– Я такого не помню.
– А ты и не можешь помнить, ты тогда еще в пеленках лежала. Кэтрин пришла меня утешить, а то и утешиться самой. И однажды ночью…
Моему внутреннему ребенку отчаянно захотелось заткнуть уши пальцами и затянуть: «Ля-ля-ля, ничего не слышу…»
– Как бы то ни было, гордиться тут нечем, – угрюмо продолжил папа. – Мне совестно вспоминать о том, что мы сошлись за спиной у Джеффри. Я просил Кэтрин рассказать ему правду, но она не захотела, побоявшись, что он уйдет и оставит ее нищей. Через несколько месяцев, когда эйфория влюбленности схлынула, роман закончился и я понял, что хочу вернуть Мередит.
Я вспомнила историю о том, как папа подрался со старшим Вествудом прямо в саду возле его дома.
– Вы ведь с Джеффри тогда подрались вовсе не из-за денег, проигранных на скачках, да?
– Верно, – не стал спорить папа. – Дело было отнюдь не в деньгах…
– …А в ваших отношениях с Кэтрин?
– Джеффри обвинил ее в том, что она завела интрижку. Не уверен, что он точно знал с кем. Она начала все отрицать, он разозлился и набросился на нее. Кэтрин позвонила мне, и я примчался на помощь.
– А мама? Она знала про ваш роман? – спросила я куда язвительнее, чем хотелось бы. Конечно, в то время родители разбежались, но мне все равно не нравилось папино поведение.
Он снова кашлянул.
– В конце концов я признался ей.
Я поморщилась, представляя чувства мамы, после того как она узнала, что муж спал с ее лучшей подругой.
– Когда?
– Когда Вествуды вернулись из Америки, после первой поездки в их роскошный коттедж.
– Спустя девять лет? – У меня отвисла челюсть. – Ты почти десять лет ждал, прежде чем рассказать маме?
– Какой ответ ты хочешь услышать, Ада?! – рявкнул папа, теряя терпение. – Я живой человек, а не машина!
Я помолчала, собираясь с мыслями. Отца я всегда уважала: пусть он не был богачом и редко выражал свои чувства, но неизменно отличался благородством. По крайней мере, мне так казалось. Но что благородного в том, чтобы перепихнуться с замужней женщиной, да еще лучшей подругой твоей жены, даже если вы на время разъехались?
– Ваша мама не сразу смогла принять правду, – вздохнул папа. – Но в конце концов она простила нас. И меня, и Кэтрин. Мередит замечательная женщина. Я ее не заслуживаю.
На секунду я задумалась, правильно ли поступила, решив разойтись с Итаном. Если мама смогла простить папу после такого предательства, то и мы с Итаном сумели бы преодолеть разногласия, да? Но потом я напомнила себе, что не надо стричь всех под одну гребенку. Если мама помирилась с мужем, это не означает, что я должна – и, главное, смогла бы – помириться со своим. Возможно, будь у нас дети, ситуация выглядела бы иначе. А возможно, не будь у мамы нас с тобой, она не приняла бы папу обратно.
Я глубоко вдохнула, набираясь сил, чтобы задать вопрос, на который совсем не хотела услышать ответ.
– Пап, – начала я, – а Джек… он твой сын?
В трубке снова повисло молчание. Абсолютное, холодное и безжизненное, как космическая бездна.
– Нет, – твердо ответил отец.
Я неловко поерзала на сиденье.
– Ты уверен?
– Кэтрин сказала, что не мой.
– То есть никто не стал делать ДНК-тест или… – продолжила я, но папа неожиданно резко меня перебил:
– Прекрати. Джек – сын Джеффри. Точка.
– Папа, – я постаралась как можно аккуратнее подойти к сути разговора, – мне кажется, что Джек имеет некоторое отношение к пропаже Элоди. И прежде чем ты начнешь меня разубеждать, хочу уточнить один момент.
Отец молчал, и я решила, что он готов меня слушать.
– Если Джек – все‐таки твой сын, но при этом он что‐то сотворил с Элоди, то…
– То я его убью, – ответил папа. – Я убью его.
Мы с Кристофером встретились в парке, у небольшого киоска, работающего несмотря на морозную погоду; здесь через небольшое окошко торговали горячими напитками. Закутанный в теплое пальто, в джинсах и кожаных ботинках, Кристофер дожидался меня с двумя стаканчиками кофе. Его темные волосы блестели в лучах тусклого январского солнца, как полированная бронза. Пока мы шли по аллее мимо голых деревьев, покрытых инеем, Кристофер разглядывал фотографию, банковские выписки, и параллельно слушал мой рассказ о том, как я узнала о романе Кэтрин с нашим папой, и о том, что Джек, вероятно, убил собственного отца.
– Элоди говорила, что в тот день, когда Джеффри застал их целующимися, он жутко разозлился и чуть ли не по всей спальне Джека протащил. Наверняка он догадывался, что Джек может быть нашим братом, поэтому так и отреагировал. Если Джек и впрямь настолько одержим моей сестрой с самого детства, то вполне мог убить человека, который дурно с ним обращался и вдобавок мешал отношениям с Элоди.
– Ада, смерть Джеффри Вествуда признали самоубийством.
– Да, но Джек знал, что мы едем на все лето. Он знал, что пройдет несколько недель, прежде чем тело обнаружат. В тот вечер, когда мы отправились в «Глицинию», и Кэтрин, и мои родители получили от Джеффри электронные письма, где он предупреждал, что из-за рабочей занятости не сможет выходить на связь. После того как его нашли мертвым, эти письма сочли подготовкой к самоубийству. А вдруг на момент их отправки Джеффри уже не было в живых? Вдруг это Джек послал их, чтобы обеспечить себе алиби, и он же и напечатал ту предсмертную записку?
Кристофер покачал головой.
– Но коронер же…
– При расследовании пришлось отталкиваться от даты отправки писем, чтобы определить время смерти, ведь к тому моменту, когда Джеффри нашли, он… в общем, от него мало что осталось. Никто не видел Джеффри утром в день нашего отъезда. Когда мы подъехали к дому Вествудов, Джек уже ждал у ворот. К тому же не забывай: Джек – одержимый псих, который тащит в постель девушек, похожих на мою сестру, и зовет их во время секса ее именем.
Кристофер поморщился.
– Конечно, это жутко. Я не спорю с тем, что Джек… не совсем нормальный. Но убивать собственного отца?
– Джеффри может и не быть его отцом. Вероятно, Вествуд собирался запретить Джеку видеться с Элоди, и этого оказалось достаточно, чтобы убрать его со сцены.
Некоторое время мы с Кристофером молчали, обдумывая всю сложившуюся ситуацию.
– Значит, по-твоему, он держит Элоди в «Глицинии»?
Я кивнула.
– Мне понадобится пара дней, чтобы выбить ордер на обыск.
– Пара дней? – скептически переспросила я. – Надо ехать немедленно. Сейчас всего час дня, если мы отправимся сейчас, то доберемся еще засветло.
– Ада, – мягко осадил меня Кристофер, – здесь необходимо действовать официально. Если Джек действительно похитил твою сестру, то нельзя позволить ему отделаться малой кровью.
На меня накатила паника.
– Элоди в «Глицинии», я готова поспорить на что годно. Я ведь не ошиблась насчет денег, правда? Дэвиду Тейлору платили по двести пятьдесят фунтов за раз, пока он преследовал Элоди, и накинули сверху за похищение?
Кристофер не ответил, но по лицу было видно, что я угадала.
– Допустим, Джек и впрямь держит Элоди у себя. Но у него по-прежнему железное алиби в день ее пропажи – может, ты сумеешь это объяснить? – спросил он.
– В «Глицинию» ее отвез Дэвид.
– Его машину нашли далеко оттуда. Нет никаких доказательств того, что Элоди или Дэвид имеют к коттеджу какое‐то отношение.
Некоторое время мы шли молча. Да, в моей теории хватало недочетов и допущений, но я чуяла, что двигаюсь в правильном направлении.
– Мы вернем ее, – уверенно заявил Кристофер, выбрасывая в урну опустевшие стаканчики из-под кофе. – Непременно вернем. – Затем еще раз взглянул на бумаги, которые я отдала ему, и, ухмыльнувшись, покачал головой, прежде чем аккуратно убрать их в рюкзак. – Тебе стоило пойти работать в полицию.
Несколько месяцев назад я сочла бы подобную реплику очередной шпилькой в адрес «пустоголовой домохозяйки» – точно так же, как приняла за издевку твои слова про интерьерный дизайн. Но Кристофер, как и ты, всегда искренне верил в мои способности. Даже, пожалуй, больше, чем я сама.
