Теперь, после всех этих пылких новостей и соображений, я могу вполне уверенно сообщить, что главный хранитель Литературного музея (сегодня еще не готового участвовать в акциях, подразумевающих под собой коммерческое распространение, то есть продажу) выразил готовность дать разрешение на тиражное издание фондовых фонозаписей на CD. Но — с непременным условием сопровождения любого такого издания предупреждающей надписью: “Издание не предназначено для продажи” и т. п. В нашей беседе зашла речь и о гуманитарной поддержке этого проекта каким-нибудь заинтересованным партнером вроде “Нового мира”. Мы — готовы, не о том ли пишем с апреля 2005 года?
Остается найти людей, готовых пойти… ну, хотя бы на оплату командировок и выпуск тиражного CD. То есть бесприбыльно внести достаточно скромную, но необходимую лепту в дело сохранения уникальных записей голосов литераторов серебряного века, упрятанных пока в хрупкие бороздки ветшающих восковых цилиндров.
Такие люди, к счастью, нашлись, и дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки: готовится командировка, формируется состав будущего компакт-диска и даже мечтается о примечательном литературном вечере, гости которого уйдут с драгоценным подарком в кармане и станут народными хранителями коллекции Сергея Бернштейна.
Короче говоря, к этой истории мы еще вернемся, а в следующий раз расскажем об аудиозаписях и аудиопроектах писателя Андрея Битова.
1 См. “Новый мир”, 2007, № 2.
2 Отделом заведует научный сотрудник ГЛМ Елена Абакумова. Ее героические коллеги: ведущий инженер Борис Соколовский, инженер Александр Рассанов, инженеры-архивисты Екатерина Жукова и Татьяна Заливина.
3 См. “Новый мир”, 2005, № 4.
4 Ежегодный поэтический фестиваль, в работе которого своей лекцией я участвовал, называется “Пушкин в Британии”. Интересующихся отсылаю к Всемирной сети.
5 Сердечно благодарю Максима Амелина за возможность ознакомиться со всеми выпусками этого уникального издания.
6 Допускаю, что он может быть в формате mp3, а может быть и серия классических компактов.
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ДНЕВНИК ДМИТРИЯ БАВИЛЬСКОГО
Выставка Дмитрия Врубеля и Виктории Тимофеевой “Евангельский проект”
в галерее Марата и Юлии Гельман
Вместо эпиграфа. В уборной у Врубеля — отрывной календарь. 30 августа, когда мы с Костей Рубахиным навестили художника, календарь предлагал “дельный совет для умелых рук”: “Детские рисунки всегда радуют глаз, а особенно если это работы вашего ребенка. Предлагаем способ, как сохранить их на память, а заодно и использовать в качестве повода для совместного творчества. Практически любой рисунок может стать декоративной основой для выполнения всевозможных предметов, которые украсят вашу квартиру, — подушек, салфеток, полотенец, панно и т. д. Рисунки могут быть выстрочены на машине, вышиты вручную цветовыми нитками или выполнены в технике аппликации…”
В качестве иллюстрации приложен “Осьминог”, рисунок Иры двух с половиной лет. Календарь также сообщает, что восход сегодня в 6.29, заход — в 20.29, долгота дня — ровно 14.00.
Непрерывность парков. Впервые я обратил внимание на “Дневник художника” Дмитрия Врубеля и Виктории Тимофеевой во френд-ленте своего “Живого журнала” — там, где люди делятся насущными проблемами и новостями.
Медийный, непереваренный сор оказывается сырьем для возможного (потенциального) художественного высказывания — весь этот джаз, официальные фотографии и приватные снимки, ссылки, сноски, впечатления и рефлексии, сочетающиеся с личными высказываниями.
Вплетаясь в общую событийную канву, чета Врубелей отчуждала фотографии, снятые с лент информационных агентств, собственными интимными комментариями.
Берется очередная фотосессия нашего президента и к ней подкладывается несколько фраз, написанных размашистой рукой художника о том, как он устал и у него болит голова. Рядом с ликом известного деятеля культуры или же очередного победителя очередной международной премии смятенный художник (частный человек) пишет о своих страхах остаться в одиночестве, умереть под забором или о том, что “на похороны ко мне никто не придет”…
Эффект возникает из разницы изображения и текстового ряда, находящихся в сложных ассоциативных отношениях. Все это помещено в густой новостной бульон, оказываясь одной из дорожек, одной из составляющих бесконечной и постоянно обновляемой ленты, где высокое соседствует с низким, сиюминутное — с вечным.
Вещество жизни. Обычная, повседневная жизнь, как правило, не имеет информационного повода. Да, разумеется, она состоит из микрособытий, но все они оказываются вряд ли интересными большому количеству народа.
Именно поэтому, кстати, описание современной жизни отдано на откуп низовым жанрам — боевикам и детективам, — в которых есть сюжет, сопровождаемый реалиями текущего момента.
Зафиксировать и передать “вещество жизни” — высший художественный пилотаж. Врубель и Тимофеева нашли свою метафору соприкосновения с действительностью — через информационные потоки, седлание которых создает иллюзию власти над ними и обладания возможности выхода на места общего пользования.
Поэтому свой сетевой журнал Дмитрий называет “Дневник художника”. А так ведь оно и есть: перед нами летопись временных лет, событийная канва ежедневного скрупулезного припадания к информационным ключам, подневные записи того, что было или есть.
Полевые исследования. Раньше художники ездили “на натуру”. Правила, заведенные барбизонцами, просуществовали больше века, они и теперь важны для некоторой части традиционалистов.
Однако художники contemporary art’a, работающие с поп-культурой и медийной реальностью, вывернули ситуацию наизнанку.
Хорошо об этом сказал Александр Шабуров из арт-группы “Синие носы”: “Если художники XIX столетия спешили с этюдниками на пленэр, то мы обитаем в иной реальности. Наши этюды — выстригать из журналов фото терактов, препарировать Петросяна и штудировать Интернет-фольклор. Мы занимаемся искусством более „современным” — так принято именовать виды и техники, появившиеся в XX веке (фото, видео, акции и инсталляции). Перерабатываем актуальную визуальность. Какую? Включите телевизор! Что вы там увидите — клиповая нарезка, бесконечные юмористические шоу, замешенная на сексе реклама, сериалы про ментов и новости про Бен Ладена…” (Шабуров Александр. Скандал на вывоз. — “Взгляд”, 2007, 7 ноября).
Вот и Врубель считает себя в первую очередь медийным художником — его интересуют отчужденные образы, мерцающие с той стороны экрана. Маринист рисует море, пейзажист — ландшафты. Медийный художник возвращает медиаобразы обратно в мир.
В разговорах Дмитрий часто упоминает свои занятия: “Я проснулся и сел заниматься”, — что означает сканирование новостной ленты на предмет вычленения символов и знаков.
Такие вот нынче у нас барбизонцы!
Семиотический тоталитаризм. Мир воспринимается художником как система знаков, говорящих с ним. Дальнейшее углубление в синдроматику грозит обернуться шизофренией. Ведь вязь-связь всего со всем, наиболее точно описанная в гоголевском “Дневнике сумасшедшего” и грозящая “синдромом Поприщина”, оборачивается мумией, спеленывающей сознание.
Врубели нашли идеальный выход и персональный метод спасения в архивации дополнительного (избыточного) знания.
Солженицын проложил “Красное Колесо” коллажами из вырезок. М. Гаспаров сделал книгу “Записей и выписок”, Евг. Попов организовал свой архив в “Роман с газетой”.
Первой ступенью архивации для Врубеля и Тимофеевой стал “Дневник художника”, второй — нынешний “Евангельский проект”, идеология которого как раз и выходит из связи всего со всем. Художники фиксируют знаки, проступающие в повседневности и затерянные в ней.
Семиотический тоталитаризм оборачивается символом веры.
Обмен и подмена. Годовщина сноса Берлинской стены. Запуская утром компьютер, в рамках ежедневного мониторинга событий, Дмитрий заходит на сайт агентства “Ройтерс” и видит, что его работой с целующимися генсеками украшена папка, посвященная знаменательной дате. Без указания авторства, подгребающего восприятие прошлого под себя: отныне про события в Берлине судят именно по этому артефакту точно так же, как о войне с французами по эпопее Льва Толстого.
