К середине ноября, через два месяца после своей смерти, Раймонд уже полностью восстановил все свои способности, освоился в своём новом окружении и был в состоянии описывать его подробно. Он теперь гораздо более уверенно справляется с трудностями передачи посланий живущим земной жизнью через медиумов. Он даёт свой сугубо личный, субъективный, «импрессионистский» рассказ о том, что он видит вокруг себя, как всё это воспринимает, он ничего не анализирует, не пытается определить, является ли его нынешний мир «мысленным», квазифизическим, реальным или кажущимся, и не задаётся другими вопросами, столь дорогими сердцам учёных-исследователей. Он просто рассказывает через контролёра миссис Леонард, Феду, что сам видит и чувствует.
Сначала идёт несколько сумбурный диалог о том, как устроен потусторонний мир. Затем после замечания: «Молитва помогает в вещах не очень важных» — всё входит в своё русло, и Раймонд говорит через медиума, уже больше не прерываясь:
«Вы {это относится к участникам спиритического сеанса) не чувствуете себя такими настоящими, как люди там, где находится он. Для него стены теперь кажутся прозрачными. Больше всего его примирило с нынешней обстановкой то, что вещи выглядят здесь такими твёрдыми и настоящими… Первый, кто его здесь встретил, был его дед, а потом и другие — о некоторых он прежде только слышал. Они все выглядят как обычные люди из плоти и крови, так что он с трудом мог поверить, что перешёл в другой мир. Он теперь живёт в доме из кирпича — вокруг есть деревья и цветы, и грунт твёрдый… Здесь ночь не сменяет день, как в земном мире. Иногда только темнеет, когда он этого пожелает, но время между светом и тьмой не всегда одно и то же…
… Мне всё время хочется понять, как всё вокруг меня устроено, из чего состоит. Я ещё этого не узнал… какое-то время я думал, что это мысли каждого из нас создают и здания, и деревья, и цветы, и твёрдую почву под ногами, но за всем этим кроется что-то большее… Теперь он больше всего занят тем, что помогает тем беднягам, которых война буквально выстреливает всё время в мир душ».
На вопрос, обладает ли теперь Раймонд способностью предвидения, последовал ответ: «Иной раз кажется, что да, но предсказывать нелегко. Я не думаю, что теперь я действительно знаю больше, чем когда жил на земле».
Несколькими днями позже, на следующем сеансе с тем же медиумом, смешанное употребление первого и третьего лица становится в сообщении менее явным, и Раймонд всё больше и больше говорит от первого лица и сам за себя: «Если я буду приходить, тогда не должно быть печали, я не хочу быть как призрак на пиру. Не должно быть ни одного вздоха…». Когда его спросили, носят ли в его мире одежду, Раймонд сказал: «Да её здесь и делают. Можете представить меня в белых одеждах? Знаете, я сначала о них совсем не думал, да и не стал бы их носить — примерно так же, как если бы какой-нибудь невежественный человек поехал в жаркую страну, не имея ни малейшего представления о том, куда он отправляется. Сначала он решит носить свою одежду, но очень скоро станет одеваться наподобие местных жителей. Пока Раймонд привыкал и приспосабливался к новому окружению, ему давали носить его земную одежду; ему это позволяли и ни к чему не принуждали…Не думаю, что мне когда-нибудь удастся показаться своим ребятам в белых одеждах».
На одном из следующих сеансов Раймонд рассказывал о своём новом теле: «У меня почти такое же тело, как и прежде. Иной раз я могу себя ущипнуть, чтобы убедиться, что у меня на самом деле настоящее тело, и оно действительно настоящее, но только боли от щипка я такой не чувствую, как в прежней жизни. Внутренние органы, кажется, не так устроены, как прежде. Они, конечно, и не могут быть такими же, но все признаки — те же самые, и внешне всё похоже. И я как-то свободнее в своих движениях».
Затем диалог внезапно начинает идти в третьем лице: «Да, у него есть ресницы, брови, точно такие же, как и были; и язык, и зубы. У него появился новый зуб вместо того, который прежде был не в порядке. Хороший зуб теперь на месте старого. Прежде он знал одного человека, который потерял руку, но здесь у него теперь новая рука. Да, сейчас у него две руки. Ему кажется, что, когда он перешёл в астральный мир, у него её не было, она казалась неполной, но потом она всё больше и больше восполнялась, и теперь у него совершенно новая рука… Когда в прежней жизни кого-нибудь как на войне разрывает на куски, астральному телу требуется какое-то время, чтобы восполнить себя, собраться воедино и стать целым. Видимо, какая-то часть субстанции, которая, несомненно, имеет природу эфира, в этих случаях рассеивается, но она должна быть снова сконцентрирована. Духовное существо, конечно, не разрывается на куски, но взрыв всё же определённым образом воздействует на него. Нельзя сжигать тело умершего намеренно. У нас здесь иногда бывает очень трудно с людьми, которых кремируют слишком скоро после смерти. Живущие думают примерно так: «Надо сделать всё поскорее — и дело с концом, ведь мёртвому теперь всё равно». Нельзя кремировать тело раньше чем через семь дней…».
Затем следует: «Я не думаю, что мужчины и женщины находятся точно в таких же отношениях, что и в земном мире, но, кажется, они испытывают друг к другу те же чувства, выражаются они несколько по иному. Здесь, кажется, совсем не рождается детей. Чтобы иметь детей, люди должны быть посланы вновь в земной мир, в физическое тело, здесь никто не имеет детей… Он теперь не испытывает желания есть, но он знает, что некоторые здесь хотят; он говорит, им требуется что-нибудь давать есть, имеющее тот же вид, что и земная пища. На днях здесь появился парень, который хотел бы выкурить сигару. «Уж тут-то я загоню их в угол» — думал он… Но ему смогли сделать что-то наподобие сигар… и он выкурил сразу четыре штуки; сейчас он на них уже не смотрит. Кажется, люди здесь не получают такого удовольствия от своих прежних пристрастий, и постепенно они проходят. Но когда они только что появляются в нашей плоскости бытия, им хочется многих вещей. Некоторые, например, хотят мяса, другие — крепких напитков… Раймонд может видеть солнце и звёзды, но не чувствует ни холода, ни тепла. Это не значит, что солнце перестало греть, но у него уже не то тело, которое ощущает тепло. Когда он входит в контакт с земной жизнью и как-то проявляет себя, то он немного чувствует либо холод, либо тепло — во всяком случае, когда присутствует медиум, но не тогда, когда он приходит в земной мир сам по себе, как обычно, чтобы посмотреть…»
Затем завязывается разговор о том, какого рода доказательства может привести Раймонд, чтобы они были наиболее убедительными. Диалог снова переходит в третье лицо: «Вот почему он сейчас собирает информацию. Ему так хочется ободрить людей, чтобы они смело ожидали новую жизнь, в которую все они обязательно вступят, и чтобы они поняли, что это разумная жизнь». И снова переход к первому лицу: «Я хочу здесь многое узнать и понять. Вам покажется это эгоистичным, если я скажу, что я не хотел бы вернуться назад? Я бы ни за что не расстался теперь с моей новой жизнью».
Тем людям, кто сильно привязан к своим любимым домашним животным, наверное, будет интересно узнать, что там видели собаку — по всей вероятности, ту же самую, по кличке Керли, про которую упоминал несколькими годами раньше Майерс через другого медиума.
С этого времени, упомянув также о «сотнях вещей, о которых я думаю, когда со мной нет медиума, и о которых хотел бы рассказать вам», Раймонд, иногда используя перекрёстную связь двух медиумов, концентрирует своё внимание на выдаче очевидных доказательств относительно известных ему обстоятельств, семейных дел, домашних животных, привычек и человеческих свойств — обо всём, что мог знать именно он и что могло бы, вне всякого сомнения, доказать, что эти сообщения исходят от существа, которым является безусловно сам Раймонд Лодж. После этого, как и во многих других подобных случаях, важность и содержательность информации снижаются. Возникает такое ощущение, как будто дающий информацию считает, что он уже достаточно выполнил свой сыновий долг, помогая отцу в его исследовательской работе, и теперь хотел бы вернуться к своим собственным делам. Перед тем как прекратить свои сообщения, Раймонд делает интересное замечание относительно литературы: он говорит, что в его плоскости бытия уже подготовлены книги, которые ожидают возможности быть внедрёнными в сознание подходящих для этого писателей и в конце концов быть опубликованными в «земном мире».
В заключение своей книги «Раймонд» сэр Оливер Лодж обращается ко всем, кто понёс утрату близких, с целенаправленным советом: «Меня можно спросить, рекомендую ли я всем, кто понёс тяжёлую утрату, посвятить столько же времени и внимания, сколько и я, чтобы установить связь со своими ушедшими близкими и документировать все сообщения? Совершенно определённо не рекомендую. Я — человек, изучающий эту проблему, а исследователь зачастую должен обращаться к труду специфическому и работать на основе детально разработанных методов. Я советую всем людям понять и осознать, что их утраченные близкие продолжают жить активной, полезной, интересной и счастливой жизнью, что они теперь в некотором смысле более живы, чем прежде. Всем людям следует прийти к решению жить собственной жизнью, принося пользу на земле до тех пор, пока они не воссоединятся с дорогими им людьми в другом мире».
