Видимо, действительно, в отсутствие шефа Ольга Сергеевна и Света обладали исключительными полномочиями, потому что стоило кладовщику позвонить к ним в приемную, как сразу все решилось, и автопогрузчик со всеми предосторожностями установил контейнер, изукрашенный иероглифами, на поддон фургона. На воротах стояла вчерашняя баба в шароварах и полотняной куртке, и, когда Сашка-водитель вылез из кабинки, чтобы с ней объясниться, она только по-матерински похлопала его по плечу и махнула рукой – мол, выезжай! На этом вся операция по получению дефицитного груза из Японии вроде бы была завершена. Оставались мелочи: Платонов пошел на пляж искать своего сынишку, а Соловьев вернулся в приемную к двум красавицам с бутылкой французского шампанского, взятой в местном магазинчике «Буревестник» на торгфлотовские боны, которые недорого удалось купить у какого-то подвыпившего благодушного советского морячка.
– Сергей Сергеевич, все документы ваши готовы, можете получать груз и – в добрый путь, как говорится. Только надо отметить вот эти две бумажки у шефа. Ну, а в общем-то, смотрите – пропуск на выезд мы вам отметили, можете ехать.
– Ну, как же, к шефу-то вашему я обязательно должен зайти. И поздороваться надо и попрощаться. А как его зовут-то, скажите.
– Вы, наверное, Сергей Сергеевич, и не выговорите. Вот, смотрите, читайте на папке «на подпись»: Фукс Янкель Евельевич.
– Ой, девчонки, да Янкель Евельевич – это же самое родное для меня имя. – И Соловьев, осторожно постучав в дверь, вошел в кабинет.
Неудобно, вполоборота к двери, за каким-то допотопным столом сидел, поглядывая на вошедшего с добродушной улыбкой, маленький, лохматый – и в то же время плешивый, черненький – и все же изрядно седой человечек.
– Янкель Евельевич, я тут приехал забрать для Газпрома множительный аппарат «канон». Отметьте мне вот тут парочку документов.
– Дорогой мой человек, – Фукс застонал таким гнусным и скрипучим голосом, что Сергей даже не сразу понял, что тот выговаривает, захотелось переспросить, но он удержался. – Рад бы я тебе хоть чем-то помочь, да беда случилась: разбился один «канон» при разгрузке. Мы уж его и списали. Даже не знаю – как теперь быть. Хоть голову руби мне.
– Да нет, что вы Янкель Евельевич. За что же вам голову-то рубить? Я его и разбитый забрал, наши мужики в гараже его отремонтируют. У меня уж и машина-то в Горький ушла. Мне бы вот только здесь вашу отметочку, что я у вас был.
– Как забрал? Со склада? И машина уже ушла?
– Ушла!
Фукс надолго замолчал, и его лицо по-прежнему ничего не выражало.
– А тебя как зовут-то?
– Сергей. Сергей Сергеевич Соловьев.
– Слушай, Соловьев, а оставайся у меня работать. Я тебе квартиру дам в Одессе, машину, да и в Ильичевске служебная квартира у тебя будет. А? Зарплата хорошая, раз в год в загранку ходить будешь. Ну что, соглашайся. Ты мне очень нужен. Я людей чувствую и не обижаю.
– Янкель Евельевич, спасибо. Я подумаю.
Платонов с сыном Вовкой, забрав все документы у Соловьева, отправился в родной город на Волге, а Сергей решил на радостях пару дней погулять в Одессе. Одесса это – Одесса. Маленькая независимая республика на территории огромной страны Советов со своими неписаными законами, своим языком, своими героями, своей одесситской гордостью, которая присуща жителям всех маленьких республик.
Переночевав в служебной гостинице Ильичевского торгового порта, мой герой отправился на такси с утра пораньше в город-легенду. Постригшись и побрившись в какой-то невзрачной парикмахерской в центре у настоящего мастера – печального старого грека, он еще попросил, чтобы тот побрызгал его «Шипром». Во время всей довольно длительной процедуры стрижки грек рассказывал, где Сергей должен непременно побывать, в каком кафе обедать и какие деревья растут на каких улицах. Заодно он сообщил и очень важную и совершенно закрытую информацию о том, что у швейцара гостиницы «Лондонская», что на Приморском бульваре, после восьми вечера Сергей получит адресок какой-нибудь старухи, у которой сможет переночевать почти задаром.
Заручившись сведениями, полученными от цирюльника-грека, Соловьев оставил свой портфель со шмотками и документами в камере хранения гардероба, предварительно забрав деньги и пообещав впоследствии отблагодарить даму-гардеробщицу. Он, не торопясь, прогулялся по двум центральным улицам, как ему посоветовал грек, оставив посещение Привоза на утро, постоял перед памятником Дюку, полюбовался на Оперный театр, внимательно изучив репертуар и убедившись, что тот ничем не отличается от оперного репертуара его родного города. Потом он долго стоял на верхней ступеньке знаменитой Потемкинской лестницы, раздумывая – надо ли ему для полного эффекта и памяти спуститься по ней, а потом подняться, но так и не надумал, решив, что пора встретиться с морем.
Сергей отправился купаться на знаменитый пляж Аркадия. Спускаясь по тенистой, полого идущей к морю малолюдной аллее парка, он радовался удачно проведенной операции, предвкушая пару дней отдыха. Настроение было прекрасное. Солнце с трудом пробивало густую листву высоких кленов, платанов и каштанов. Пахло морем. На берегу купающихся почти не было – море было неспокойным. Только на бетонном волнорезе, уходящем к горизонту, веселились, ныряли и отдыхали небольшие стайки молодежи. Сергей, твердо убедив себя, что это надо для здоровья, решил и поплавать, и понырять, и позагорать, покуда хватит времени и сил. Он несколько раз заныривал в море и снова ложился загорать, подставляя себя под не жаркое, но ласковое уже сентябрьское солнце. Выбираться на бетонку каждый раз приходилось, удачно поймав волну, которая приподнимала пловца так, что можно было зацепиться за стальные скобы, тут и там торчащие из стенки волнореза.
И вот когда Сергей уже решил для себя, что «в последний раз», с ним произошла неожиданная несуразица: по-другому и не назовешь. Перевернутый где-то внутри большой волны, он, вместо того, чтобы зацепиться за стальной крюк, был с размаху размазан по шершавой бетонной стене. Сквозь воду он видел уходящее от него куда-то мутное солнце и пузыри, спешащие из него на встречу со светилом. Вторая волна подхватила его, и Сергей, ничего не видя, на ощупь попытался ухватиться за что-нибудь, но ногти только царапали бетон, разрываясь в кровь. И тут, о чудо, две не то чтобы сильных, но уверенных руки схватили его правую и положили ее на ржавую стальную скобу, которую он безуспешно искал в сумерках уже не подчиняющегося сознания.
Эти две руки принадлежали молоденькой девчушке, небольшой, крепкой, курносой и веснушчатой. Она продолжала крепко удерживать руку Сергея на металлической скобе, пока тот отплевывался и жадно хватал воздух широко открытым ртом.
– Чуть не утоп, дурень! Скажи спасибо.
– Спасибо, – хотел сказать Сергей, но кроме воды, каких-то пузырей и шипа изо рта ничего не вывалилось.
– Ой, как тебя звездануло! Давай отпыхивайся, пока я рядом, подержу тебя.
Через пару минут Сергей с божьей и незнакомкиной помощью кое-как выбрался на бетонку, отполз от края, уселся, прижав к груди колени и почему-то дрожа. Девушка уселась с ним рядом, так же поджав ноги, с любопытством глядя на Сергея и чему-то улыбаясь.
Познакомились они легко и быстро. Ее звали Оксаной, она была мастером спорта по плаванью и кандидатом в мастера по художественной гимнастике, закончила в этом году школу и живет в Киеве, а сюда, в Одессу, приехала отдыхать к папе. Довольно скоро она безапелляционно подсела поближе к Сергею, прижавшись к нему плечом и ногой, взяла его лицо двумя руками и, повернув к себе, уверенно и твердо сказала:
– Ты меня ведешь сегодня в кафе. Встретимся на веранде гостиницы «Лондонская» в семь вечера.
После этих слов Оксана встала и пошла. Сергей глядел ей вслед и чувствовал, как жар ожога, который остался от прикосновения ее ноги, распространяется у него внутри.
Ополоснувшись под холодным душем, который брызгал в специальной пляжной кабинке двадцать четыре часа в сутки, Сергей зашагал по знакомой аллее парка Аркадия, позволив себе самые грешные фантазии относительно свидания с Оксаной. При этом он чувствовал внутри какое-то напряжение: то ли от грядущего свидания, то ли от неудачного купания. И тут среди толстых стволов редко стоящих деревьев он увидел, как чудо – избушку на курьих ножках, большой, ярко раскрашенный деревянный сарай с затененной верандой на помосте и с привлекательной вывеской «Кафе». Сергей свернул с песчаной дорожки аллеи и направился по дернине прямо по направлению к вывеске. Кафе не работало – не было воды. Однако за одним из столиков, стоящим прямо под большим каштаном, сидели двое молодых мужчин с несколько приблатненной наружностью. Перед ними стояла наполовину опорожненная бутылка водки, два стакана и тарелка с мелкой соленой рыбкой.
