— И это вы, — сказал он. — И я. Это проявление личности, с которым люди контактируют в моменты крайнего стресса, будь то религиозный экстаз, простой оргазм или даже опьянение. Единственной разумной целью нашей жизни, если верить доктору, является отыскать эту часть, отбросив деструктивные методы — церковь, наркотики, избыточный стресс. Научиться замечать ее просто так, сквозь возню обычного мира. Научиться слушать ее и жить ради нее. Ради себя настоящего. Даже не знаю, с чего начать.
— С того, — ответил лысый доктор. — Чтобы предельно ясно, искренне, объективно понять, кем и чем вы хотите стать. В вашем самом идеальном идеале. «Нужно выбрать путь», — сказал он. «И этот путь должен быть рациональным. Тем более, из отметки, подобной вашей». Проблема номер один: я уже слышал это. Я сам предлагал выбирать.
Да и не только я. И ни разу, ни в одном случае этот выбор не принес результатов. Проблема номер два: путь можно изменять бесконечно, а орбита всё равно останется прежней. И точка, в которой ты находишься, не сдвинется никуда.
29 мая 2005 года
Я вернулся три дня спустя. За эти трое суток я съел только пару жутких пирожков, каплющих раскаленной начинкой, и полкило незрелых вишен, от которых меня пронесло водой. Я пил из уличных колонок, из садового шланга, из реки под мостом. Мои ребра начали заживать, хотя нога еще болела. Я растерял все привычки и зависимости. На второй день я побрился наголо в душной сельской парикмахерской, за цену двух бутылок пива.
Чтобы не страдать от кусачих немытых волос и не бояться опознания.
Кроме того, в их прейскуранте было только две стрижки: модельная и «под ноль». Денег на модельную не хватало. Банкомат я нашел только следующим утром, в маленьком оазисе безымянного райцентра, в ледяной офисной прохладе. Охранник не хотел пускать меня: лопнувшие кеды, изжеванная грязная рубашка, бритая голова — я мало был похож на клиента. Но я сунул руку в карман и передал ему паспорт. Не мой — тот сгорел в машине. Охранник посмотрел на страницу, на меня, потом опять на фото. Кивнул и протянул обратно. Две бритых морды, тощие и жалкие. Разницы никакой. Прежде я не знал, куда идти. Просто шел, чтобы занять себя чем-нибудь. Но эта внезапная импровизация дала мне свежую идею. На карточке уцелело две сотни долларов. Сначала я нашел кафе, вымыл руки, отдохнул на прекрасном белом унитазе и съел втрое больше обычного. Потом спросил официанта, как лучше пройти на станцию. К вечеру я сидел на бетонном перроне среди леса (опять чертовы джунгли) и складывал из билета фантики. Утром я вышел на вокзальную площадь, миновал красные палатки, свернул в неприметный зазор между домами, прошел вдоль южной товарной ветки, и через десять минут вышел на 7-й Горизонт, узкий полумесяц города, открытый каждому ветру. Три дня спустя. Третий раз в жизни. Оставалось найти дом, подняться в квартиру и придумать, чем заняться дальше. Отныне я был один. Итак. Для начала — выспаться. Не в стогу, не ерзая на скамейке, а по-настоящему. Затем, возможно, отпраздновать. Символически. Максимум — сигарета и бутылка пива. Потом сделать что-то нужное. Что-то полезное.
20 сентября 2005 года
— Итак, — доктор уселся напротив. — Получается, вы здесь потому, что истек срок номера? Мы заперлись в кабинете главврача, в угрюмой комнате без окон, и утреннее солнце било сквозь матовое дверное стекло, расчерчивая квадратами лысину инспектора, заставляя меня скрести бритый затылок. Я здесь потому, что ничего другого не оставалось. Я спас невинную девочку, и еще одну. И даже не умею ходить по воде. И, если откровенно, меня тошнит от хороших дел. Последним открытым вопросом был этот старый мобильник. С ним закончилось прошлое. С ним началось будущее, в котором для меня не осталось места.
— То есть, — инспектор хитро прищурился. — Вся пьянка из-за жалкой услуги? И ее можно восстановить одним звонком оператору? Это бессмысленно. Мне некому звонить и не от кого ждать звонка.
— Вы уверены? — доктор выложил на стол мобильник. — Ведь телефонная книга не пуста. Здесь есть один номер. При виде «Сименса» меня передернуло, и ножки стула царапнули кафель. Откуда у него это? И бумажник, и паспорт. Откуда у инспектора мои вещи?
— Из регистратуры. Выдали при выписке. Что значит «при выписке»?
— Вы поступили сюда с посттравматическим стрессом, прошли курс под чутким надзором здешнего персонала, и только что были выписаны.
Одобрено лично мной. Зачем ему нужно это? С какой стати он заботится обо мне?
— Не о вас. Мне предписано закрыть отделение. Чтобы закрыть, его нужно освободить полностью. Всё! — доктор хлопнул по столу. — Выметайтесь. Главврач под дверью, шлите его сюда, у нас много работы.
Я обернулся, не успев дойти к выходу.
Известно ли ему, что я могу убить себя в любой момент?
— Если бы могли, — отозвался инспектор. — Я бы вас не выпустил. К тому же, на свободе психоделы и Ночной дозор. Их нужно остановить.
— Не планировал, честно говоря, но если хотите, — ответил доктор, не поднимая солнечной лысины от бумаг. — Тогда уж придется не забыть и вас.
Потому что те и другие появились на свет благодаря мне?
— Благодаря всем нам, — сказал инспектор. — А так же ФАЦИ, и наци, и сотни тысяч им подобных. Лично я не вижу смысла лечить симптомы, не победив болезнь.
Тогда при чем здесь я?
— Вы разбили машину. Скрылись. Опасно вели себя за рулем. Возможно, устроили лесной пожар. Возможно, непреднамеренно убили человека. Если вам комфортнее в тюрьме, чем на свободе, говорите прямо сейчас, я позвоню.
И он снял трубку с белого факса.
Я шагнул к двери и опять замер. Но куда мне деваться теперь? Что делать?
Лысый доктор отодвинул бумаги. Он взял невидимый глобус и уставился на меня.
— Ведь вы знаете, чего хотите. Где хотите быть. Кем хотите быть. Зачем же спрашивать меня? Обсуждайте с собой лично.
Во-первых, у меня больше нет денег. Инспектор лишь засмеялся и замахал рукой, выгоняя меня наружу.
И я вышел прочь, навстречу утреннему свету.
Снаружи прошел дождь. В лужах мокла заварка из листьев, и улицы пахли свежим чаем.
Я вышел на перекресток и улыбнулся, не в силах оставаться спокойным.
Потому что несчастным быть глупо.
Лысый доктор понимал меня лучше, чем я сам. Я жаловался и ныл, пытаясь выпросить сострадания, а он не стал делиться им, и вместо этого дал мне цель.
Я смотрю в зеркало, наблюдая бледного, тощего, брошенного Макса, но инспектор видел правду. Он видел того, кто всегда знал, чего хочет. Кто умел добиться своего. Видел бывшего мошенника и барыгу, на руках у которого оказался чужой паспорт, а с ним — документы на право собственности.
И счастливого полноценного человека, запертого внутри.
Продать квартиру, вернуться на таможню, пробраться в Европу нелегалом — всё это было реально. Не уверен только, хотелось ли этого мне.
Зато я точно знал, что буду делать. Нужное, полезное — я только сейчас понял, что значат эти слова.
Восстановить номер. Открыть телефонную книгу. Позвонить ей.
И попросить о единственной встрече. Создать повод, чтобы быть рядом, быть как можно дольше, снова и снова, до того самого дня, когда я найду ее мертвой, или она найдет меня, или по глупому совпадению мы погибнем одновременно.
