Тебе она не нравится, сказала Гизела, после того как Беттина Бэр ушла.
Она смешно ходит, она смешно говорит, она смешно одевается, но у нее золотое сердце.
Могло ли это быть как-то по-другому?
Почему ты смеешься? спросил Эгон.
Ульрих позабавил, сказала Гизела.
Для разнообразия, сказал Ульрих.
Беттина все расспрашивала его о том, что он пишет. Нет ли у его персонажей реальных прототипов.
Я побоюсь читать следующую книгу Ульриха, уныло протянул Эгон. Вдруг мне не понравится, как он меня изобразил.
До чего самовлюблен, сказала Гизела. Ни о чем другом и не думает.
А о чем думаешь ты, малышка, вкрадчиво спросил Эгон.
Только о лете. О солнце, песке, море. И об Эгоне… таком остроумном…
Подтянутом, подсказал Ульрих.
Подтянутом, повторила она, и красивом… и?
Деспотичном, сказал Эгон.
Нет, не деспотичном. Жестоком, ненадежном, обманчивом…
И лживом, сказал Эгон.
Да… и?
И как насчет ланча? подсказал Ульрих.
Мы со вчерашнего дня не видели Дитриха, сказал Эгон, когда они вошли в дом.
Может быть, он уехал. Склонив голову набок, она посмотрела на Ульриха.
Нет, сказал Эгон, я спрашивал.
Ты был бы разочарован, если бы он уехал, смеясь заметила она. Эгону нужно что-то или кто-то, кого бы он мог не любить. Ведь так?
Да, признал Эгон. Мне необходимо дерьмо вроде Дитриха.
Пока это не я, пробормотала она.
Эгон посмотрел на Ульриха так, будто только сейчас его толком увидел: О Боже. Он красен как рак. Ты бы поосторожнее.
Да, сказал Ульрих, я легко сгораю.
Принимая приглашение Эгона, Ульрих собирался побездельничать пару недель на солнце. Две недели ничего не делать. Прочесть несколько детективов. Встречаться с другими курортниками, которых он никогда больше не увидит. Завтрак, ланч, обед. И пусть солнце очистит его от всех мыслей о прошлом. Игры на пляже, теннис, вечерами карты. Он уже успел познакомиться со всеми гостями Бэров. Доктор и фрау Арнольд Рейф, Карл-Эрнст Лампе и Рената Йонке, секретарша фрау Бэр.
Я и не догадывался, признался ей Ульрих, что фрау Бэр может понадобиться секретарша.
И тем не менее.
Он испытующе посмотрел на нее. Переписка и все такое прочее?
Ее «да» ничего не проясняло.
Не больше пользы было и от Эгона. Фрау Бэр занимается делами самого разного рода.
Помогая мужу?
О, нет, ему не нужна ее помощь. Нет, помогая другим. К некоторым она проникается добрыми чувствами…
Например, к Дитриху?
Может быть.
Сексуальное влечение?
Ни в коем случае. Я имею в виду, поправился Эгон, что ее участие — или помощь, называй как хочешь — реальной связи не подразумевает. Дитрих же ей, ясное дело, нравится.
А сам Дитрих?
Полагаю, он не станет делать ничего, что может повредить ее желанию ему помочь, поддержать его карьеру…
И давно ты ее знаешь? спросил Ульрих.
О Боже, сколько у него сегодня вопросов, сказал Эгон. Что еще он захочет узнать?
Ладно, сказала Гизела. Просто чтобы показать, что я все еще твой друг. Можешь спрашивать меня о чем угодно.
Могло ли это быть как-то по-другому?
Когда он проходил мимо дома Бэров, ему было видно, как фрау Бэр диктует что-то секретарше.
Чайки, ракушки, прибитый к берегу лес, обуглившиеся поленья разведенного кем-то на берегу костра. Дюны.
Несколько пловцов. Мужчина в маске и с ластами отходит от кромки моря. Отпечатки ног. Крохотные крабы. В море суда.
На обратном пути, увидев, что на террасе у Бэров осталась одна Рената, он подошел к ней. Он заметил, что она работает над списком. Все работаем? Они что, совсем не дают вам отдохнуть?
Дают, конечно.
Когда?
Когда я захочу.
Значит, вы не часто хотите.
Когда хочу, тогда и отдыхаю.
И можете взять выходной?
Когда захочу.
Он собирался уходить, чувствуя, что ему тут не рады, когда она сказала: Вы, по-моему, недавно встречались с моим братом.
Йонке? Уж не хозяином ли книжного магазина?
Она улыбнулась. Да.
Прекрасный магазин. А как получилось, что вы об этом узнали?
А, из недавнего письма.
Как он поживает?
Нормально. Вроде бы собирается жениться.
А, да. На Анне Хеллер. Ну хорошо, я пошел.
Увидимся вечером, сказала она.
Он остановился. Он забыл, что они опять ужинают у Бэров. Дитрих вернулся?
Она проницательно взглянула на него. Нет. Он, похоже, нашел на материке себе даму.
Так почему же он не привез ее сюда?
Как раз об этом мы его и спрашивали.
Почему он спросил: И далеко она?
Что?
Его подруга.
Она рассмеялась. Не очень. По-моему, она живет в Генцлихе.
На побережье?
Да.
А, луга, коровы, старые фермы, ветряные мельницы… То и дело скопления небольших домов…
Вы там бывали?
Нет. Но я уверен, что все именно так и выглядит.
Может быть, вам стоило бы на это взглянуть.
То есть удостовериться, что там и в самом деле есть коровы, поля и ветряные мельницы.
Ну, для Дитриха там, похоже, есть и еще кое-что.
Наверняка. Так ее и вижу. Учительница или библиотекарь. Воинствующе независимая, но переменчивая. Правильно?
Может быть. Он не рассказывал.
Скрытничал?
Ренату Йонке это, похоже, позабавило. Скрытничал? Беседа начинала ей нравиться. Едва ли. Это кто-то, кого он знал в Вюртенбурге. Бывшая студентка Брумхольда. И затем, вдруг вспомнив: Вы же из Вюртенбурга. Вы можете ее знать.
Могу, но не знаю ее имени.
Он его не называл. По крайней мере в моем присутствии. Она бросила на Ульриха проницательный взгляд, словно вдруг сообразив, что его вопросы не обязательно столь безобидны и шутливы, как казалось на первый взгляд.
Случайно, не Дафна? спросил он. Я знаю некую Дафну, которая переехала куда-то сюда.
Она уставилась на лежавший перед нею список имен. Вам придется спросить у него самому.
Вы когда-нибудь были в Брумхольдштейне?
Но она не была расположена продолжать беседу.
Где находится Генцлих? спросил у Гизелы Ульрих. Он провел здесь не то восемь, не то девять дней — он сбился со счета.
Это где-то рядом.
К северу, к югу?
Знаешь, тебе лучше не лезть на солнце, сказала она. Ты страшно обгорел.
Хорошо. Но где же все-таки Генцлих?
Это не туда ли отправился за какой-то женщиной этот, как его…
Дитрих Мертц.
Да.
Где это?
Не знаю. Спроси у Эгона. И затем, скорее заинтригованная, нежели удивленная, она спросила: Ты же не собираешься туда за ним?
За Дитрихом? Конечно, нет.
Эгон был более краток. Жители Генцлиха не переносят курортников. Бросают в них камни, когда те проезжают через город. Лучше туда не соваться. Отправляясь туда, ты сам должен будешь позаботиться о своей жизни.
Ей-богу, я вовсе туда не собираюсь, сказал слегка раздраженный Ульрих. Я просто хочу знать, где это.
Знаешь, проговорил Эгон, кладя руку на плечо Ульриху, если бы твой брат не был таким полным дерьмом, я бы позвал сюда и его.
Он мог бы и не приехать, напомнила Эгону Гизела.
Наш архитектор, с иронией сказал Эгон, нас бы не подвел.
Мы собираемся продавать дом, сообщила Гизела. Эгон хочет быть поближе к своему офису…
Так не хочется избавляться от него, когда он стал нашей визитной карточкой. При этих его словах Гизела услужливо приняла позу, в которой была запечатлена на обложке «Тrеие», нагнувшись, словно для того, чтобы взять на поводок собаку.
А где Дюма?
Ох, это было ужасно. Он загрыз таксу и, поверишь ли, ее сожрал. Таксу по кличке Шопен… собаку наших соседей. Просто чтобы остаться с ними в нормальных отношениях, нам пришлось от него избавиться.
Но насколько по-другому могло бы все быть?
Когда ты будешь уезжать, мы дадим в твою честь прощальный обед, сказал Эгон.
На пляже, перед маленькой группкой людей, включавшей в себя фрау Бэр и ее секретаршу Ренату Йонке, стоял на голове Дитрих Мертц.
Хотел бы я, чтобы он сделал это на глубине в полметра, сказал Эгон.
Дитрих начал покачиваться и, теряя равновесие, вскочил на ноги.
Нестройные аплодисменты. Крик Эгона: Encore. Но, завидев, что Дитрих направляется к ним, он удалился.
На материке я столкнулся с одной вашей поклонницей, объявил вместо приветствия Дитрих.
Ульрих продолжал выжидающе на него смотреть.
Она читала все ваши книги.
И хочет со мной встретиться?
Этот вопрос не обсуждался.
Ну да, это слишком красиво, чтобы быть правдой. Я ее знаю?
Преувеличенная сосредоточенность на лице Дитриха. Мне кажется, она могла знать вашу жену.
Так.
Я давным-давно ее не видел. Не помню, как ее зовут. Серьезное лицо. Среднего роста.
Так, подбодрил Ульрих.
Может быть, учительница…
