что лишил вас счастливой возможности насладиться разгадыванием наиболее занимательных кроссвордов уходящего 2000 года?» И приятный моему слуху отрицательный ответ уже не казался столь очевидным.
