Сегодня мы взираем на Я как на собственно внутренний центр нашего существа, как на нечто, что сообщает нам, людям, внутреннюю самость и что в будущем, через обучение, способно бесконечно совершенствоваться. Мы видим в нем совокупность человеческих качеств, в том числе и тех, которые служат залогом нашего человеческого достоинства. Но было ли это Я в то время, когда мы его пока не чувствовали, когда оно работало над нами из темных глубин духовных сил мира, — было ли оно несовершеннее, нежели сегодня, находясь внутри нас? Так мог бы думать лишь тот, кто желает мыслить чисто абстрактно.
Мы взираем на наше физическое тело как на нечто, что в далеком прошлом было образовано из духовного мира, оно, однако, необходимо должно было присутствовать здесь, чтобы предоставить жилище душе. Только материалистический ум может полагать, что это тело произошло не из духа. Но, глядя на физическое тело, мы взираем на то творение духа, которое должно было предшествовать тому, что мы называем теперь нашей внутренней жизнью. Ибо наша внутренняя жизнь во время земного бытия должна разворачиваться в заранее подготовленном для этого теле. Рассматривая это тело хотя бы только внешне, восклицаешь: "Что за чудо совершенства, это человеческое тело!" Тот, кто рассматривает, например, человеческое сердце в его удивительном строении, будучи хотя бы только анатомом или физиологом, тот скажет: всё, что завоевано человеческим разумом, все технические умения — ничто рядом с мудростью строения человеческого сердца! Что вся наша инженерная техника, построившая мосты и прочее, в сравнении с конструкцией тазобедренных костей, которые под микроскопом выглядят как чудесный каркас из поперечных и продольных балок! Беспредельно, неизмеримо высокомерен тот, кто полагает, что хотя бы в самой ничтожной степени постиг мудрость, вложенную в строительство внешнего физического тела. А взирая на нашу душевную жизнь (если говорить только об инстинктах, влечениях и страстях), мы спрашиваем себя: "Как действуют они? Что нужно делать, чтобы наше внутреннее не навредило мудро организованному внешнему телу?" Тот, кто непредвзято рассматривает мудрое устройство человеческих оболочек, должен будет признать: строение нашего тела бесконечно мудрее, нежели тот внутренний мир, который мы носим в себе, но на который взираем с надеждой, что всё более совершенным будет становиться то, что сегодня, в сущности, пока так несовершенно. И, даже не обладая ясновидением, никогда не подумаешь по — иному, посмотрев непредвзято на предстающее взору.
Разве та исполненная мудрости деятельность, построившая телесное здание человека, дабы в нем могло поселиться Я, не должно иметь ту же природу и сущность, какую имеет и само Я? Разве то, что работало над нашими оболочками, не следует нам мыслить как обладающее Я-природой, но только бесконечно более совершенной Я-природой? Следует сказать: нечто родственное нашему Я начиная с древних времен трудилось над построением такого жилища, в котором могло бы поселиться Я. Кто не согласен с этим, пусть представит себе нечто иное, можно также представить, что строительство дома, пригодного для обитания человека, велось не человеческим духом, а только природными силами. Одно так же верно, как и другое, если только рассматривать эти вещи непредвзято. И поэтому мы оглядываемся на далекое прошлое, где духовное, обладающее бесконечно совершенной Я-природой, работало над нашими оболочками, и Я работало над душевными членами, достигнув сегодняшнего уровня развития души сознательной. Как бы в подсознании находилось Я в древние времена, укрытое в этом жилище. Рассматривая это развитие в те прадревние времена, когда Я пребывало во внешних оболочках, словно в темноте материнского лона, мы обнаруживаем, что оно хотя и не сознавало себя, но зато было гораздо ближе к духовным существам, трудившимся над строительством наших оболочек, которые были родственны нашему Я, но только бесконечно совершеннее его. Теперь становится понятно, почему сознание ясновидящего указывает на те времена, когда человек хотя еще и не обладал Я-сознанием, но зато находился в лоне духовной жизни; когда душевная жизнь была совсем иной, она была гораздо ближе к тем душевным силам, из которых взяло свои истоки Я- Оглядываясь в прошлое, мы обнаруживаем в основе всего человеческого развития древнее ясновидческое сознание, которое не было пока пронизано светом Я, но действовало смутно и сновидчески; и из этого сознания взошло Я человека. То, чего человек достигнет со своим Я только в отдаленном будущем, мы застаем в том далеком прошлом без присутствия Я- Ясновидческое сознание, однако, связано с тем, что человек видит в своем окружении духовные факты и духовных сущностей. Духовная наука показывает нам: прежде чем прийти к сегодняшнему сознанию, человек в своей душевной жизни пребывал в состоянии сновидческого ясновидения, находясь в котором он был ближе к духовному миру, но воспринимал его как в сновидении. Таким было древнее состояние человечества. В те времена человеку, поскольку он не был пока пронизан теплом Я, чтобы видеть нечто духовное, не нужно было оставаться в своем внутреннем, он видел это духовное вокруг себя, а себя видел членом духовного мира, и соделанное им он созерцал духовно. Когда он мыслил, это происходило не так, как сегодня, когда человек говорит себе: "Вот сейчас я мыслю!" — но мысли всплывали перед его ясновидческим сознанием. Когда ему нужно было развить какое — либо чувство, он не только смотрел в свое внутреннее, но чувство изливалось из него, тем самым он вчленял себя в духовное окружение.
Такой душевной жизнью жил человек прошлого. И ему необходимо было развиваться из этого сновидческо — ясновидящего сознания, чтобы прийти к самому себе и найти свое средоточие, которое несовершенно еще и сегодня, но будет всё более совершенствоваться в будущем, когда человек со своим Я поднимется в духовный мир.
Теперь с помощью охарактеризованного здесь метода, имеющегося в распоряжении ясновидческого сознания, рассмотрим прошлое человечества. Как же описывает ясновидящий древнее человеческое сознание во время того, как человек, например, совершал плохой поступок? Тогда человек еще не был в состоянии внутренне оценить этот плохой поступок, он видел его предстоящим перед душой подобно призраку, во всей его мерзости и гнусности. В душе появлялось ощущение плохого поступка потому, что этот мерзкий поступок подступал к человеку как духовная действительность. Человека как бы окружал образ ужасности его поступка.
Затем для человека стали наступать времена, когда древнее сновидческое ясновидение стало всё больше и больше исчезать и Я становилось всё более действенным. И с обретением средоточия во внутреннем древнее ясновидческое сознание угасло, но зато всё отчетливее стало проявляться самосознание. То, что раньше представало перед ним как видение собственного плохого или хорошего поступка, переместилось в его внутреннее существо. Во внутреннем как бы стало отражаться то, что раньше созерцалось им ясновидчески.
Что же это за образы созерцались человеком в сновидческом ясновидении подобно духовному отражению его плохого поступка? Это были образы, в которых окружающие духовные силы показывали ему совершённый им поступок как нечто, что нарушило, расстроило мировой порядок. В сущности, созерцание этих образов не имело плохого воздействия, последствия были целительными. Это было как бы ответным действием богов, хотевших возвысить человека, показывая ему, как действует его поступок, и этим давая ему возможность устранить вредные последствия. И хотя результат его плохого поступка представал перед человеком как нечто ужасное, но, в сущности, это было исцеляющим действием Основы мира, из которой вышел и сам человек. А когда человеку пришло время найти Я-средоточие внутри себя, то это созерцание переместилось во внутреннее и стало отражением воздействия поступка во внутреннем существе. Когда Я только еще начинает проявляться, его присутствие сначала едва заметно в душе ощущающей; человек должен долго работать над собой, чтобы постепенно привести Я к совершенству. Спросим: что случилось бы в тот момент развития, когда исчезло внешнее ясновидческое созерцание поступков, если бы в еще слабое Я внутренне не вступило то, что прежде благотворно представало перед взором человека, когда он ясновидчески созерцал последствие своего поступка?
Человек получил бы свое слабое Я, но он, однако, в душе ощущающей разрывался бы во все стороны собственными страстями как в безбрежном, взбушевавшемся море. Что же в этот великий исторический момент вступило у человека из внешнего во внутреннее? Если прежде великий мировой Дух, как целительное противодействие, ставил перед ясновидческим сознанием вредные последствия поступка, который показывал человеку, что он должен улучшить, то впоследствии этот же дух стал проявляться как сила внутри человека, когда само Я было еще слабым. Так ранее говоривший в ясновидческом созерцании мировой Дух отступил внутрь человека, чтобы гласить оттуда, как нужно исправлять нарушенный мировой порядок. Человеческое Я пока еще слабое. Но о нем заботится мировой дух; он заявляет о себе как нечто, что наблюдает за Я и судит о том, о чем само Я судить еще не могло бы. За этим слабым Я стоит нечто подобное отражению могучего мирового духа, который раньше показывал человеку результат его поступка в ясновидческом сознании.
