Но, несмотря на свой суровый гневный тон, он вдруг подхватил ее руку и поцеловал. А она стала рыдать и сквозь слезы кричала:
— Я люблю тебя, Джерри!
— Я знаю. И я тебя. Увидимся позже. Позже я приду к вам обоим.
И затем они остались одни: она и Джонатан. И она не знала, о чем он думает. И она не знала, что она может сказать для того, чтобы между ними все стало… правильно. Она даже не знала, с чего начать. Тем временем первым заговорил он:
— Ты знаешь, что пропустила День святого Валентина?
— Когда он был? — Она полностью потеряла ощущение времени.
— Вчера. Я обещал тебе подарок. Отель. Но ты его не получишь.
— О, я знаю… Я не заслужила подарка.
— Да, черт возьми, ты не заслужила, будь уверена, — печально подтвердил он. — Но дело не в этом…
— Ты знаешь, что Ивана также не получила подарка ко Дню святого Валентина? — прервала она его. — В этом году Дон не доставил ей этой радости.
— Что? — Он слегка улыбнулся. — Андрианна, к чему говорить о Трампах в такое время? Ты пытаешься переменить тему? Снова твои старые проделки и хитрости, да?
Он говорил это так, как будто шутливо дразнил ее, но она не была в этом уверена.
— О, нет! Просто мы говорим о подарках ко Дню святого Валентина, а вернее, об отсутствии подарков. Это печально. Вместо подарка Ивана получила… осколки.
— Осколки? — Джонатан рассмеялся. — Какие? Непонятно, к чему ты употребила здесь это слово. Что ты хотела сказать?
— Так было сказано в заголовке. Эту статью я читала как раз перед тем… — Она прервала сама себя и покачала головой: — Бедная Ивана! Я знала, что у нее неприятности. Я знала, что у нее с Доном на самом деле никогда не было хорошо.
— О? Откуда ты это знала?
— Оттуда… Он никогда не писал ее имени на своих покупках. Ни на их яхте, ни на их самолете. Он не делал того, что делал ты… — Ее голос иссяк.
«Джонатан, очевидно, захочет теперь стереть ее имя с фюзеляжа самолета, и ей не в чем будет его упрекнуть…»
— Ну вот, уже это ведь что-то значит, не так ли? — печальным голосом задала она риторический вопрос. — В их доме всегда все принадлежало Дональду. Эта вещь принадлежит Дональду, та — тоже Дональду… А ее имени, выходит, официально… легально… не было ни на чем, кроме, конечно, предсвадебного соглашения. Даже отель «Плаца» был Дональдов, хотя управляла им она. Он всегда был собственностью исключительно Дональда и теперь, похоже, ею и останется…
Внезапно она замолчала, смутившись: ее слова могли быть расценены Джонатаном превратно. И вообще, о чем это она говорит сейчас?! Кому будет принадлежать отель «Плаца» — Иване или Дональду?! Ей следовало подумать о ее собственном подарке ко Дню святого Валентина. О подарке, которого она не заслужила и которого, по словам мужа, не получит. Она должна была подумать об отеле Джонатана!.. О том отеле, о котором он мечтал… А теперь…
Ей вдруг сделалось дурно при мысли о том, о чем сейчас подумал Джонатан: что она манипулировала им из корыстных побуждений, пыталась заставить его добровольно отдать ей отель…
— Я… Я не имела в виду… — Она слабо улыбнулась ему, пожала плечами, показывая этим беспомощность своих попыток все правильно объяснить. Слезы катились у нее по щекам. — Осколки… — Она уронила голову.
— О, Андрианна, Андрианна! — горячо зашептал он. — Не плачь! Не плачь ни о ком! Кроме того, они еще могут помириться. У них еще может быть совместное будущее и в следующем году… кто знает? День святого Валентина наступает каждый год. Давай я вытру тебе слезы.
С этими словами он достал из кармана свой носовой платок и нежно коснулся им ее щек.
— Но, Джонатан, ты не понял, ведь я…
— Успокойся хотя бы на минуту. Ты не дала мне закончить. Я хотел сказать пять минут назад, что ты не получишь отель в качестве подарка к святому Валентину, собственно, не потому, что ты его не заслужила, а потому, что я сам его не получил во владение.
— О, Джонатан, ты не получил этот отель?! Из-за меня… Тебе пришлось покинуть торги до их окончания?! Ты лишился своей мечты из-за меня?! — Слезы опять полились у нее из глаз.
— Я бы очень хотел сказать, что это именно так и было и что ты можешь терзаться чувством вины. Ты заслуживаешь того, чтобы терзаться чувством вины вообще. Уж поверь мне. Но поскольку однажды я поклялся некой Андрианне де Арте — той женщине, на которой, как я наивно полагал, я женился, — никогда не лгать, я вынужден и сейчас признаться: нет, я потерял отель вовсе не из-за тебя. У меня уже было все на мази, когда поступило сообщение о том, что у тебя проблемы. Все, что мне нужно было сделать, прежде чем ехать к тебе, это назвать свою последнюю цену. Я знал, что остальные ребята пролетали после этого, и я мог спокойно забирать себе отель… Если бы я хотел этого…
«Если бы я хотел этого!»
— Но, Джонатан, разве ты этого не хотел?! Это был твой реальный шанс стать миллиардером! Это была твоя мечта!
После этих слов, вместо ругательств, она увидела, как он широко улыбнулся. О, ей ли было не знать эту открытую, золотую улыбку Джонатана Веста?!
— Нет. Я не могу это назвать своей мечтой. Умный парень может стать миллиардером в любой день, когда захочет. Все, что ему нужно — это точный математический расчет. Я же, между прочим, если тебе это неизвестно, был чемпионом по математике еще в школе.
Говоря, он продолжал, мягко касаясь уголком платка ее лица, вытирать ей слезы. При этом она чувствовала, что кровь пульсирует в венах так же быстро, как бывало тогда, когда он занимался с ней любовью.
— Джонатан, ты никогда мне не лгал. Вспомни! Прекрати играть со мной. Почему ты не назвал последнюю цену, прежде чем покинуть торги? Почему ты ее не назвал, если было время?
— Потому что тогда для меня было важнее уйти оттуда, чем оставаться там лишнюю минуту. Потому что я хотел себе, да и тебе, кое-что доказать.
— Что?
— То, что быть миллиардером — это ничего не значит. Это значит только то, что у тебя появляется лишние две-три сотни миллионов долларов, с которыми ты можешь обманывать людей… А если говорить тебе всю правду, то для меня лучше быть обманутым тобой, чем самому кого-то обманывать. Ты хоть и врунишка, но гораздо сексуальнее двух-трех лишних сотен миллионов.
— О, Джонатан… Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
— Думаю, что смогу. Да, ты не настолько доверяла мне, чтобы рассказать всю правду об Андрианне Дуарте, маленькой кошечке с большими желтыми глазами из винодельческих мест… Но я так на это смотрю: значит, я был недостоин твоего полного доверия. Значит, часть вины и на мне. Поэтому, если ты простишь меня, я прощу тебя. А затем родится наш ребенок — наш общий подарок ко Дню Валентина, — и мы будем счастливы тем, что он у нас есть. Единственный человек, который останется без счастья, это доктор Херн. Но мне почему-то его не жалко. Он слишком смазлив и слишком самодоволен, на мой взгляд.
— О, Джонатан, если ты вдруг думаешь… Джерри всегда был только хорошим другом для меня…
— О, Андрианна, и ты полагаешь, что обязана мне это говорить? Да, я даже благодарен ему!
— Тогда почему ты говоришь, что Джерри не суждено быть счастливым?
— Потому что его детская клиника не станет для него выгодным предприятием. Конечно, какие-то доходы будут, но немного.
— О, Джонатан, я не думаю, что Джерри так уж гонится за деньгами.
Он улыбнулся ей своей волшебной золотой улыбкой.
— И у меня то же чувство. А еще… Я даже рад, что не купил «Беверли-Хиллз Гарденс». Я считаю, что сейчас у нас с тобой других дел хватит. Ты ведь знаешь, когда я что-нибудь забрал в голову, так и будет! Запросто гак на обложке «Тайм» не появишься. Но что за штуку я задумал, пока не узнаешь. Тебе сейчас нужно думать о себе. Твое состояние знаешь как называется? «Контролируемое медикаментозными средствами». Так вот, в ближайшее время твоя задача — выйти из этого состояния и достичь состояния ремиссии. А затем и полного излечения! Это вторая твоя задача, выполнение которой — лишь вопрос времени. Мы вместе будем выбираться. Что молчишь? Ты ведь знаешь, что я жду твоего ответа. Будем выбираться вместе?
— О да, будем!
И тогда он наклонился к ней, обнял ее, его губы коснулись ее губ…
В комнате появилась медсестра.
— Прошу прощения, господин Вест, но вам пора уходить. Обычно посетителям разрешается проводить здесь не более пяти минут, а вы уже просрочили.
— О'кей, все нормально. Господин Вест сейчас уйдет. Когда ее собираются перевести на восьмой этаж? Эта женщина нуждается в комнате с хорошим видом на окрестности. Она любит смотреть в окно и встречать солнце улыбкой.
Медсестра тоже улыбнулась:
— Боюсь, вопрос не ко мне. Поговорите с врачами.
— Все хорошо, Джонатан. Я могу подождать.
— Но я не хочу, чтобы ты ждала! Мне-то, наверное, хорошо известно, как ты любишь солнечный свет!
