— Эх, жизнь… Загубили мы с тобой девку. И какую девку!
Малокровный и непьющий Разин не понимает, как это он загубил или мог загубить кого бы то ни было, тем более Наташу. Шляпа до боли стискивает хрящи ушей и закрывает глаза. Инженер тихо мотает головой. Он высвобождается из-под шляпы. И молчит.
— Загубили! — продолжает пьянчуга Букашаев. — Вот она — наша жизнь.
Обычно такая нечаянная встреча бывает после работы у проходной. Инженер Разин не отвечает Букашаеву. Непьющий инженер Разин спешит уйти.
Вслед несется:
— Моль ты холодная!
Инженер приходит к себе домой, в однокомнатную маленькую квартиру, — здесь все как обычно. Он переодевается. Он ставит чайник. Он берет в руки книгу и коротает вечер. Телевизора у него нет. Зато у него есть икона Божьей Матери (недавно купил) и репродукция Моны Лизы. Они висят на стеночке рядом: непостижимые и прекрасные женские лики. Он откладывает книгу в сторону (надо бы еще раз поставить чайник!) и идет на кухню. Чай выпит, время ночи, инженер укладывается спать и тихо засыпает, как засыпает на ночь трава, как засыпают деревья.
* * *
Они встречаются во второй раз. Сидят на скамье под липами.
— Вы инженер? Угадала?.. Как интересно. А я — ученица закройщика (слова у нее говорятся сами собой, Светик действительно была когда-то ученицей закройщика, а также ученицей продавца в магазине, и где только не была она ученицей).
— Вы ученица закройщика?
— Да.
— Вы… Вы… (Он хочет сказать: «Такая красивая», — но не справляется со словами, смущен.)
Оба долго молчат. Светик начинает рассуждать вслух:
— Я вот думаю: пойти мне сегодня в кино или не пойти.
Инженер тонкую женскую идею не улавливает. Молчит.
— Прямо не знаю: идти мне сегодня в кино?
Инженер спохватывается:
— Может быть, мы… может быть, я с вами. «Иллюзион»… Если только не в тягость…
— Что вы, — опасливо говорит Светик. — Если в кино, это уже значит, что мы встречаемся. Я бы, конечно, с удовольствием. Но с инженером мне встречаться — это пустое дело.
— Почему?
— Вам со мной будет скучно.
— Ну что вы.
— И притом вы такой симпатичный.
— Я?
Он робко просит: давайте все же сходим в кино. Но Светик отказывается: нет-нет, какой смысл.
* * *
Они идут в кино «Иллюзион» лишь в воскресенье. В темноте зала они сидят рядом. Малокровный и скромный инженер сидит тихо как мышонок. Кое-как он идет на великий риск, берет руку Светика в свою — при этом начинании даже Светик слышит, что у него перебои с сердцем. Другая пара, сидящая в темноте зала непосредственно перед ними в обнимку, стонет, целуется и очень скоро доходит до исступления и неконтролируемых поступков.
— Как они себя ведут! — негромко возмущается инженер.
— Н-да, — соглашается Светик. — Их учить не надо.
Но он не замечает иронии.
* * *
— Сегодня он наконец чуточку осмелел — пригласил меня в гости.
Игорь Петрович откликается:
— Давно пора. Сколько раз вы были в кино?
— Не спрашивай. Если бы ты знал, какую чушь собачью мы смотрим! А иногда по два раза.
— Догадываюсь.
Игорь Петрович деловито разглядывает товар. Игорь Петрович живет новой жизнью. Курточки хороши, слов нет, но надо бы их протереть ацетоном. Подтяжки тоже засаленные…
Звонит Фин-Ляляев, Игорь Петрович кричит:
— Товар давай! Товар!.. Где товар?
Но старый Фин-Ляляев боится размаха: он привык работать неторопливо и с большой оглядкой — он играет по маленькой.
— Друг ты мой, не нужно нам спешки — где размах, там и погибель.
— Глупости! — орет Игорь Петрович. — Я только во вкус начал входить!..
* * *
— У тебя замечательная квартира, милый, — однокомнатная, да? Можно посмотреть — ох, как здесь мило!
— Да? — Инженер Разин светлеет. Смущенно улыбается… Он так боялся, что Светику у него не понравится.
— А кто убирает?
— Сам.
В квартире инженера пахнет пылью и старыми обоями. Есть запустение. Есть затхлость. Но есть и кое-какой уют, устроенный к этому вечеру неумелыми и несуетливыми мужскими руками.
— Хотите чаю? (Он все еще на «вы».)
— Да. Очень. А кто эта девушка?
— Я был в нее влюблен, а она меня бросила. Это давняя фотография. Ее звали Наташей.
Он рассказывает невеселую историю своей влюбленности. А затем — чуть более веселую историю своего редкого имени… О том, как пришибленный и робкий мальчик назывался Степаном Разиным. Больше ни веселых, ни грустных историй у него в запасе нет. Больше в нем нет ничего интересного. Так и живет.
Они пьют чай.
— Я все-таки боюсь, — говорит Светик.
— Меня? — Малокровный инженер густо краснеет.
— Нет, милый. Боюсь, что тебе со мной будет скучно, — я все-таки никогда не дружила с инженерами.
— Светлана, вы надо мной смеетесь? Нет?.. Тогда я вам скажу от всего сердца: мне… мне приятно с вами. И если уж говорить начистоту, то это я вас не стою.
— А что это за икона, милый?
— Нравится?
— Неплохая. (И опять Светик смотрит на Божью Матерь, а та на нее.)
Прозаик пишет в книжицу: сегодня он довольно ловко навел мост к продавщице комиссионного магазина — она пригодится, колоритнейшая баба. Он сунул ей в подарок не так уж мало, аляповатый сорокарублевый хрусталь, бросил в вазу грубоватую записочку «Жене от Жорика», и ничего — скушала. Акула. Рыбка из всеядных.
Прибегает Светик. Кто о чем, а Светик теперь только о своем инженере — голос у нее мягкий, даже мятный.
— Ты мне мешаешь, — говорит Игорь Петрович.
— Дай рассказать.
— Ты уже все это рассказывала. Ты повторяешься.
— Но послушай хоть немного — мне так приятно рассказывать…
Игорь Петрович нехотя поворачивает голову:
— Светик. Ей-богу, мне это скучно слушать… Останься же, наконец, у него на ночь. Думаю, это ненамного опаснее, чем сидеть с ним в кино. Дескать, метро уже закрыто, ах, ах! Переночуй. И сопри икону. И делу конец.
— Можно спереть. — Светик глядит куда-то в сторону. — Но мне почему-то жаль…
— Что-что?
— Жаль его.
— Жаль? Неужели я не ослышался? Светик, это что-то новенькое!
А Светик переодевается — она ведь и прибежала переодеться. Они идут сейчас в театр.
Прозаик ворчит:
— Опять куда-то убегаешь?
— Игорек, я с ним договорилась. (Светик надевает платье.)
— Филонишь ты, моя радость. Кушать кушаешь, а работать не работаешь, смотри — теперь я посажу тебя на голодный паек.
— Игорь, но мы с ним в театр идем. (Светик глядится в зеркало.)
Прозаик свирепеет:
— Так-так. Значит, ты в театр, а я торчать у комиссионки — наоборот не хочешь ли?
Но Светик торопится — у нее все было в жизни, говорит она, все было, а вот так, чтобы ходить в театр и на свидание и чтоб он букетик дарил, — такого не было. Она тоже хочет немного поиграть в эту игру. Все играли в эту игру. Все это прошли. А она — нет.
* * *
Они сидят в театре.
— Тебе не скучно со мной? — шепчет Светик. — Мне кажется, я ничего не понимаю. Я ведь смотрю спектакль второй раз в жизни.
Инженер возражает:
— Светлана, тебе можно и вовсе не ходить в театр — ты так тонко все чувствуешь.
— Но я очень простая, милый. (Светик наслаждается, Светик играет в игру.)
— Неправда.
— Я не робею, милый, только потому, что ты со мной…
Малокровный инженер млеет. «Неужели мне повезло, — думает он. — Неужели будем жить вместе и одиночеству конец. Да еще с такой милой и красивой женщиной…» Единственное, что его удручает: красивые изменяют своим мужьям, так уж они, красивые, устроены. Им все кажется, что они заслуживают большего. У них, у красивых, от самих себя кружится голова… Малокровный инженер давит вздох. «Ну и пусть, — думает он. — А я ее буду любить все равно. Она изменит, а я ее прощу».
* * *
Комиссионный магазин закрывается. День кончен.
— Жорик, — отзывает его в сторону Шапокляк.
— Ну?
— Только тс-с… У меня клиент есть. С деньгами. С большими деньгами. Хочешь обделаем вдвоем? — Шапокляк протягивает списочек. — Эти вещички клиента очень интересуют…
— Оставь мне список. Я дома прикину.
— Жорик, только не тяни долго.
— Лады.
Игорь Петрович возвращается и тут же садится подводить баланс за этот день. Подробности, главное, подробности, ах, как сгодится ему эта книжица после, цены ей нет! Из сегодняшней партии только сапожки не реализовались, не товарный вид…
Возвращается Светик — она улыбается:
— Боюсь, Игорек, что я в него влюбилась.
Прозаик раскладывает выручку на две горки, правая — Фин-Ляляеву, левая — нам.
— Слышишь, Игорек, — влюбилась.
— Шутишь, конечно.
— Может, и шучу. А может, и не совсем шучу.
