А пока тут выяснилось, ни за что не угадаешь, кто тебя убил. Это тот, с шишками на лице, про которого Адам думал, будто ты с ним крутишь. А знал он про тебя столько потому, что нашел твой старый дневник, и получается, будто тебя знал. Мне сейчас все мерещится, что он гоняется за мной. Я понимаю, что тут все дело в тебе, и мерещится мне, что я тут как ближайший заместитель».
«Как ты думаешь, у тебя есть шанс вернуться? Или совсем уж дурацкий вопрос?»
«А как оно там? Там все по-настоящему? А другие люди есть?»
«Я по тебе скучаю».
Аманда несколько раз нажимает на кнопку пропуска.
– Прости, что долго не звонила. Надеюсь, ты не поймешь меня неправильно, но мы с Адамом вроде как стали видеться. Ты же не сердишься?
– И все, – говорит Аманда. – Все прекращается, телефон отключен.
– Кто она тебе?
– Не знаю. Что-то вроде девушки, которой я никогда не была. Я чувствую, что мы с нею очень близки. И такое чувство, что это все так и будет продолжаться, пока я держу телефон заряженным. Или они как-то исчезают со временем?
– Понятия не имею, – отвечаю я, чувствуя какую-то неприятную вовлеченность.
Мы расстаемся в продуктовом магазине. Ей нужно делать покупки, а мне – спешить домой, чтобы встретить автобус Рикардо.
– Приезжай ужинать в пятницу, – говорю я, уходя. – Родителей привози с собой.
– Ты уверен?
– Да, – отвечаю я. – В шесть тридцать вечера. Я сделаю рыбные палочки и жареную картошку.
– Я привезу торт, – говорит она.
* * *
Вечером в пятницу дети накрывают стол. Мы достаем красивую скатерть, выставляем хорошее серебро, парадные тарелки – все, что не вынималось из шкафа со смерти Джейн. Я покупаю свежие цветы и показываю Эшли с Рикардо, как их подрезать и ставить в вазу. Эшли делает салат, Рикардо помогает мне готовить рыбные палочки и картофельные чипсы. Когда приходят Аманда и ее родители, дети их встречают, выстроившись у входной двери, как послы.
– Позвольте принять у вас пальто? – спрашивает Рикардо, хотя пальто на них нет.
– Не хотите ли выпить? – предлагает Эшли прямо в прихожей.
– Это было бы чудесно, – отвечает Мадлен, мать Аманды.
Я невероятно горд.
– Какой прием! – говорит мать Аманды, пожимая руку Рикардо.
– У вас очень мягкие руки, – замечает он. – Как бархат.
– Спасибо, – кивает Мадлен.
Заканчивая приготовления к ужину, я заглядываю в гостиную и вижу, что Мадлен на полу играет с Эшли в косточки, а Сай пытается объяснить Рикардо какие-то тонкости триктрака.
Аманда сидит на диване, руки на груди, и вид у нее надутый.
Я зову всех к столу. Рыбные палочки и картошка пользуются колоссальным успехом. Придя от еды в мечтательное настроение, Мадлен и Сай уплывают в прошлое и рассказывают о дальних путешествиях, о переходах между виноградниками во Франции, приключениях в Италии – как вдруг оказалось, что они едут автостопом по горам в окрестностях Турина.
Аманда вспоминает, как ее оставляли дома с сестрой под присмотром одной незамужней женщины.
Рикардо и Эшли делятся воспоминаниями о поездке в Вильямсберг, не пропуская самых красочных подробностей, от которых Сай ржет во все горло.
– Он всегда любил скатологический[9] юмор, – шепчет мне Мадлен.
К концу ужина родители Аманды нравятся мне больше, чем она сама.
После торта и ягод со свежими взбитыми сливками мы с Эшли, Рикардо и Амандой убираем со стола, а когда возвращаемся из кухни, родителей Аманды нет. Я вижу мелькнувшую спину отца, поднимающегося наверх.
– Господи боже мой, – говорит Аманда.
– Я поднимусь, – отвечаю я.
Родители Аманды стоят в главной спальне.
– Могу вас побеспокоить просьбой принести чаю? – обращается ко мне мать Аманды. – И я опасаюсь, что наш багаж еще не доставили.
– Вам покрепче или послабее? – спрашиваю я.
– Не слишком крепкий, – говорит она.
– Два куска сахара, – добавляет отец.
– Вам тоже принести?
– Нет, мне не надо, но она всегда жалуется, что слишком крепкий и что недостаточно сладкий. А вот виски на палец не найдется ли у вас?
– Сейчас выясню, – говорю я и спускаюсь вниз. – Они, похоже, устраиваются на ночь, – сообщаю я, включая чайник.
– Они будут у нас ночевать? – спрашивает Эшли.
– Пока не знаю.
Аманда решительно устремляется наверх и через несколько минут возвращается.
– Они сказали, что очень довольны, что я с ними поехала, и рады, что вообще снова путешествуют. Все это им напомнило, как они любят ездить в новые места. А потом сказали, что я могу быть свободной весь сегодняшний вечер и как-нибудь вскорости мы с ними увидимся.
Я делаю чай для Аманды, для ее матери, для Эшли, наливаю скотч и опять поднимаюсь наверх.
– И как? – спрашивает Аманда, когда я возвращаюсь.
– Твои родители в постели – они надели пижамы Джорджа. Твоя мать сидит, читает книгу, которую я оставил на краю кровати – читает в моих очках. «Я не нашла свою ночную рубашку, – сказала она и улыбнулась, когда я подал ей чай, – потому надела вот это». А твой отец в ванной, чистит зубы – похоже, моей щеткой.
– Скажи, чтобы одевались и спускались немедленно, пора домой! – командует Аманда довольно напряженно.
– Они очень удобно устроились, – отвечаю я.
– Пусть они останутся, – просит Эшли.
– Я не возражаю, – говорю я.
– Пока мне не надо с ней делиться, – поддерживает Рикардо.
Аманда смотрит на нас как на психов.
– Я могу им сказать, что расчетный час завтра в полдень, или ты просто можешь их здесь оставить…
– Как это – оставить? – спрашивает Аманда.
– Они говорят, что рады вернуться в свою прежнюю большую комнату вместо двух раздельных.
– Они забыли, что сами выбрали две раздельные? – спрашивает Аманда, оскорбившись, будто ее в чем-то обвинили.
– Я только хочу сказать, что мы рады приютить на ночь твоих родителей. Ты можешь воспользоваться несколькими свободными часами – сгонять по своим делам, если есть необходимость.
– Что я там успею за один вечер, – бурчит Аманда.
– А мы им приготовили завтрак, – говорит Эшли. – Блинчики и яичница.
– С беконом, – подсказывает Рикардо.
– Будем рады, если ты с нами, – говорю я Аманде. Она поспешно хватается за сумку.
– Я поехала. Целая ночь свободна! Даже понятия не имею, что буду делать.
На следующий день примерно в полдень Аманда заглядывает проверить, как ее роидтели. Я ей говорю, что все в порядке: позавтракали и сидят в гостиной, читают.
Чем больше я ей рассказываю, как мне нравятся ее старики, тем меньше она со мной разговаривает.
– Они разваливаются, – говорит она.
– Не более, чем все мы, – возражаю я. – Они очень одухотворенные.
– Ладно, – говорит она. – Раз вы так отлично все ладите, может, мне взять и махнуть куда-нибудь на уик-энд?
– Например, куда?
– Не знаю. К сестре в Филадельфию? Навестить старых друзей в Бостоне? Я соберу им лекарства и чистую одежду и закину тебе по дороге.
– Мне загрустить, что ты не хочешь рвануть со мной?
– Дело не в тебе, – говорит она с детской обидой, – а во мне. Во мне ничего почти не осталось, надо сохранить хоть эти крохи.
Вряд ли можно назвать эгоистом человека, который возится со своими престарелыми родителями.
– Ладно, – соглашаюсь я. – Развлекись.
Она уезжает на уик-энд и возвращается. Я знаю, что она приезжала, пока меня не было, потому что она оставила огромный пластиковый пакет с дополнительной одеждой и обновила лекарства, висящие на дверной ручке. На домашнем телефоне она мне оставляет сообщение, что поехала по делам – банк, химчистка. И голос ее заряжен свежим энтузиазмом.
Она уезжает и возвращается, потом оставляет мне банковскую карточку, ключи от дома, список телефонов и фамилий – доктора и так далее. То здесь, то нет, то здесь, то нет – и наконец нет.
Это Эшли мне говорит, что Аманда не вернется.
– Дорога зовет, Джек, – говорит Эшли.
– Она так сказала?
Эшли отрицательно мотает головой:
– Намного короче.
Я звоню сестре Аманды в Филадельфию.
– У меня ваши родители, я хотел вам сказать, что они живы-здоровы.
– Кто это?
– Гарольд. Я друг вашей сестры. Как вы провели уик-энд?
– В каком смысле?
– Ваш уик-энд с Амандой.
– Я ее много лет не видела. Это что, разводка такая? Вы пытаетесь что-то у меня отжать? Так я вам сразу скажу…
– Не обращайте внимания, – говорю я, вешая трубку, и до меня доходит, что Эшли почти наверняка права: Аманда уехала с концами.
Я пишу эсэмэску Черил, которая не проявляет ни капли сочувствия.
«Я тебе говорила, что добром не кончится».
«Стоит позвонить в полицию? Вдруг она ранена или убита?»
– Она уехала, – говорит Эшли, – и не пытайся ее вернуть.
Я в панике звоню Аманде на сотовый и попадаю на голосовую почту. Тут я замечаю, что она на моей оставила сообщение:
«Я сделала тебе доверенность на счета моих родителей. У тебя полномочия опекуна. Я подписала бумаги, на которых нужна еще и твоя подпись – они в папке у тебя на столе. Знаю, у тебя есть вопросы… ни за что бы так не поступила, если бы не думала, что ты справишься. Эта голосовая почта будет отключена первого числа следующего месяца. Я не могу быть той, которой ты или кто-либо другой хочет, чтобы я была. Я должна вылезти из этого бремени. P.S. Не звони моей сестре, это без толку. Если не хочешь с ними возиться, отправь их домой. Они разберутся – всю жизнь справлялись».
