Ознакомительная версия.
– Твоя задача сегодня – накормить своей плотью демонов! – продолжил брат Пон, глядя мне прямо в глаза: его взгляд был уверенным и спокойным, и я немного опомнился. – Сделать это ты должен не из страха, а по искреннему желанию! Понимаешь меня? Только даяние от сердца принесет результат.
Я вяло кивнул.
– Как подготовишься, начинай их звать, – он мотнул головой в ту сторону, где лежали на каменных плитах разные предметы: кинжал, барабан, труба из берцовой кости. – Это используй, если ощутишь, что нужно… Пой, танцуй, молись, все, что угодно… Понимаешь?
Дождавшись подтверждения, он отпустил меня и хлопнул по плечу.
– Давай, не посрами меня. А то если провалишься, меня свои уважать не будут. Лишат диплома просветленного и допуска в нирвану.
В ответ на эту шутку я вяло улыбнулся.
А затем брат Пон ушел, и я остался в одиночестве рядом с крошечной искоркой света посреди океана тьмы. Как ни странно, но второго костра я разглядеть не смог, обнаружил лишь звездное небо над головой.
Ну и ладно… пора за дело…
Я уселся на землю и для начала успокоился, используя «внимание дыхания». Отодвинул в сторону страх с помощью «это не я, это не мое», а «установление в памяти» помогло мне создать желание… избавиться от старой плоти, накормить с ее помощью голодных существ, что прячутся там, за кругом света, в вековечной тьме.
И оно оказалось столь сильным, что я вскочил на ноги и заорал.
Непонятно как, но в моей руке оказалась труба, и я даже извлек из нее протяжный мерзкий звук. В этот момент ощутил первый укус, острые мелкие зубы вроде кошачьих цапнули меня за лодыжку.
Боль вызвала у меня только радость.
Да, сейчас все проходило совсем не так, как в прошлый раз, когда меня просто жевали, а я не испытывал ничего, кроме страха.
Я продудел призывную мелодию и пустился в пляс, высоко закидывая ноги и крутясь на месте… Последовал новый укус, на этот раз в макушку, и я начал различать клубящиеся вокруг меня фигуры, уродливые, огромные, будто сотканные из дыма, постоянно меняющие очертания…
В этот момент мне было все равно, смотрит на меня кто-нибудь или нет, я забыл о такой вещи, как стыд. Существовал лишь я сам и пришедшие на мой зов существа, не важно, иллюзорные или нет, но точно голодные.
Меня уже не просто кусали, а рвали на части, и я не выдержал, упал на колени, а затем и вовсе на бок.
Со смехом вскинул руку и обнаружил, что на ней не осталось плоти, только кости. Сквозь неплотно сжатые белые костяшки разглядел нависшие надо мной оскаленные хари.
Именно в этот момент боль даже не отступила, а превратилась в нечто иное, не в наслаждение, а в какое-то новое ощущение, сочетающее и то и другое, и все градации между ними. Я ощутил невероятную легкость, а когда вскочил на ноги, то услышал сухой стук, какой издают бьющиеся друг о друга кости.
Меня объели до состояния голого скелета, и вид моих собственных ребер, через которые просвечивал таз, не испугал меня, даже не удивил.
Демоны не исчезли, они остались рядом, но перестали меня интересовать…
Я ощущал их касания, но понимал, что это иллюзия, что маленький сдвиг моего сознания, и они исчезнут… Что после другого сдвига точно так же сгинет и то, что я всегда считал собой, тоже являющееся не больше чем фикцией, нелепым представлением, названием…
Мелькнула мысль «а что же останется?», слегка окрашенная беспокойством, но тут же сгинула.
Ее место заняло ощущение, что пелена, через которую я смотрел всю жизнь, вот-вот разорвется, и я увижу настоящую, истинную реальность во всем ее запредельном великолепии!
Оно продержалось всего мгновение, а затем исчезло.
Я понял, что стою, моргая, на вымощенной площадке в центре древнего кладбища, что над джунглями царит утро и в вышине полыхают зажженные восходящим солнцем желто-розовые облака.
Никаких демонов, все те же кожа и мясо, и даже одежда на месте.
В прошлый раз «созерцание жизни» закончилось тем, что я потерял сознание, а очнулся лишь на утро, и все тело болело тогда так, словно я угодил под машину.
– Ты справился просто отлично, – сказал подошедший брат Пон. – Я сам не ожидал.
И улыбка на его лице в этот раз оказалась вполне искренней.
Весь день меня не оставляло чувство перемены.
Казалось, что исчезло нечто, привычное до такой степени, что вроде и не мешает, как брекеты, которые носишь много лет. Но все же когда от них избавился, чувствуешь себя легче, свободнее, хотя поначалу и менее комфортно.
Несколько самых жарких часов я проспал в пещере и с дюжину раз просыпался, начинал ощупывать землю вокруг себя и скрипеть мозгами, пытаясь ухватить, что именно я потерял…
Растворилось это ощущение, только когда я проснулся окончательно.
Явился брат Пон, принес несколько завернутых в бумагу лепешек из рисовой муки и половинку ананаса.
– Ну как? – спросил он, когда я поел. – Можешь отвечать голосом. Не повредит.
Я пожал плечами – описать произошедшее ночью, рассказать о собственных ощущениях я все рано не смогу, так что нечего и пытаться.
– Верный ответ! – монах засмеялся. – Но неужели у тебя закончились слова?
– Выходит, что так, – произнес я, для чего мне пришлось сделать над собой усилие: точно стронуть с места тележку с грузом, что дальше покатится сама, только за ручки придерживай, но в первый момент кажется неподъемно тяжелой.
– «Созерцание жизни» – очень полезная штука, но и опасная, – сказал брат Пон. – Многогранная… Помимо прочего, этот ритуал помогает ослабить цепь взаимозависимого происхождения.
– Каким образом?
– Вспомни третье звено, сознание себя, – монах говорил быстро, не испытывая сомнений, что я все понимаю. – Во время «созерцания жизни», если оно выполнено правильно, это сознание теряет непрерывность… пусть на несколько мгновений, это не важно. Веревка разорвана, и при этом не имеет значения, насколько велик разрыв. Ну а дальше…
– Соседние звенья? – уточнил я, вспоминая нашу последнюю беседу на эту тему.
– Именно. Сознание определяет то, что называется имя-и-форма, или же личность. Нет его, личность слабеет, начинает растворяться по краям, терять кажущуюся монолитность… По другую сторону лежат формирующие факторы, те отпечатки прошлого, что определяют структуру и содержание нашей жизни… И они лишаются опоры. Проросшие семена сохнут, не принеся плодов с новыми семенами…
После свежих и очень ярких переживаний, насыщенных эмоциями, страхом, восторгом, радостью, обычная лекция о цепи взаимозависимого происхождения выглядела куском пресного хлеба рядом с роскошным блюдом из мяса, и мне приходилось напрягаться, чтобы не утерять нить беседы.
– А демоны на самом деле существуют? – осведомился я.
Брат Пон захохотал, раскачиваясь на месте и закрыв ладонями лицо.
– Я все ждал, спросишь ты или нет, – сказал он, немного успокоившись. – Когда-то давно я сам задал этот вопрос, и точно с такой же смесью надежды и страха в голосе. Существуешь ли ты?
– Ну… да…
– И они тоже. Я уже говорил, что во Вселенной найдется место для всего. Представь нечто, и оно существует – в некотором смысле, с одной точки зрения. Перемени эту точку, и то, что казалось несомненной реальностью, исчезнет, как пар на ветру. Пффф…
Я ощутил укол недовольства – ну почему он так любит издеваться надо мной?
Но тут же устыдился собственных эмоций и по въевшейся привычке отодвинул их от себя.
– Правильно-правильно, – брат Пон подмигнул. – И о практике не забывай. Вернемся к нашей цепи… Формирующие факторы, их так удобно сравнивать с семенами, что порождают растения, которые плодоносят и из плодов которых возникают новые семена… Обычно мы усиливаем и подпитываем этот бесконечный цикл каждым своим действием, любым поступком.
– Любым?
– Ну, так скажем, почти любым… Медитации, например, новых семян не создают. Но в созерцании всю жизнь не просидишь, хотя кое-кто из древних лет по десять стену разглядывал… Но есть способ в одно и то же время и быть активным, и не закручивать вокруг себя кармическую цепь все туже и туже.
От меня наверняка ожидался вопрос «и что это за способ?», но я промолчал, лишь поднял брови.
– Называется он «действие в состоянии Пустоты», – торжественно объявил монах. – Делать все то же, что всегда, но при этом не соотносить каждое действие с собственным «я», как мы это обычно делаем, максимизируя пользу, минимизируя вред для любимого эго, постоянно размышляя, что принесет ему тот или иной шаг.
Ну да, верно, даже самое простое занятие вроде той же вчерашней стирки идет под аккомпанемент мыслей о том, как мне будет хорошо, когда я с ним покончу и надену чистую одежду, сожаления по поводу того, что от грубого мыла дерет кожу, а от холодной воды ноют запястья и пальцы.
– Но останется ли тогда мотивация что-либо делать вообще? – спросил я.
– Если не останется, то предашься праздности, – сказал брат Пон с улыбкой. – Попробуй для начала добейся такого состояния, чтобы когда ты ешь, ходишь, разговариваешь, копаешь землю, внутри тебя не гремели сожаления, страхи и желания, а молчала Пустота, безличное спокойствие.
Ознакомительная версия.
