Гнев Глаза начал спадать, и вернулся вопрос: ради чего он живет? «Конечно, конечно, милая Вера, я живу ради тебя. Я не буду себя чиркать по вене. Я отсижу срок, черт с ними, освобожусь и прилечу к тебе. Только не выходи замуж. Вот тогда точно, если Вера не будет моей, я не буду знать, ради чего жить. А может, Вера моей никогда не будет? Зачем я ей такой?»
Глаз успокоился, и ему захотелось есть. «Взять, что ли, жратву? Нет-нет! Есть не буду».
Утром зашел полковник. Следом Беспалов.
Полковник, окинув камеру и посмотрев на Глаза, спросил:
— Как фамилия?
Глаз не ответил.
— За что в дисциплинарный изолятор попал?
Глаз промолчал. Голодный, он был в злобе на всех и с полковником тем более не хотел разговаривать. Если б в дизо зашел один Павлуха, Глаз бы поговорил. «Что толку говорить с полковником? Он приехал из управления. Ну и проверяй колонию, а меня не касайся. Не буду с тобой говорить».
За Глаза ответил Павлуха:
— Десять суток дали за отказ от работы и учебы.
Полковник с майором вышли.
После обеда зашел Карпенко — Кум.
— Что, Коля, все не ешь? Зря. — Он помолчал. — А вот, скажи, почему ты в дизо опустился? Я знаю твою причину, но ведь не она одна, наверное. Если человеку плохо, а люди к нему хорошо относятся, то на людях веселее. А ты в дизо опустился. На активистов разобиделся. Знаешь, мы сейчас из вашего отделения Смолина убрали. Он такие порядочки установил, э-эх. Всех зажал. Тяжелая у вас обстановка. Но теперь Смолина нет, он на втором этаже. Если ты и на него в обиде был, то давай подумай, кончай голодовку и поднимайся в отделение. В общем — подумай. Я сейчас в вашем отделении буду за воспитателя. Ваш воспитатель в этом году институт заканчивает, и он уволился. Пойдет в школу учителем работать. Подумай, Николай. Я к тебе вечером зайду.
Кум ушел, а Глаз задумался: «Смолина, значит, убрали. «Зажал всех». Э-э, поняли, наконец, что Смолин липовый активист. То ли подняться в отделение?»
В обед Глаз еду съел. Дежурный похвалил и дал папиросу. Глаз покурил, у него закружилась голова, и он лег на нары.
После ужина пришел Кум.
— Что, Коля, поднимешься в отделение?
— Поднимусь.
Кум отвел на корпус.
К Глазу подошел Денис, и они пошли курить.
— А ты правильно сделал, что в дизо ушел, — сказал Денис. — На работе в тот день весь актив на тебя глотку драл. Смолин из себя выходил. Они и в этом месяце хотели занять первое место. А ты им дизо принес. Павлуха о Смолине все узнал. Кто-то рассказал. Знаешь ящик, в котором Славка держал нагеля?
— Знаю.
— У него в этом ящике курок был. Там он деньги прятал. Кто-то рассказал Павлухе и об этом. Денег, правда, в ящике не было. Видишь, Смолина даже в дизо не посадили. Просто перевели в другое отделение, и все. Надо бы Павлухе дать ему десять суток.
— Из КВП нагнали?
— Нагнали. Ему в июне на взросляк.
Вечером на этаж пришел Павлуха и зашел в кабинет заместителя начальника колонии по учебно-воспитательной части. Он принимал ребят в этом кабинете, потому что в воспитательской с глазу на глаз с парнями не поговорить. В нее часто заходили воспитанники.
Переговорив с активистами, Павлуха вызвал Глаза. Он вошел и поздоровался.
— Я, Петров, — сразу начал Павлуха, — отправил твою жалобу и письмо. Жди ответы. Как настроение?
— Нормально.
— Как в отделении?
— Лучше, — нехотя ответил Глаз.
— Знаешь, за что убрали Смолина?
— Знаю.
— Подлец. Порядок наводил, а сам, — Павлуха махнул рукой, дав понять, что незачем о Смолине вспоминать. — Как думаешь жить?
— Как? Нормально. Порядок я не нарушаю. До взрослого немного остается. Доживу и поеду. А куда меня, Павел Иванович, отправят? В Тюмень или в Волгоград? Попался в Тюмени, родители там жили. А теперь мать переехала в Волгоград. Меня могут отправить в Волгоград? Матери ближе на свиданку ездить.
— Можно и в Волгоград. Раз там мать живет. — Павлуха помолчал. — Ладно, я с тобой еще поговорю, а сейчас позови со второго Васина.
Глаз, выйдя в коридор, крикнул:
— Васин, к начальнику режима.
Дня через два Павлуха вызвал Глаза.
— Как настроение, Николай?
— Хорошее, Павел Иванович.
— Ну как, отлегло?
— Не совсем.
— Что ты тогда на всех разобиделся? Есть еще в нашем обществе недостатки. Никто этого не скрывает. Стреляли в тебя, остались безнаказанными конвойные, но ведь не конвой один, не милиция, которая отказалась вести следствие об ограблении твоей сестры, олицетворяет наше общество. Негодяи они. Слов нет. Но в нашей стране больше хороших людей, и на них надо равняться. Бюрократы везде есть. Зажимщики. С ними борются. Возьми нашу колонию. Был Макаров, Шевченко. Хотели их досрочно освободить, но подрались они. Мало того, два отделения в драку втянули. Разве можно таких освобождать досрочно? Нельзя. Здесь они не сдержались, а если из-за пустяка не сдержатся на свободе? По новой срок. Смолин был. Тоже делал вид, что за порядок, а душонка гнилой оказалась. По шеям и на другой этаж. Взять одлянскую колонию. Вот скажи — отличается Грязовец от Одляна?
— Отличается.
— Я знаю, какой порядок в Одляне, знаю начальника Челидзе. Я бывал там. А у нас кулака нет. Мы тоже можем просмотреть какого-нибудь воспитанника. Вступит в актив, с виду парень как парень. А потом покажет свое нутро. Ведь нет такого барометра, которым можно определить, истинно парень взялся за ум или так, маску надел, вступив в актив. Как его можно проверить, ну, скажем мне?
— Да никак.
— Вот и беда, что мы порой узнаем в последнюю очередь. Иной активист загнил, а мы продолжаем ему верить, а он воспитателя и нас водит за нос. Чужая душа — потемки. А мы должны знать многое. Здесь со всех колоний страны сидят ребята. У половины по две-три судимости. Прошли огонь, воду и медные трубы. А нам их надо удержать до взрослого. Не можем всех воспитать. Сил не хватает. Вот ваше отделение взять. Был один воспитатель, потом другой, а сейчас Николай Алексеевич замещает. Нет постоянного воспитателя, нет и порядка. Не надо падать духом. Надо жить. Верить. Без веры нет жизни. Если где-то тебя обидели, не надо отчаиваться. Все общество не виновато. А исправительную систему — дак ее всю надо менять. Как родилась в сталинские времена, так и существует. И первое, что надо изменить, это — чтоб вы не общались в КПЗ, на этапах и в тюрьмах с рецидивистами, да и вообще со взрослыми.
Сейчас ребят, вставших на путь исправления, разрешили держать до двадцати лет. Не до двадцати надо, а до тех пор, пока не освободим досрочно. Чтоб не нарушать воспитательный процесс. Неплохо бы вообще на взрослый не отправлять. Что, кроме преступного опыта, вы можете там приобрести?
И колонии надо сделать в каждой области. И обязательно маленькие. Одлянскую взять: в ней около полутора тысяч — ну какое там индивидуальное воспитание? И родители через всю страну с сумками таскаются. Если парень задурил, родителей вызовем — они рядом. И все земляки. Как у тебя дела на работе?
— Нормально.
— А в школе?
— Тоже ничего.
— От вас и требуем немногого: хорошо работайте и учитесь. И порядок не нарушайте. Давай иди, еще раз повторяю: не падай духом. Я тебя вызову.
Последнее время у Глаза сильно болел желудок, и он часто загибался, от пронизывающей боли садясь на корточки.
Ходил в санчасть, там давали порошки и таблетки, но боль они не снимали.
Недели две Павлуха Глаза не вызывал. Нарушений он не приносил. Обстановка в отделении улучшилась. В члены КВП приняли несколько человек, а белобрысого Панкова нагнали из актива и посадили в дизо. Он красным знаменем чистил ботинки. Павлуха приказал купить красное знамя новое. Явного лидера среди активистов шестого отделения не было. Воспитанники продолжали жить группами.
Как-то вечером Павлуха пришел на корпус и вызвал Глаза.
— Как настроение?
— Плохое.
— Что такое?
— Чертовски болит желудок, а в санчасти только порошками да таблетками кормят.
— Давно болит?
— Второй год. А сейчас невыносимо.
— Может, обследовать тебя?
— Не знаю. От обследования лучше не станет.
— Лучше-то не станет, но хоть будет ясно, из-за чего болит. Тогда и лечить можно. — Павлуха помолчал. — Вот, — и он протянул почтовую открытку, — тебе ответ из Прокуратуры СССР.
Глаз прочитал: его жалоба из Прокуратуры СССР направляется в Прокуратуру РСФСР.
— Теперь жди ответа оттуда. Справедливость восторжествует. Надо только надеяться. — Павлуха затянулся, выпустил дым и закончил: — Я дам указание взять у тебя желудочный сок. Все. Иди.
У Глаза взяли желудочный сок. Кислотность сильно повышенная, и его сводили в городскую поликлинику на рентген.
