Юрий Брезан - Крабат, или Преображение мира

И я поделен надвое. У ствола липы, где висит старинный образ Девы Марии у Леса, я сижу в тени и вижу себя, идущего ко мне. Я, сидящий, старше себя, идущего, и я решаю, что лучше буду идущим. Он, тот, кого я здесь оставил, а я тот, кто создал самого себя.

Как эхо говорит он вслух то, что я думаю. Или повторяет за мной. А может, сперва он говорит, а уж потом я думаю.

Я подхожу к нему, и мы стоим рядом, отражаясь в стекле образа Девы Марии, его черты, мои черты, он, я и я, он. Так я мечтал, об этом думал, к этому пришел.

Я создал тебя, говорю я.

И я же отвечаю: Ты не можешь создать ничего, кроме самого себя. Или еще такого, как ты...

Я знаю это, говорю я, и хочу быть собою, творя самого себя.

Я улыбаюсь. Ты искал спасения, вот оно. И нет другого.

Я смотрю на себя и читаю мою жизнь на моем лице. Четыре каменных страха и четыре каменные надежды на древнем моровом столбе. Страхи не развеял ветер, и надежды не разъедены временем. Светит солнце, и, может быть, в глазах Девы Марии больше надежды, чем страха. И больше уверенности, чем детской веры.

И я, снова став самим собою, поворачиваюсь и иду.

За моей спиной, прислонившись к дереву, остаюсь я.

И то, что разделяет нас, это наши совмещенные пространства, над которыми сияет Время в созвездии Лиры, и в его свете мы неразделимы.

В стороне от дороги из песчаного карьера вьется тоненький дымок. Трое мальчишек сидят у костра и жарят на сале только что выкопанную с поля картошку.

Я иду там, где проходил. Мальчики смотрят на меня, и один из них спрашивает: "Вы нездешний?"

След моих ног остается на песке, мое дыхание в воздухе, тень моя идет за мной. Передо мной холм высотой в пять колосьев ржи, здешний ли я?

Они разглядывают мою палку из черного дерева с рукоятью из слоновой кости, на рукояти и на палке вырезаны Адам и Ева, змей-искуситель и древо познания.

Я втыкаю палку в песок, и палка превращается в историю о долгих поисках Страны Счастья, в которой нет волков, нет голода и нет войны.

Они слушают мой рассказ не как волшебную сказку, они знают: еще нужны тысячи пригоршней земли из тысячи мест на земле.

Но один из них, когда я уже далеко, говорит: может, это был Крабат.

Почему бы мне не быть Крабатом, который жил и умер, умер и жил, я ищу Вольфа Райсенберга, чтобы убить его, на дереве сидит белый голубь, а Якуб Кушк играет свою песенку Страх умер.

Рядом со мной Смяла в платье из выбеленного холста, на шее бусы из вишневых косточек. Она берет мой посох, который уже не может творить чудеса, и бросает в Саткулу, речку, берущую начало в самом центре мира. Она весело журчит мимо семи деревень, чтобы сразу же за ними нырнуть в большую реку. Ни океан, ни море ведать не ведают об этой речке.

Но море было бы другим, не вбери оно в себя и Саткулу.