И его указательный палец выстрелил Михе в грудь:
– Что скажете, Миха? Ваша фирма, поток пациентов? Миха только пожал плечами:
– Господи! Все же деньги шли в семью! Я никогда не делал заначек, ни от кого ничего не утаивал. Кому из близких это могло помешать?
– А это мы сейчас узнаем, – согласно кивнул Колдун. – Но хватит пустых разговоров! Продолжим, пожалуй! Я вызвал к жизни именно это воспоминание…
Сцена застывшего поцелуя закружилась, понеслась каруселью, повинуясь взмаху его рук:
– …Потому что здесь вы оба находитесь в своем естественном энергетическом состоянии, но уже близко к границе перелома. Кроме того, эмоциональный подъем снял всю обычную защиту. То есть, соблюдены все необходимые условия для проведения энергетической томографии.
– Ну-с! – Колдуну не хватало накрахмаленного белого халата и, пожалуй, пенсне для полного сходства с профессором Преображенским. – Начнем-с!
Он подошел к кружащимся фигурам. Они вдруг отодвинулись друг от друга и понеслись вокруг Колдуна, каждый по своей орбите. Скорость вращения постепенно нарастала, воздух задрожал, словно горячее марево окутало вращающиеся фигуры, к дрожанию присоединилось низкое, вибрирующее гудение. От него, как от бормашины, заныли зубы, заставив Эльку зажать ладонями щеки. К гудению присоединился мерный стук.
– Это что – магический магнитно-ядерный резонанс, МРТ? – сыронизировал Миха. Но тут же прикусил язык.
Прямо на глазах их образы из воспоминаний стали меняться. Первой побледнела и стала истончаться кожа. Вот она истаяла вовсе, и стали видны обнаженные красно-бурые мышцы с идеальными контурами, сухожилиями и беловатыми футлярами фасций. Пульсирующие артерии, мощный, как секвойя, ствол аорты, хитросплетения неисчислимых капилляров, черно-синие вены.
Секунда! И вот уже исчезли и мышцы. Мелькнуло, через густое облако нервов, бьющееся сердце, сжатое мерно дышащими легкими, и тоже пропало. Гудение стало стихать, а вращение быстро замедляться, прекратился и металлический стук.
Стоп!
Элька восторженно ахнула. Два контура человеческих тел состояли из бессчетного множества пылающих чистыми цветами линий и плотных пульсирующих шаров теплого огня. В нижней части тела – красное пламя. Устремляясь кверху, оно меняло свой цвет на желтый, распускалось дальше зелеными листьями. Кончики листьев, истончаясь, голубели, становились небесно-синими. Лазурное пламя срывалось с них и розовым потоком уносилось в бесконечность.
Колдун переводил взгляд с одного контура на другой. Под движениями его рук области пламени то густели, сжимались и начинали вращаться в одну сторону, то, наоборот, бледнели, расширяясь, и меняли плоскость и направление вращения.
– Вайшамья? – с сомнением пробормотал Колдун. – Свадхистана…
В нижних частях энергетического контура обоих фигур загорелись два красно-желтых солнца.
– У-гу… – прищурился Маг. – Видите, нижняя свадхистана у вас обоих пылает, энергия идет вниз. Это и ожидаемо, конечно.
Он встрепенулся:
– Позвольте, позвольте… Аджна!
В обоих контурах забил вверх поток розового света.
– Ага! – вскричал Колдун. – А где же нижняя направленность?! Муланхара… Интересно, аджна не трансформирует энергию муланхары?! Нет, не может быть.
Он внезапно замолчал, по лицу пробежало озарение:
Абхаса-аварана5! Да, конечно, абхаса-аварана! И, естественно, авидья6. Два анвешамана7, но почти отчаявшиеся и дошедшие до анади8.
Колдун посмотрел на них с восхищенным любопытством и покачал головой:
– Могу вас обрадовать – до начала событий ваши эфирные тела находились еще в достаточно устойчивом состоянии. И это несмотря на невероятное потребление вашей эфирной энергии! Как вас такими темпами еще не высосали досуха, не превратили в энергетические «тени» – просто редкий клинический случай! Заслуживает публикации! Поздравляю, дамы и господа – вы Божьи Искры с огромным потенциалом!
Он развел руками:
– Наверное, здесь и кроется причина того, что вам ниспослано Прозрение! Учитывая, сколько вашей энергии было съедено, выпито и просто отобрано – вы оба великолепно выглядите!
Эля и Миха переглянулись – они так не считали. Последний месяц, после того, как произошел тот страшный скандал в семье Михи, их состояние постепенно, но по нарастающей, ухудшалось. Первым возникло давящее чувство вины. Оно не покидало ни на минуту и все усиливалось и усиливалось. Лишало способности думать, желать, радоваться жизни. Любить друг друга, наконец!
Чувство вины давило на плечи многометровым слоем соленой от слез воды. И двигаться можно было с трудом, как водолазы на дне моря, преодолевая его тяжесть. Лишь многолетний врачебный опыт спасал их от ошибок на операциях. И лишь знание жизни, и понимание того, что они остались одни, подвешенные в воздухе, зависящие один от другого, как сиамские близнецы, хранило их от ненависти друг к другу.
А если чувство вины и покидало их ненадолго, то только для того, что смениться чувством жалости. Жалости к себе, к своей, вдруг дотла сожженной жизни, к исчезнувшему, годами создаваемому комфорту, достатку, благополучию. Жалости к оставленным ими близким людям, которые никак не заслужили такого скотского, нечеловеческого отношения. «Мы выжгли вокруг себя все души напалмом» – кто из них это сказал, не помнили, да и авторство в данном случае не важно.
Они садились каждый вечер на балкончике своей наспех снятой квартиры и выговаривались один другому. Взаимный психоанализ. Сигареты (они тогда еще курили безудержно!) были для них, что бензин для машины.
Как сняли квартиру, честно говоря, не помнили. Это отдельная история. Зашли, быстро обежали комнаты, почти не вникая в гортанный речитатив хозяйки. Эля безостановочно говорила по телефону с другом своего мужа, объясняла, что совершенно невменяем, обложился ножами, точит их с перекошенным лицом. Квартиру она смотрела, но не видела – не до того ей было.
Миха взял на себя непривычную роль. Пытался осмотреться, но больше вслушивался в ее беседу. Потом махнул рукой, перебил ошалевшую от них хозяйку – сколько? Ни хрена себе! Скидка? Нет? Ну и ладно! Подписать договор у адвоката? Не вопрос!
Сграбастал плачущую Элю и убежал…
Сидели на балкончике все вечера, вели разговоры. Когда долгие – по пятницам весь вечер свободен. А когда и не очень, после «длинных» операционных дней. Работая с семи утра до двенадцати ночи, не очень-то поболтаешь, вставать назавтра снова в пять, ни свет ни заря.
Беседовали, выслушивали друг друга. Вдвоем, и луна напротив.
Рассуждали, убеждали. Убеждались.
Впрочем, и так было ясно, без размышлений: жалость и тяжесть вины – чувства разрушающие, а не созидательные. Они пригибают, давят к полу, хватают за руки. С ними не построишь, а только сам снесешь то, что еще их окружению снести не удалось.
А если посмотреть непредвзято? Со стороны? Не они первые, не они последние. История, которой столько же лет, сколько человечеству. Да, два уже не молодых, проживших свои разные, но как потом выяснилось, достаточно схожие жизни, вдруг увидели друг друга. Увидели после трех лет работы в одном отделении, после трех лет ровных, хороших и больше ну никаких отношений.
Ее вдруг увидел мужчина пятидесяти с плюсом лет. (Хотя, между нами, господа, какой же это «плюс»? В нашем возрасте это уже «минус»! ) Все еще обаятельный, остроумный, но издерганный, с напряженным лицом, постоянно висящий на мобильнике с его напряженными и беспрерывными звонками-разговорами. Очень нервный, лысеющий, чуть полноватый, но с еще пропорциональной и неплохой для его возраста фигурой.
Дом – полная чаша. «БМВ» под жопой, «Патек Филипп» на руке. Добавьте сами необходимые атрибуты успешной, в вашем понимании, жизни.
Врач. Генеральный директор им же созданной компании лечебного туризма «ИзЦеление». Деньги. Гостиницы. Полеты. Застолья переговоров. «Выходных точка нет». Двадцать лет счастливого брака. Жена. Забота, любовь, опека. «Старик, как тебе повезло!». Да, только это «повезло» досталось в боях. «Жизнь удалась», пойманная за хвост потом и кровью.
Только вот глаза у Михи, как сказал уже после всего один из друзей: «Сколько тебя ни видел, дружище, глаза у тебя были грустные, загнанные». Где же он был раньше?
А его вдруг увидела женщина сорока пяти лет.
Совсем недавно уверенно полневшая – толстевшая – старевшая, но резко свернувшая с этой проторенной тысячелетиями и миллионами депрессивных дам дороги. А сейчас изящная, помолодевшая. Да здравствуют сексапил и эстрогены!
С очень добрыми желтыми глазами, полными лукавства, завидущими, одним словом, глазами. Со звонким, чистым и очень приятным на слух голоском. Мать Тереза всех бездомных животных. Симпатия, обаяние и эмпатия. Безоговорочная любовь всего, ну почти всего, персонала. Очередной брак. Счастливый, благополучный, стабильный.
