Встречать их вышел Геловани — он вихрем пронесся по краю озера и, остановившись, обдал их фонтаном снега. Лицо его расплылось в улыбке.
— Ну как поживаете, пещерные жители? — крикнул он.
— Скажи-ка лучше, — остановил его Гончаров, — импульсы поступают?
— Ну конечно, то немногое, что идет из потоков с такой энергией.
— А от установок вокруг озера?
— У нас есть подсчеты за несколько дней подряд. Вот позавтракаете и потом сами посмотрите. Сейчас как раз готовят завтрак — все ваше любимое. — Он внимательно посмотрел на Ника. — Как вы? Вид у вас такой, словно с вами там произошла что-то очень приятное. Не то вам просто идет борода. В общем, какая-то перемена в вас есть.
В столовой их ждали почти все, кроме Вали. Ник тотчас заметил ее отсутствие, но вокруг была такая теплая, дружеская атмосфера — он почувствовал, что теперь он приобрел право говорить «мы» наравне со всеми. И когда кто-то сказал: «Ну ладно, товарищи, садитесь!» — он знал, что это обращаются и к нему тоже. Но он попросил сесть за стол без него, он должен ненадолго отлучиться. Ник был грязен, он устал, но главное — у него начали сильно дрожать руки, ему было бы неприятно, если бы это заметили. Он хотел прежде прийти в себя. Впрочем, поднимаясь по лестнице к себе в комнату, он улыбался, потому что даже лестничные перила под его рукой были ему знакомы, и у него рождалось ощущение, что он вернулся туда, где многое ему дорого и полно значения…
Дверь в белую комнатку Вали была приотворена; проходя мимо, Ник заметил Валю и открыл дверь пошире. Валя сидела, сжав руки на коленях, выражение лица у нее было серьезное. Увидев Ника, она побледнела. Здесь его встретили не так тепло, как там, в столовой, — здесь он был принят холодно и натянуто.
— Тебе не следовало ходить, — сказала Валя. — Ведь ты же никогда не бывал в горах.
— Но, Валя, мне этого хотелось. И я не жалею, что пошел.
— Пусть так, — протянула она. — Но все равно я за тебя беспокоилась. И ты изменился, я это вижу.
— Да, я очень изменился.
— Я тоже, — сказала она, и Ник почувствовал, что они говорят о разном. Голос у нее был ровный, глаза стали как будто больше, лицо исхудало. — Все это время я не только беспокоилась, я много думала.
— И я. Валя, я тоже передумал о многом. И мне кажется…
Она поднялась со стула, весь вид ее выражал усталость.
— Потом поговорим, — сказала она. — Я боялась, что выдам себя при твоем появлении, потому и не спустилась в столовую. Но теперь надо идти. Покажется странным, что я здесь одна.
— Валя! — воскликнул Ник, пораженный ее холодностью. Она спокойно обернулась — не сразу, как будто даже нехотя — и посмотрела на него грустно и с выражением глубокого сострадания. Потом все же улыбнулась, протянула руку и слегка коснулась его небритой щеки.
— Позже поговорим, — повторила она, на этот раз ласковее.
Валя вышла из комнаты, а Ник стоял и смотрел ей вслед, и в душе его поднималась смутная тревога.
Он был так взбудоражен, что не мог оставаться один у себя в комнате и вскоре спустился вниз. За столом было оживленно, шумно, празднично. Валя, сидевшая напротив Ника, казалось, принимала участие в общем веселье. Она смеялась и аплодировала со всеми вместе, когда Нику с шутливыми возгласами подали особое, специально в его честь приготовленное блюдо: кавказский вариант американской яичницы с беконом. Ник никак не мог разобрать, что ухитрились проделать с беконом. Гончаров посмотрел на блюдо скептически.
— Вы, конечно, мужчина смелый, но если вы одолеете это, вы совершите самый отважный поступок в своей жизни. — Он поднял стакан чаю и шутливо обратился к Нику — За ваше здоровье!
Валя еле заметно улыбнулась Нику, и на мгновение он опять почувствовал в ней ту сдержанность, с которой она встретила его у себя в комнате. Но это всего лишь преходящее дурное настроение, сказал себе Ник, ведь сейчас у всех напряжены нервы. За веселыми разговорами скрывалось явное нетерпение: все знали, что в это самое время наверху в лаборатории за них работают в ждут их осциллографы и счетчики, регистрирующие импульсы, которые идут от установок в контейнерах.
На вершину горы падал непрерывный ливень невидимых частиц, но из них отбиралась только одна миллиардная доля — только те, которые могли запускать большую часть счетчиков в контейнерах, и это редкое лаконичное щелканье будет теперь продолжаться в течение нескольких месяцев. Впрочем, регистрировались и менее мощные потоки: они должны были дать непосредственный ответ относительно того единственного недочета, который Ник смог усмотреть в вычислениях Гончарова. И, быть может, сейчас, пока они сидели за столом, уже собралось достаточно материала и выявилась хотя бы общая тенденция. Гончаров ерзал на стуле и поглядывал на недопитый стакан кофе, стоявший перед Ником. Но Нику и самому не терпелось как можно скорее подняться наверх.
Почти два часа они занимались проверкой результатов, но полученные цифры на первый взгляд еще не давали оснований для определенных выводов.
— Ну что же вы хотите? Еще слишком рано, — сказал Гончаров.
Но Ник покачал головой. Повинуясь смутной интуиции, он сказал Гончарову:
— У вас получится нулевой результат.
— Вы хотите сказать, что существенной разницы между вашим и моим питающим напряжением не будет?
— Похоже на то. Конечно, надо еще подождать, пока накопится достаточно данных, — ответил Ник, как бы допуская возможность и другого исхода. Но он уже был уверен — он чувствовал в себе способность разрешать десятки самых сложных, путаных задач с молниеносной быстротой, отчего выводы его казались не результатом логического процесса, но мгновенным прозрением, факты теперь лишь подтвердят с запозданием то, что уже интуитивно предугадано, или же — что не менее интересно, но, впрочем, маловероятно неожиданно опровергнут его догадки. Так или иначе, это принесет с собой радостное волнение, даже если к тому времени он больше и не будет заниматься данной проблемой, потому что ему уже не терпелось приняться за новую. Он чуть не улыбнулся, узнав в себе это прежнее чувство — быстрее, быстрее идти вперед. Вот оно, вернулось к нему наконец!
Но Гончаров как будто был несколько сбит с толку такой неожиданно легкой победой.
— Вы, следовательно, признаете, что первоначальные мои вычисления были правильны? — спросил он, помолчав.
— В пределах точности вашего прибора.
— Не чего же еще можно требовать?
— Всего, — ответил Ник просто. — Если такое существенное изменение в конструкции вашего прибора не дает заметного изменение получаемых результатов, то это может значить только одно: методы устарели, и каков бы ни был результат, он уже ничего не дает. Мы оба с вами, возможно, зашли так далеко, что нам уже нельзя полагаться на существующие методы исследования.
— Вовсе не обязательно, это может означать и другое, — возразил Гончаров. — Может быть, результаты одинаковы именно потому, что не зависят от изменений в приборе. Истина заключена в самом явлении, а не в приборе, с помощью которого ее обнаруживают.
— Очень может быть, — согласился Ник. — Но только если вы имеете в виду частицы максимальной энергии. Вы исключаете результаты, касающиеся потока частиц низкой энергии. В показаниях двух различных приборов должна быть гораздо большая разница. Приборы имеют разные питающие напряжения, но на результатах это не сказывается.
— Но каков же, по-вашему, выход? Вы что, считаете, что следует послать детектор за пределы атмосферы?
— Какой в том прок? Создайте прибор такого масштаба, какие стоят в ваших контейнерах, и поместите его над атмосферой — ему надо пробыть там десятки лет, прежде чем он обнаружит хотя бы одну частицу той энергии, о которой мы с вами говорим. Нет, земная атмосфера пока еще наш лучший детектор.
— Тогда как быть с вашим методом, который вы сами вчера предлагали?
— Ну, об этом можно подумать, — сказал Ник небрежно. — Пока ведь это только наметки, набросок идеи.
От удивления Гончаров даже рассмеялся.
— И вы говорите таким безразличным тоном о том, что вчера еще заставило вас так разволноваться?
— А разве у меня безразличный тон? — спросил Ник. Он задумался на секунду. — Быть может, это вот почему мне кажется, что отныне у меня будет множество всяческих идей. Помните, я говорил вам в Москве, с какими надеждами я сюда ехал, и вот они сбылись, и теперь я жду не дождусь, когда наконец вернусь домой и примусь за работу. Наконец-то это случилось!
— Да, я тоже так думаю, — медленно проговорил Гончаров. — Геловани это правильно заметил. Теперь вы именно тот человек, которого я с самого начала ожидал встретить. Но знаете, даже если вы не ошибаетесь, все-таки одной интуиции тут мало. — Он слегка улыбнулся. — Я не могу сослаться на вашу интуицию в оправдание всех тех перестроек в планах, дополнительных расходов я изменений сроков, которые оказались необходимы. Я должен вернуться в Москву с конкретными результатами, каковы бы они ни были. Предположим, что вы правы, — тем не менее я хочу доказать, что, как бы ни был ограничен существующий метод при опытах с потоками частиц высокой энергии, мои подсчеты во всяком случае правильны в пределах возможностей этого метода.
