Ознакомительная версия.
Судебный прецедент не экспромт. Прецедент может быть итогом творческого озарения не обязательно самого судьи, но также и прокурора, адвоката, другого лица. Но пока судья не включил не содержащееся в законе правоположение в акт правосудия (иной судебный акт), судебного прецедента еще нет. И значит, независимо от того, кому принадлежит авторство и эскиз идеи, правоположение приобретает статус судебного прецедента только в том случае, когда судья примет на себя ответственность за конструирование с его помощью юридического базиса, без которого было бы невозможно позитивное правовое судебное решение.
Создание прецедента – момент подвижнического труда судьи, преодоления им стереотипов, владения правовым наследием и опытом предыдущих поколений, профессионального видения и умения оправдано, а еще лучше оптимально применять действующее право и законодательство, погружаться в сферы сравнительно новых для судебной жизни споров и отношений (или переосмыслить устаревающие представления в контексте общественно научного развития), попытка приблизить и освоить элементы будущего правосудия.
Перед судьей – триада взаимосвязанных задач – разобраться с делом, найти выход (решение по существу), дать обоснование (показать базис, позитивную ценность, закономерность, справедливость).
Судебное решение, особенно, по запутанному сложному делу, рождается у судьи как результат тщательной высококритичной и самокритичной отработки вариантов проектов. Пожалуй, общепризнано, что самое сложное в процессе принятия объективированного решения – это составить (включая отработку и выбор из вариантов проектов) мотивировочную часть и отработать документ в окончательном виде (по правилам ст. 198 ГПК, 170 АПК). По данным наших опросов районных судей (еще 20‑летней давности, подтвердившимся совсем недавно) – на написание мотивировочной части идет от половины до двух третей судейского времени, которое затрачивается на работу над решением (от момента, когда судьи вошли в совещательную комнату для написания решения, и до момента выхода в зал судебных заседаний для объявления акта правосудия).
Процессуальными правилами предусмотрена обязанность суда мотивировать любое решение общего или арбитражного суда. Ни АПК, ни ГПК не предусматривают иного. Имеется лишь одно исключение: «В случае признания иска ответчиком в мотивировочной части может быть указано только на признание иска и принятие его судом» (абз. 2 ч. 4 ст. 198 ГПК, предпоследн. абз. ч. 4 ст. 170 АПК). Еще раньше, чем приведенная норма обоих процессуальных кодексов, появилось следующее положение п. 1 ст. 23 Семейного кодекса РФ: «При наличии взаимного согласия на расторжение брака супругов, имеющих общих несовершеннолетних детей, а также супругов, указанных в п. 1 ст. 21 настоящего Кодекса, суд расторгает брак без выяснения мотивов развода». Из приведенной нормы следует, что от суда не требуется в случае согласия супруга‑ответчика приводить в решении мотивы расторжения брака. Выяснение мотивов развода не входит в обязанности суда. Формально рассуждая, в аспектах диспозитивности как гражданско‑правового и процессуального начала, приведенную норму п. 1 ст. 23 СК можно истолковать и как отсутствие у суда правомочия исследовать мотивы обоюдного желания супругов расстаться и как право сторон (стороны) воздержаться от ответа на вопрос суда о причине расторжения брака. Хотя предстоящий распад семьи, тем более развод, который задевает (обычно негативным образом) судьбы детей, не может не вызывать у судьи социальных эмоций, вопросов о возможности сохранить семью, предотвратить разрыв, если это, например, импульсивное непродуманное намерение. Защита интересов несовершеннолетних приоритетна для суда и в том случае, когда дело юридически (процессуально) ребенка не касается. Жизнь убеждает, что судебные последствия ощущают на себе помимо самих субъектов процессов, гражданских и уголовных, – и иногда острее – также их близкие, прежде всего – дети.
В принципе по делу о расторжении брака, при выраженном – до начала процесса или в самой его начальной фазе – согласии ответчика на развод хотя бы в одном из нескольких дел (из пяти, семи, ста…) остается вероятность восстановления нормальных семейных отношений. Для судьи нет вопроса: быстро провести бракоразводную процедуру написать по облегченной форме решение о расторжении брака или выяснить возможность, приемлемость примирительной процедуры, отложения разбирательства дела в интересах примирения. (На наш взгляд, этому не препятствует норма п. 2 ст. 22 СК). Супруг‑ответчик, который вначале заявляет суду, что на расторжение брака согласен, так же, как и супруг‑истец, не лишается права на примирительную процедуру, попытка которой включает вопрос судьи, с использованием подходящих для индивидуального случая форм – предварительного судебного заседания или собеседования, поочередно, с одной и с другой стороной, в присутствии или в отсутствие другого супруга – о возможном сохранении семьи и отложении разбирательства для примирения.)
Акцентируя внимание на данной категории дел, следует подчеркнуть, во‑первых, как бы ни дорожило общество судейским временем, в каком бы цейтноте ни находился сам судья, не экономия времени является главным критерием его рациональной и эффективной деятельности по осуществлению правосудия. Таков общий подход, который не противоречит следующему: безусловно, фактор времени, темпоральная характеристика судебных процедур и правосудия играют заметную, а в определенных случаях – решающую роль. В судебной юрисдикции возникают ситуации, в которых промедление смерти подобно. Но и поспешные судебные процедуры сопряжены с опасностью вреда субъектам права. Пример: судебное решение о разводе состоялось в день принятия искового заявления (если только речь не идет об инициативе женщины, которая просит о разводе, имея фактически другую семью или женщины определенно в интересном положении, которым она обязана не ответчику – супружеские отношения прекращены давно и окончательно) или с отступлением от правил судебной процедуры. Примеры: расторжение брака несмотря на заявленный истцом отказ от иска или вопреки ходатайству стороны – и неважно, письменному или вербальному, нерешительному или настоятельному – о проведении примирительной процедуры, – и в том и в другом случае принятое судом «скоростное решение» (брак расторгнуть), явно незаконно. Интересами правосудия такие действия оправданы быть не могут.
Второе. Существует ли принципиальное отличие между нормами п. 2 ст. 22 СК и абз. 2 ч. 4 ст. 198 ГПК, а также предпоследнего абзаца ч. 4 ст. 170 АПК? На первый взгляд кажется, что норма Семейного кодекса не только облегчает составление мотивировочной части решения, но также освобождает суд и участников процесса от обязанности выяснения обстоятельств и доказательств по делу, в полном объеме. К примеру, к исковому заявлению приложено заявление ответчицы с выражением согласия на расторжение брака. Достаточно ли этого, чтобы написать положительное для истца решение с «облегченными» мотивами, т. е. со ссылкой на согласие ответчицы? Едва ли – в случае, когда та же ответчица побывала на приеме у судьи и объяснила, что подписала заявление о согласии необдуманно, сгоряча и просит судью помочь сохранить семью.
И в деле о расторжении брака и в любом ином исковом деле согласие ответчика может быть выражено как в начале судебного заседания, так и в ходе, и в завершение исследования судом обстоятельств и доказательств по делу. В последнем случае к моменту принятия решения суд располагает и распорядительным актом ответчика, – актом признания иска (как материально‑правового притязания, так и основания), и также всей полнотой фактического и доказательственного материала, проверенного в судебном разбирательстве.
Верно ли утверждать следующее: «Независимо от чего бы то ни было суд имеет безусловное право привести в решении все существенные фактические и иные обстоятельства, установленные судом, хотя бы в итоге решение и было принято на основе признания иска ответной стороной»? Если это так, спрашивается, какой смысл имеет признание иска ответчиком? Норма абз. 2 ч. 4 ст. 198 ГПК предоставляет правомочие, но не обязывает суд. Неимперативный, не обязывающий характер данной нормы («в мотивировочной части может быть указано…») воспринимается как право суда внести в мотивировочную часть:
а) либо только ссылку на согласие ответной стороны;
б) либо дать полное обоснование решения, продемонстрировав, с учетом позиций сторон, исследованные в процессе надлежащим образом факты и доказательства. Но и у сторон есть право самостоятельно распоряжаться своими процессуальными правами. Для истца, приложившего к своему заявлению также заявление о согласии ответчицы, может быть особо существенным указание в решении именно на согласие супруги на развод. И только на согласие (а не на какие‑то негативные факты о семейных скандалах сторон и иная компрометирующая информация, например – по материалам прекращенного уголовного дела или публикаций в печати).
Ознакомительная версия.
