Только для этого всё равно нужен был мужик. Сама она не могла даже починить задвижку в туалете и по-прежнему запирала его на тряпку, уже примерно год. БЗ-З-З-З-З-З-З-З-З! На этот раз ее тряхнуло, да еще как. Бокал накренился и плеснул коньяком ей за ворот, и в ноздри ударил едкий спиртовой дух, от которого Лизу едва не вывернуло на месте. «Сиди. Не смей идти к двери». Она вытерла слезы. Наверняка это был кто-то из них. Спроваживать не меньше получаса.
Если удержишься и не пустишь дальше порога. БЗ-З-З-З-З-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З-З-З-З-З! Она чертыхнулась, отставила бокал и побрела открывать дверь. За дверью стоял Макс. От него пахло дождем и снегом.
— Извини, — он боязливо улыбнулся. — Я знал, что ты дома. В окне свет.
— Блин, — пробормотала Лиза. Она сразу пожалела, что не выключила свет. Чтобы не уснуть, или не уронить сигарету в постель, или то и другое сразу, и вообще, черт побери, блядь, может девушка ночью побыть одна?!
— Ты хотела купить телефон, — Максим хлопнул себя по карману. — Я принес его. Лиза открыла и прикрыла рот. Отвернулась и беспомощно махнула сигаретой, приглашая Макса войти.
— Где можно разуться? — спросил он.
— Не парься, — она рухнула на кушетку. — Всё равно завтра убирать. «И, надеюсь, мне не придется выметать чьи-то носки из-под этой кровати». Лиза подхватила с пола бокал и вернула его себе на грудь.
— Итак, телефон, — Максим уселся в ее кресло, не спросив разрешения. — Я точно не знаю, сколько такой стоит. Проверил в интернете, но сумма колеблется в зависимости от состояния. Хотя трубка фактически новая, так что, надеюсь, ты не будешь возражать, если я попрошу процентов семьдесят от реальной цены. Всё равно это лучше, чем предложат в магазине.
— Печальный факт номер один, — сообщила Лиза, не поднимая голову.
— Я не могу купить у тебя телефон прямо сейчас. Он закурил. И придвинул к себе пепельницу. Тоже без спроса. «Едва успел просочиться, и уже начал пускать корни», — подумала она.
— Я даже не назвал цену, — сказал Макс, выпустив дым сквозь зубы.
— Независимо. Я же сказала, что оставила все деньги на чай. Максим поскреб в затылке, переваривая информацию.
— Все деньги?
— Да, все. Пока других нет. Когда будут, не знаю. Может, завтра вечером.
— И чем ты намерена, скажем, питаться до той поры?
— Печальный факт номер два, — ответила Лиза, прихлебнув жгучий коньяк. — Надеюсь, ты не проголодался.
— Хорошо, — Макс вынул мобильник и положил его на стол. — Мне всё равно пока он не нужен. Отдашь деньги, когда сможешь.
— Блин. Ну почему, ну зачем это делать в полпервого ночи?
— Я, вообще-то, хотел также извиниться за ресторан. Сама понимаешь, вышло мало приятного, особенно в такую погоду. Максим ждал ответа, но Лиза молчала, и он заерзал в кресле, не зная, что добавить или убавить. Дело в том, что он врал ей от самого порога. И «Сименс» этот конченый был не при чем, просто Максу хотелось увидеть Лизу настолько, что годился любой повод, и едва Максим припомнил разговор о трубке, как сорвался к ней, едва подумав о времени суток. Дело в том, что две последние ночи, включая эту, Макс абсолютно не мог уснуть. И страдал, и постоянно хотел пить, но в этом наверняка было виновато похмелье. Дело в том, что после мысли о телефоне он вспомнил о ее друге, и с тех пор отчаянно ревновал, и мысленно перебирал каждую черточку Лизы, все ее маленькие подробности, и даже в памяти о ней ощущал это спокойное тепло, превращавшее обычные мысли в глупые детские грезы.
— Это всё? — спросила Лиза. — Я могу ложиться спать?
— Знаешь, — Максим уселся глубже. — Раз уж я передаю свою вещь в руки незнакомого человека… расскажи, пожалуйста, чуть подробней об этом своем друге.
— Ты что, издеваешься? «Уже пустил корни», — подумала Лиза.
— Я говорю это к тому, — Макс упрямо игнорировал намеки. — Что мог бы уступить трубу дешевле, если твоему другу она так нужна.
— Спасибо, не нужно, — Лиза указала рукой с бокалом на дверь. — Тебя проводить?
— Я мог бы даже подарить ее.
— Понятно. Короче, мы тут застряли надолго, да?
— Мне запрещается осторожно относиться к людям?
— А, хрен с ним, — сказала Лиза в потолок. — Раз так надо, сиди и слушай. Ночь всё равно была испорчена. Лиза откашлялась и начала.
— Это обычный мальчик. Тихий и спокойный. Очень добрый, и все дела.
— И как вы познакомились?
— Блин, ну зачем тебе?
— Нет, — Максим наспех изобразил безразличие. — Если это романтические подробности…
— Он не мой парень, если ты к этому клонишь. Он мне вроде клиента. Или как подруга, только мужского пола.
— И где ты нашла эту «подругу»?
— На улице. Точнее, на площади в центре. Первого января, в шесть утра. Он сидел и играл на флейте. Так себе играл. Было холодно, дудка свистела, как простуженная. Я подошла и попросила его заткнуться на время, потому что мне хотелось тишины. Нигде не бывает такой тишины, как на площади в шесть утра, после Нового года.
— Он что, музыкант? Или пытается стать?
— Нет, он мусорщик. Или пытается. Максим фыркнул.
— Талантливый паренек.
— Представь себе, это не так просто. У него высшее техническое.
Ему отказали в центре занятости. И отправили на эту работу, вроде как мусорщик, но требования выше. При сети магазинов, утилизация отходов электроники, или как ее.
— Интересно, — Максу было вовсе не интересно, только уходить пока не хотелось. — И в чем эта «утилизация» выражается?
25 января 2003 года
— Она какая, ситуация, — объяснил Толстый. — Человеческая душа приходит в этот мир как на экскурсию.
— Слышь, это я без тебя знаю, — сказал Высокий, ухватив кувалду покрепче. — Мелкий, не тормози уже, запускай. Дима нацелил видеокамеру. На снегу перед ними лежал дорогой телевизор, глядя вверх матовым плоским экраном. Телевизор был уже списан, и на его боку трепетала бумажка с пометкой «хуйовый», неровно посаженная на скотч. Высокий замахнулся, и Дима задержал дыхание, торопливо приоткрыв рот. БУМ-М! Эхо лопнувшего кинескопа беспощадно пальнуло им в лицо и покатилось дальше, хлопая о стены домов. У Димы постепенно отложило уши.
— Это же вирус сознания, — говорил Толстый. — Люди смотрят эту криминальную хронику, и какой приказ для мозга? Что говорят? Убил, зарезал в состоянии алкогольного опьянения. А это какой сигнал? Они учат тебя, внушают, что и как делать. И на тыщу берется один, кто решает — а надо попробовать и мне, понял. На кафедре было гораздо скучнее. Им троим платили копейки, зато с Толстым и Высоким почти не удавалось заскучать. И можно было каждый день наблюдать десятки вакуумных имплозий, которые радовали Диму не хуже детского фейерверка. Еще с утра Толстый и Высокий бывали изрядно пьяны. Они таскали в чехле от камеры флягу самогона. Они увлекались переселением душ, толкованием Библии и многомерными пространствами.
— И как всё перекликается, — беззаботно продолжал Высокий, опустив кувалду. — С одной стороны во вселенной тринадцать измерений, а с другой — апостолов тоже было тринадцать, считая с Иисусом. Дима специально запоминал их реплики, пересказывал ей, и Лиза каждый раз хохотала до икоты. Жаль, что кроме этого пользы от него было мало.
— Вообще никакой, — говорил он Лизе, когда они гуляли через город от края до края. — Я хотел быть нужным, помогать убирать мусор, а из меня сделали штатив для камеры. Вечно у меня как-то не так получается.
— Еще одно общее между нами.
— Но ты довольна вроде бы. А я очень устал, — признался Дима тогда. — Я чуть не умер два раза в жизни. Один раз нес ящик из погреба, и лестница качнулась назад. Я как-то успел, не думая, толкнуть ее, чтоб стала на место. Второй раз, это в Альпах, в меня чуть не попала молния. Ну и вообще. После Европы, честно сказать, я сначала думал взять и умереть, чтоб не смешить уже Вселенную. Но вместо этого, видишь, пошел работать.
— Копишь на мыло с веревкой? — Лиза осторожно улыбнулась. Дима сунул руки в карманы.
— У нас в общаге был один тип. Он как расстался с жизнью: пришел, съел десять пачек сухой вермишели, запил пивом как следует. Забрали в больницу через час, он умер по дороге. Блокада, паралич сердца.
— И зачем он так поступил, вы узнали?
— Да нет, он-то просто хотел поесть. А у меня как раз дома почти ящик этой вермишели. Она улыбнулась еще осторожней.
— И бочка пива?
— Я так думаю, сойдет и вода из-под крана. С этих пор Лиза начала постоянно ездить на Горизонт, только чтоб убедиться, всё ли в порядке. Чтобы нормально спать под утро. Так они стали видеться каждый день.
25 мая 2005 года
Максим курил, лежа в кресле водителя. Подушка сиденья располагалась низко; голова Макса тонула в ней, и перед его глазами был только бархатный потолок.
