Банни оглядывает гостиную. Он предпринял вялую попытку разгрести завалы и вернуть в квартиру хотя бы подобие порядка. А пока он этим занимался, обнаружился масштаб ущерба, причиненного дому его женой. Например, он нашел свои компакт-диски с Аврил Лавинь (ням-ням), Бритни (ням-ням) и Бионсе (ням-ням) в сливном бачке унитаза — они плавали там в воде; пленка пиратской записи с Томми и Памелой (подарок его босса, Джеффри) была вырвана из кассеты и нарядной бахрамой свисала с люстры в спальне; было также предпринято несколько неудачных попыток прикрепить к стене портретный снимок самого Банни, сделанный на корпоративной пьянке в баре “Фитилек”, — прикрепить фотографию к стене планировалось с помощью вилки, которую неоднократно втыкали в лицо Банни, от чего на стене в ванной отпечаталось истерическое послание на азбуке Морзе: точка-точка-точка, тире-тире-тире, точка-точка-точка — “чтоб ты сдох”.
Банни догадывается, что все эти знаки — слова какого-то особого языка обвинения. Его снедает чувство вины, но он не знает, в чем именно виноват. Себе самому он кажется жертвой. Черт побери, у нее же с головой было не в порядке. Страдала от депрессии. Доктора так и говорили. Наверняка все дело в том, что не сработали какие-нибудь там ее синапсисы или что-нибудь вроде того. И все равно ощущение такое, как будто бы это какая-то личная чертова обида, а тут еще и стук в дверь.
Банни идет открывать, и с порога его приветствуют два социальных работника — Грэм такой-то и Дженнифер такая-то. Они совершают этот визит без предупреждения и по собственной инициативе, потому что хотят узнать, как Банни и его сын справляются без миссис Манро. Банни рад, что попытался привести дом в порядок. Жаль только, что он не слишком трезв. — Здравствуйте, молодой человек, — говорит Дженнифер Банни-младшему, и мальчик отвечает ей едва заметной улыбкой. — Не возражаете, если мы немного побеседуем с вашим отцом?
Банни-младший кивает, берет энциклопедию и уходит к себе в комнату. — Какой очаровательный мальчик, — говорит женщина и садится напротив Банни. С ней в комнату входит призрак духов, которые Банни прекрасно помнит, но никак не может опознать. — Мы не отнимем у вас много времени, — говорит Грэм, но произносит он это таким тоном, будто испытывает к Банни неприязнь и хочет его в чем-то обвинить.
Грэм — высокий мужчина с огромной круглой головой, вид у него агрессивный, и к тому же лицо сильно обгорело на солнце и стало похоже на живой знак “стоп”. Он усаживается позади Дженнифер: ноги напряжены, носки ботинок смотрят в стороны — грустная пародия на убийцу из Штази. Он сообщает, что выступает здесь в роли модератора, или медиатора, или кого-то там еще, но Банни не очень-то слушает. Он смотрит на Дженнифер, которая, как ни крути, очень, очень хороша. Она на этой службе недавно, у нее голые ноги, а оделась она в льняную юбку и хлопковую блузку — надеялась продемонстрировать свое строгое, сугубо профессиональное отношение ко всему, что происходит, — но кого она пытается обмануть?
Банни знает и чуть ли не физически ощущает, что лифчик на ней какой-то совершенно необыкновенный, трусики — хм, кто знает, судя по тому, как она сидит на стуле перед ним и покачивает коленкой, возможно, трусиков на ней и вовсе нет. Банни размышляет над этим довольно долго и в конечном итоге приходит к мнению, что ее сверкающие увлажненные икры, как известно каждому, кто хорошо разбирается в подобных вещах, вероятнее всего свидетельствуют о том, что и в других местах она чисто выбрита. Банни чувствует, как его глаза закрываются, и откуда-то из бескрайней дали до него доносится голос Дженнифер, которая рекомендует ему обратиться за психологической помощью и перечисляет список соответствующих организаций, местных собраний общества “12 шагов” и всевозможных групп поддержки. Банни в приступе ужаса вспоминает, что произошло с его женой, и в этот момент замечает, что бедра социальной работницы сурово сжимаются. Обламывает весь кайф. Банни не произносит почти ничего, кроме односложных ответов. Грэм утомляет его все больше и в ультраугрожающей манере таращит на него глаза, как будто бы он, Банни, делает что-то не так. Малиновое лицо распространяет вокруг себя волны едва скрываемой злобы, и Банни замечает, что плечи темно-синей куртки Грэма посыпаны перхотью, будто пеплом. Он пытается сосредоточиться на возможностях влагалища Дженнифер и для этого мысленно ее раздевает. А потом сам себя удивляет: издает первобытный стон — вырвавшееся откуда-то из глубины рычание, сползает на пол и зарывается лицом в колени Дженнифер. — Что мне теперь делать? Что мне теперь делать? — воет он, набирая в легкие ее солоноватый летний запах. Каким-то окольным путем ему в голову вдруг приходит мысль, что он не ощущал запаха женщины уже целую вечность. Он зарывается лицом еще глубже в подол ее юбки и думает: “Что же это за запах?” “Опиум”? “Пуазон”? Дженнифер мягко его отталкивает. — Мистер Манро! — говорит она. И тогда Банни обхватывает руками ее прохладные голые ноги и шмыгает носом в складках ее юбки. Грэм, ее галантный заступник, делает шаг вперед и говорит (тон у него деловой, но сразу видно, что он взбешен): — Мистер Манро, я вынужден попросить вас вернуться на место! Банни отпускает Дженнифер и тихо повторяет: — Что мне теперь делать? Он подносит руку к лицу и с удивлением обнаруживает, что по щекам у него и в самом деле текут слезы. И хотя теперь ему нужно позаботиться о том, чтобы как-то скрыть очевидно вставший в штанах член, вопрос все равно продолжает висеть в воздухе. Что ему теперь делать? Он роняет голову, вытирает лицо и говорит: — Прошу меня извинить. Простите. Дженнифер роется у себя в сумочке и протягивает Банни бумажный носовой платок. — Сейчас в это трудно поверить, мистер Манро, но все еще наладится, — говорит она. — Вы всегда их с собой носите? — спрашивает Банни, помахивая платочком. — Боюсь, в нашей профессии это очень полезный инструмент, — улыбается Дженнифер.
Она разглаживает юбку и намеревается встать.
— Возможно, вы хотели обсудить что-нибудь еще, мистер Манро? — спрашивает она.
— Да, — говорит Банни и чувствует, как в ямке под адамовым яблоком собирается бусинка пота. — Вы верите в призраков? Дженнифер инстинктивно оглядывается на Грэма, чтобы узнать, какова официальная точка зрения их службы на этот вопрос. Банни кажется, что он физически ощущает жар, исходящий от печеного лица Грэма, он тоже поворачивается, чтобы на него посмотреть, и замечает, как Грэм закатывает глаза.
— Что, если человек не уверен в том, действительно ли его жена окончательно умерла? — спрашивает Банни, скатывая платок в шарик и закидывая его в другой конец комнаты.
Социальные работники уходят, Банни занимает свое место на диване и вперяет взгляд в телевизор.
— Мне уже можно войти? — спрашивает Баннимладший, появившийся в дверях.
— А, да, — говорит Банни, открывая пиво. Мальчик садится рядом с отцом и принимается болтать ногами.
— Что это ты делаешь? — спрашивает Банни, кивая на ноги Банни-младшего.
— Извини, пап. Банни указывает на телевизор.
— Видел это? — спрашивает он.
— Я думал, ты не любишь смотреть новости, — говорит мальчик. По телевизору снова показывают видеозапись, сделанную камерами слежения, — про парня в костюме дьявола, который разрисовывает себя красной краской, носит пластмассовые рога из магазина приколов и нападает на женщин. Он опять дал о себе знать. На этот раз его жертва погибла. Он прошел за молодой офисной служащей по имени Беверли Хэмилтон на подземную автомобильную парковку и убил ее садовыми вилами. Нанес несколько сотен ударов. Парковка — в Лидсе, а Лидс, думает Банни, это еще дальше к югу. Общественность шокирована. Вечером того же дня Рогатый Убийца, как окрестила его пресса, щеголял перед камерами слежения близлежащего гипермаркета, наводя панику на покупателей. А потом исчез. Полиция в недоумении.
— Ты веришь во всю эту чушь? — спрашивает Банни.
— Нет, пап, не верю, — отвечает мальчик.
В церкви Св. Николаса в Портслейде по Либби Манро служат панихиду. Банни и Банни-младший стоят в храме, низко опустив головы. На обоих новые черные костюмы — Банни обнаружил их в шкафу в спальне, костюмы висели бок о бок, и кроме них, в шкафу ничего не было. Судя по чеку, который Банни нашел в кармане пиджака, Либби купила костюмы в “TopShop” на Черчилль-сквер за два дня до самоубийства. Что бы это значило? Каждый день открывает все новые и новые стороны гибели Либби — все более странные и печальные. Одна из соседок сказала, что за несколько дней до смерти Либби она видела, как та сжигает обрывки бумаги и сбрасывает их с балкона. Оказалось, что это были письма, которые Банни писал Либби до того, как они поженились. Он нашел их обгоревшие обрывки под лестницей среди шприцов и презервативов. И что это на нее нашло? Не иначе спятила.
