— Я знаю, почему ты молчишь. Боишься за нашего ребенка, и все-таки давай рискнем. Прошу тебя, расскажи, как было все на самом деле. У меня разные мысли в голове. Я хочу ясности.
— В Москве ты, наверное, встретила знакомого Володи?
— Да.
— И что он тебе наговорил?
— Он сказал, что Володя не имел права так поступать. Я хочу знать, что он имел в виду.
— А ты не спросила у него, что за неправильный поступок совершил Володя?
— Нет. Вначале я его не поняла, а когда до меня дошло, то мы уже расстались. Умарчик, я знаю, что тебе трудно говорить, но ради меня ты обязан сказать правду. Я знаю, Володя на трусость и предательство не способен, но я не хочу теряться в догадках. Прошу тебя, не мучай меня. Говори! Я имею право знать все!
Опустив голову, Умар молча смотрел себе под ноги. Перед глазами встала картина гибели друга. Наташа увидела, как побелело его лицо, она поняла, что он снова переживает то, что пережил уже однажды. Не поднимая головы, Умар заговорил. Когда закончил рассказ, посмотрел на нее. По щекам Наташи текли крупные слезы. Она хотела что-то сказать, но лишь пошевелила губами. Он с напряжением ждал, что с ней может случиться непоправимое, и с опаской наблюдал за выражением ее глаз. Она, думая о чем-то, неподвижно смотрела перед собой и неожиданно произнесла:
— Ты, Грачев, не прав! Он поступил, как настоящий офицер и отец!
Услышав фамилию Грачева, Умар вопросительно уставился на нее. Наташа, не замечая его недоуменного взгляда, достала из сумочки платок, вытирая слезы.
— Спасибо за правду, Умар. Надо было раньше ее сказать.
— Наташа, ты произнесла имя Грачева. При чем тут он?
— Ты, наверное, ослышался, — ответила она, взяла его под руку и они медленно пошли по парку.
Несколько дней Наташа не могла прийти в себя от услышанного. Всеми силами пыталась отогнать от себя жуткую картину гибели мужа и сына, но не могла. Ей казалось, что она сходит с ума. Словно наяву, она увидела, как бородатый моджахед ножом режет горло ее сыну… Она вскочила, подбежала к бару, схватила бутылку коньяка и прямо из горлышка выпила полбутылки. Обессиленно опустилась на диван и неподвижно уставилась на хрустальную вазу. Немного погодя она вновь сделала два глотка и почувствовала тошноту. Она еле успела добежать до ванной. Ее вырвало. Приподняв голову, увидела в зеркале незнакомое лицо. На нее смотрела чужая женщина с потухшими глазами. Пошатываясь, она вышла из ванной, подошла к телефону.
— Умарчик, мне плохо, — всхлипнула она в трубку.
— Наташа, что случилось?
Она выронила трубку и медленно стала оседать на пол.
— Наташа, ты слышишь меня?
Она не отзывалась. Он вскочил, стремительно выбежал из кабинета и помчался к выходу. Все, кто видел его, удивленно смотрели ему вслед. Умар выскочил на улицу, подбежал к своей служебной «Волге», резко открыл дверцу. В машине за рулем мирно дремал его водитель. Увидев внезапно появившегося генерала, он испуганно уставился на него.
— Выходи! — резко скомандовал Умар и, не дожидаясь, когда тот выйдет, схватил его за плечи и, как пушинку, вытащил из машины. Умар сам сел за руль. Машина, визжа колесами, рванула с места и через газоны понеслась к трассе, проходящей мимо здания министерства обороны. Солдат с разинутым ртом смотрел вслед удалявшейся «Волге».
Выскочив на трассу, Умар набрал скорость и, лавируя в потоке машин, понесся к дому. На перекрестке дорог, когда впереди загорелся красный светофор, он, не сбавляя скорость, проскочил его и чуть не врезался в фургон. На обочине стояла машина ГАИ. Гаишник поднял жезл, но «Волга» проскочила мимо. Он вскочил в машину, включил сирену и понесся догонять «Волгу». Умар заметил погоню и, боясь, что его могут остановить и он потеряет время, включил фары и, ревя сигналом, выскочил на встречную полосу. Возле своего подъезда он резко остановил машину и стремительно вбежал в подъезд. Гаишник, который всю дорогу преследовал «Волгу», увидел генерала и удивленно посмотрел ему вслед. Тот скрылся в подъезде, а буквально через несколько минут, появился снова с женщиной на руках. Гаишник сразу понял, в чем дело и, быстро открыв дверцы машины, спросил:
— Товарищ генерал, в какую больницу?
— В роддом!
Гаишник заскочил в свою машину и, включив сирену, помчался впереди «Волги».
Вечером Мария Петровна, проходя мимо квартиры Умара, увидела открытые двери. Прислушалась. Стояла тишина. Она, заглядывая внутрь, позвала:
— Наташа…
Но никто не отозвался. «Странно», — подумала она и вошла. В прихожей на полу увидела телефонную трубку, в зале на диване — пустую бутылку из-под коньяка. Ее охватило беспокойство. Она позвонила Умару на работу, но трубку никто не поднимал. Подозрение, что с Наташей могло что-то случиться, еще более возросло. Позвонила в «скорую помощь». Там сказали, что Кархмазова Наталья Дмитриевна к ним не поступала. Она дозвонилась до дежурного по министерству обороны, который объяснил ей, что генерал Кархмазов в данное время находится в роддоме у жены.
Наташа приходила в себя с трудом. Несколько раз она пыталась открыть глаза, но они предательски смыкались, а когда наконец ей это удалось, то увидела в тумане чье-то лицо. «Голубушка…» — словно из глубины вселенной услышала она голос и вновь провалилась в черную бездну. Мария Петровна, поглаживая ее руку, горестно вздохнула.
— Молю Бога, чтобы с тобой и с твоим ребенком все было хорошо.
В палату вошла медсестра, подошла к больной, потрогала пульс.
— Пульс нормальный. Пусть спит.
— И долго она будет спать?
— Чем больше, тем лучше для нее. Нервы быстрее успокоятся.
Проспала Наташа до следующего утра. Когда открыла глаза, увидела Марию Петровну. Та, сидя рядом, мирно дремала. Мария Петровна, словно чувствуя на себе ее взгляд, открыла глаза.
— Доброе утро, голубушка! Знаешь, сколько часов ты проспала?
Наташа отрицательно покачала головой.
— Ты представить себе не можешь. Больше суток! Мне бы так.
— Как он? — тихо спросила Наташа.
— Смотря кого имеешь в виду. Если большого, то он по коридору ходит, а если маленького, то с ним все в порядке.
Наташа рукой провела но животу и тихо заплакала.
— А вот слезы здесь не к месту. Прежде чем плакать, подумай, как твой малыш это воспримет. Он прекрасно чувствует твое настроение. Пока ты его не родишь, об этом никогда не забывай.
— Мария Петровна, пожалуйста, позовите Умара.
Та вышла, и минут через пять вошел Умар. Он сел рядом, взял ее руку.
— Я разговаривал с врачом. Он сказал, что это у тебя от нервного напряжения и что…
— Я хочу домой! — не слушая его, сказала Наташа.
— Когда подлечишься, тогда и поедешь домой. А пока я тебе куриный суп сварил. Думаю, ты по достоинству оцепишь мои кулинарные способности.
Он достал из сумки кастрюлю, поставил на тумбочку. От крыл крышку и, вдыхая аромат, блаженно закрыл глаза.
— Не суп, а мечта!
Наташа, глядя на него, невольно улыбнулась.
— Сама будешь есть или мне покормить?
— А как тебе хочется?
— Я хочу, чтобы ты ела сама.
— А я хочу наоборот.
— Ваше желание для меня закон, моя госпожа.
Он помог ей удобно облокотиться на подушку, постелил перед ней полотенце и, набрав полную ложку супа, поднес к ее рту. Вторую ложку он поднес ко рту неудачно и половину супа разлил. Наташа засмеялась, отобрала у него ложку, зачерпнула ею суп и поднесла к его рту.
— Ешь.
— Я не буду. Я ел, — запротестовал он.
— Ну, пожалуйста, хоть одну ложечку.
— Я сказал «нет».
— Ты очень вредный.
Она поела немного супа, поставила кастрюлю на тумбочку.
— А где Мария Петровна?
— Она поехала домой кормить свою собачку. Обещала к вечеру приехать.
— Умарчик, забери меня домой.
— Врач сказал, что тебе минимум две недели надо полежать и подлечиться.
— Я здорова.
— Это тебе так кажется. Врач знает лучше.
Через две недели Наташу выписали из больницы. Дома Умар пообещал:
— В следующий раз в роддом повезу только тогда, когда будешь рожать. Поняла?
— А если что-нибудь случится?
— Вот этого «что-нибудь» и не должно быть. Ясно?
Глядя на его сердитое лицо, Наташа не могла сдержать улыбку.
— Слушаюсь, господин генерал!
Он хмуро посмотрел на ее улыбающееся лицо и недовольно спросил:
— А посерьезнее можешь?
Она вплотную подошла к нему, обвила руками его шею.
— Можно и посерьезнее, — и сразу же прильнула к его губам.
С его стороны ответной реакции не было. Она отодвинулась и вопросительно посмотрела на него.
— Наташа, я боюсь за тебя. Ты можешь это понять?
— Пойму, если поцелуешь.
Он хотел отчитать ее, но раздался телефонный звонок. Звонили с работы.
