— Кандиль Мухаммед аль-Инаби, путешественник.
— Ужинать желаете?
— Я поел в дороге.
Он сказал, улыбаясь:
— За проживание и питание — динар в сутки. Оплата вперед.
Посчитав, что мое пребывание продлится десять дней, я вручил ему десять динаров.
— Вы откуда? — спросил он меня.
— Из страны ислама.
— В Хире разрешен только культ Хиры, — предупредил он.
Это напомнило о моих несчастьях.
— А что за религия в Хире, господин Гам?
— Наш бог — наш король.
Он удалился, услышанное шокировало меня. Я задул свечу, лег в постель, накрылся и подумал: то луна, то король. Какие заблуждения! Но, послушай, разве в твоей стране Султан не ведет себя, будто он Бог?! Наслаждайся покоем после тягот путешествия, насладись сном после всех жизненных испытаний.
К собственному удивлению, я проснулся рано и тотчас осознал, что ото сна меня пробудили громкие крики, доносившиеся с улицы. Я открыл окно и увидел в утреннем свете многочисленную армию конных и пеших, марширующую под барабанную дробь к воротам города. Я смотрел и недоумевал…
Когда дорога опустела, я попросил завтрак, и мне принесли на медном подносе молоко, масло, сыр, хлеб и гроздь винограда. Я хотел было поинтересоваться у слуги, куда отправилась армия, но осторожность не позволила мне это сделать. Я оделся, чтобы выйти, и заметил, что у входа в гостиницу толпятся люди. Народ переговаривался:
— Это война, многие предсказывали…
— Наверняка, против Машрика.
— Чтобы освободить его народ от пятерых тиранов.
— Машрик ожидает новая история под властью справедливого бога.
Мне стало трудно дышать, мысли закружились вокруг Арусы и ее сыновей. Что с ними будет? Ведь к войне Хиру толкнуло не желание освободить народ Машрика, а стремление завладеть пастбищами и сокровищами пяти господ. Людей, поклоняющихся луне, только жестоким принуждением можно заставить поклоняться королю. Души погибнут, девушки будут обесчещены, тысячи превратятся в беженцев. Но разве не то же происходит во время войн, что разгораются между людьми одной веры, призывающей к братскому единению?! Не успел я выйти из гостиницы, как ко мне подошел Гам.
— В преддверии тяжести войны, — сказал он, — плата за гостиницу поднимается на полдинара.
Подчинившись, я заплатил, а он сказал с улыбкой:
— Не так уж и дорого за освобождение рабов!
В душе я проклинал и его, и все лживые лозунги. Охваченный волнением, я направился к гостинице у рынка. Купцы, прибывшие с нашим караваном, собрались в зале. Я присел рядом и прислушался к их разговорам.
— Военное время небезопасно.
— Все наши деньги до последнего дирхама могут пропасть.
— Но в то же время цены поднимаются.
— А дополнительные налоги?
Владелец каравана сказал:
— Войны велись всегда, и выгоды в них для торговцев больше, чем потерь. Не думаю, что эта война продлится долго. Хира несравнимо сильнее Машрика. Меньше чем за неделю все закончится.
Все мои мысли были об утраченной семье, и я решил остаться в Хире, ближе к Машрику. У меня появилась новая надежда, что после того как Машрик войдет в состав Хиры, я смогу поехать туда, и Господь своей милостью и щедростью воссоединит меня с семьей. Возможно, я смогу жениться на Арусе. Тогда мы вместе продолжим путь к новой Родине и новой вере.
С обретенной надеждой жизнь показалась мне лучше. Душа радовалась прогулкам и знакомству с Хирой, столицей государства Хира. Я постоянно ходил, не чувствуя усталости. Смотрел, слушал, запоминал. Город — как один из многих в моей стране. Площади, сады, улицы, кварталы, здания, дома, школы, больницы — все густо заселено. На каждом углу по полицейскому, при этом мест для танцев и пения было в изобилии. На огромном рынке в многочисленных лавках продавались товары и местные, и из других стран. Мягкая осенняя погода располагала к активной деятельности. Каждый день приносил открытия, наблюдения и новые записи. Время от времени я наведывался в рыночную гостиницу, где встречался с купцами или беседовал с хозяином каравана. Однажды тот заметил:
— Климат в Хире довольно умеренный. И лето можно перенести, и зиму пережить.
Когда я заговорил о многочисленных полицейских, он сказал:
— Это ради безопасности, они охраняют государство.
Я бродил по красивым и спокойным кварталам богачей. Дворцы — шедевры, жители перемещаются в паланкинах. Я также побывал и в бедных районах с их полуразвалившимися лачугами и атмосферой печали среди несчастных людей. Я поделился с караванщиком:
— Они возомнили, что война начинается ради освобождения Машрика. Почему бы им сначала не освободить рабов в самой Хире?
— А что ты скажешь о нашей стране, стране божественного Откровения? — спросил он шепотом.
Я печально ответил:
— Все плохое, что мне встречалось во время путешествия, напоминало и о нашей многострадальной Родине.
Уходя, он посоветовал:
— Тебе необходимо посмотреть дворец божественного короля.
И я не преминул сделать это. Передо мной предстало высокое, величественное здание, обособленно стоящее посреди площади, обсаженной пальмами и окруженной стражниками. Дворец напоминал резиденцию нашего Султана или даже был роскошнее. С одной стороны располагались казармы для стражи, а с другой — храм поклонения божественному королю. Всмотревшись, я увидел за железной оградой поле с воткнутыми в землю шестами. Подойдя ближе, я разглядел, что с шестов свешиваются отсеченные человеческие головы. Я вздрогнул от этого страшного зрелища. Не отрицаю, что дома в детстве видел подобное, но не в таком количестве. Головы выставлялись для устрашения и в назидание. Подойдя к стражнику, я задал вопрос:
— Можно ли чужестранцу узнать, за какое преступление казнили этих людей?
— За неподчинение божественному королю! — отчеканил тот.
Поблагодарив, я отошел в сторону, осознавая, что это были невинно убитые во имя справедливости и свободы, подобно мученикам страны Божественного Откровения. Страшный мир, полный безумия. Если в стране Габаль я найду исцеляющее снадобье, то это будет настоящим чудом!
Вечером я спросил у Гама, хозяина гостиницы:
— Какие места за пределами столицы заслуживают того, чтобы их посмотреть?
Мужчина доверительно сообщил:
— За пределами столицы только деревни, там нет ничего, что радовало бы глаз путешествующего.
Я увлеченно занялся описанием увиденного, и это избавило меня от мыслей об Арусе и ее детях. Однажды я провел ночь в увеселительном заведении, где меня шокировали крики пьяных и разврат бесстыжих, о чем рука не поднимается написать в подробностях. Когда я проходил мимо гостиницы у рынка, караванщик сказал мне:
— Мы отправляемся завтра на рассвете. Поедешь с нами?
— Нет, я задержусь на некоторое время, — задумчиво ответил я.
Мысль об Арусе заставляла меня остаться, но предстоящее страшное одиночество причиняло боль. Я проснулся на рассвете и представил, как караван отправляется в путь под крик погонщика. Зов судьбы велел мне остаться, надежда на счастье не желала угасать. Мне не хотелось тратить время впустую, поэтому я старался собрать сведения о том, чего нельзя было увидеть. У владельца гостиницы не было времени на разговоры, вроде тех, что я вел в Машрике, и я попросил его назвать мне мудреца этой страны, если, конечно, мне будет позволено с ним встретиться. Гам ответил:
— Могу устроить тебе встречу, как я не раз это делал для других.
В назначенное время после обеда я направился к дому мудреца Дизинга. Это красивое здание утопало в саду, полном цветов и фруктовых деревьев. Мудрец встретил меня приветливой улыбкой и усадил на диване рядом с собой. Он оказался человеком лет за пятьдесят, крепким, с резкими чертами лица, в белой скуфье, которая гармонировала с белоснежной накидкой. Он попросил меня представиться, и я назвал свое имя, род занятий и страну происхождения.
— Ваша страна тоже великая, — сказал он. — Расскажи, что произвело на тебя впечатление в нашей стране.
Я ответил неискренне:
— Явления, которым нет числа… Цивилизованность и красота, сила и порядок.
— А что ты думаешь о войне, которую мы объявили, жертвуя нашими сыновьями во имя свободы чужого государства? — спросил он с гордостью.
— Это неслыханно!
— Для всех людей наша страна — образец счастливой и благородной родины, — убежденно сказал он.
Я кивал, а он продолжал:
— Наверное, ты хочешь знать, в чем секрет всего этого? Тебе указали на меня как на мудреца этой страны. В действительности я всего лишь ученик. Кто по-настоящему мудр, так это наш король. Он — божество, источник всего разумного и доброго. Он восседает на троне, затем уединяется в своих покоях, где постится до тех пор, пока от него не начнет исходить свечение. Это означает, что на него снизошла божественная благодать, и он стал святым. Тогда он исполняет свое предназначение: обводит все божественным взором. От него мы и получаем вечную мудрость. И за все это от нас не требуется ничего, кроме веры и подчинения.
