из глубин, говоря: “Помилуйте меня!” По зову голоса они повернулись ко гробу. И, увидев его открытым, они обнаружили привратника, который кричал. Тотчас же они его подняли, освободили от пропитанных воском повязок и стали расспрашивать его, желая знать то, что он видел и что с ним произошло. Не будучи в состоянии рассказывать из-за беспрестанных стонов, он попросил их отвести его к служителю Божию Фалассию, который в то время был украшением всей Африки. И вот когда они привели его к нему и рассказали необыкновенный случай, произошедший с этим человеком, преподобный Фалассий, исполненный Божественной мудрости, принялся приобщать к вере и утешать молодого человека и на протяжении трех дней призывал его рассказать ему то, что он увидел. Наконец на четвертый день тот с трудом смог развязать свой язык после стенаний и начать четко выговаривать слова и сказал ему, проливая потоки слез: “Я, несчастный, когда умер, увидел эфиопов 360, находящихся около меня, один вид которых является более мучительным, чем какая-либо пытка. Кода душа видит их, она входит в состояние тревоги и напряжения. Итак, когда они стали рядом со мной, я увидел, что пришли двое юношей красивой внешности: едва моя душа увидела их, как она бросилась в их объятия. И тотчас мы, взлетая, так сказать, вдаль от земли, поднялись к вершинам, и когда мы поднимались по воздуху, то достигли [своего рода] таможенных постов, которые стерегли путь и задерживали подымающихся, препятствуя им, и которые проверяли все поступки людей, ибо каждый таможенный пост проверяет тот грех, который к нему относится: один — ложь, другой — зависть, иной — гордость, одним словом, каждый порок один за другим в таком количестве, что человеческий ум или язык не может выразить. Каждый пост имеет в воздухе своих таможенных начальников и своих сборщиков налогов. Когда я был остановлен одним из них, я увидел, что мои проводники несут в какой-то маленькой корзине или мешке все мои дела, все, что я сделал доброго, и они оттуда вынимали некоторую часть и бросали на чашу весов, чтобы уравновешивать мои злые дела, которые представляли эти таможенные воздушные посты. Когда все мои добрые дела были исчерпаны, мы, подымаясь, добрались туда, где рядом с самими вратами небесными находится пост сладострастия. Тогда эти таможенники, схватив меня, представили все мои блудные грехи и сладострастные действия, которые я совершил с двенадцатилетнего возраста. Мои спутники сказали им: "Все блудные грехи, которые он совершил в городе, Бог простил ему, ибо он вышел оттуда и ушел за пределы города". Но обвинители сказали им: "Да, но после того, как он ушел в городское предместье, он впал в прелюбодеяние с женой крестьянина". Когда Ангелы услышали это, они ничем не смогли этого уравновесить. С этого момента эфиопы схватили меня и, нанося мне удары, спустили на землю. Земля же расступилась, и мы по тесным, мрачным и мглистым путям, похожим на два небольших канала, достигли мест под землей — темниц и домов стражи ада. Там находятся взаперти души грешников, которые умерли с древнейших времен, как говорит Иов. <...> Я находился там в горечи и подавленности с третьего по девятый час. Около девятого часа я увидел, что те самые два Ангела прибыли сюда, и я начал их просить и умолять вытащить меня из этой темницы, чтобы я совершил покаяние перед Богом. Они мне ответили: "Напрасно ты просишь. Никто из приходящих сюда не выходит или не освобождается вплоть до дня воскресения". Однако, поскольку я продолжал их умолять и повторять свою просьбу и обещал искреннее покаяние, один сказал другому: "Ручаешься ли ты за то, чтобы он искренно покаялся перед Богом?" — и я увидел, что другой, так сказать, ручающийся, дал ему руку. Тогда они взяли меня, возвратили на землю и поместили меня в гробницу рядом с моим трупом. И они мне сказали: "Войди туда, откуда ты вышел". И тогда я увидел свою душу, словно некую жемчужину, которая блестит подобно кристаллу, но вид моего бездыханного тела был подобен грязи и зловонному мрачному илу, и я отвернулся с отвращением. Мне было непросто возвратиться в него. Ангелы сказали мне: "Ты не можешь совершить покаяния кроме как посредством тела, которым ты грешил". А я снова молил их, чтобы мне не возвращаться в него, и тогда они мне сказали: "Поверь нам: или войди в свое тело, или мы тебя отведем туда, откуда вывели. Теперь войди, дабы ты рассказал другим для их научения то, что ты видел и что ты пережил". Тогда я увидел себя входящим в труп через уста и тотчас начал кричать”. <...> Вот что рассказали достойные веры отцы для нашего наставления» 361.
Самое же точное описание всех воздушных мытарств имеется в «Житии блаженной Феодоры», которое находится в Житии ее духовного отца преподобного Василия Нового (X в.), написанном другим его учеником, Григорием Фракийским. Этот фрагмент заслуживает внимания, несмотря на большой объем, поскольку в разговоре о мытарствах его всегда считали точкой отсчета:
«(Мытарство 1-е) Когда мы шли от земли к высоте небесной, то вначале встретили нас воздушные духи первого мытарства, на котором истязуются грехи празднословия, то есть бесед безрассудных, скверных, бесчинных. Мы остановились, и пред нас вынесены были многие свитки, где записаны были все слова, произнесенные мною от юности моей непотребно и безрассудно, а особенно если они выражали что-нибудь срамное или кощунственное, как нередко бывает на языке людей молодых.
Я видела записанные там все свои буесловия, сквернословия, все мирские бесстыдные песни, бесчинные крики, смех и хохот. Всем этим злые духи обличали меня, указывая на время и место, когда, где и с кем занималась я суетною беседою и прогневала Бога своими непристойными словами. Я молчала, стыдилась и трепетала от страха, но Ангелы положили нечто из моих добрых дел, а недостающее восполнили из сокровища, подаренного преподобным Василием 362, и этим выкупили меня.
(Мытарство 2-е) Оттуда пошли мы выше и приблизились к мытарству лжи, на котором истязуется всякое слово ложное, то есть клятвопреступление, напрасное призывание имени Божия, лжесвидетельство, неисполнение данных Богу обетов, неискреннее и неистинное исповедание грехов и тому подобное. Духи этого мытарства злы и свирепы; они остановили нас и начали подробно испытывать. Но я обличена была только в двух: первое, что случалось мне иногда солгать в неважных вещах, и я даже не считала того за грех;
