Я несколько распространился об этом предмете, потому что класс териаков значителен в Англии, и что всякий знает, как он многочислен на Востоке.
В своих Voyages еn Моréе док. Паквиль начертил ужасную картину дeйcтвия опиума на людей, ежедневно предающихся употреблению этого препарата. Их страсть такова, прибавляет этот врач, что ни неизбежность смерти, ни предшествующая ей болезнь не могут отвратить их от этого гибельного яда; следующий приводимый им факт служит доказательством тому.
Английский посланник, недавно отправленный в Индию, был, по своем прибыли, отведен во дворец; через множество убранных комнат, наполненных богато одетыми офицерами, он достиг маленькой комнатки, украшения и мебель которой превосходили богатством все виденное им доселе.
Его оставили одного. Чрез нисколько минут взошли два человека с представительной наружностью; невольники внесли за ними носилки, покрытые богатыми шелковыми тканями и драгоценным кашемиром. На этих носилках лежал человек, которого можно бы принять за труп, если б не качалась голова при каждом движении носилок; двое офицеров держали золотые подносы с чашей и бутылкой, наполненной синеватой жидкостью.
Полагая, что он стал невольным свидетелем какой-либо похоронной церемонии, посланник хотел было удалиться, но вскоре заметил свою ошибку; офицеры приподняли голову этого трупа, вложили в рот высунувшийся язык, и, влив известное количество черной жидкости, сжали челюсти и стали потихоньку тереть горло. – Когда это было повторено пять или шесть раз, труп открыл глаза, закрыл рот и сам проглотил огромное количество жидкости. Менее чем чрез час, на носилках уже сидело живое существо. Оно обратилось к посланнику на персидском языке и спрашивало о причине его посольства. – Спустя два часа, эта необыкновенная личность уже вполне действовала и могла заниматься самыми трудными делами. Посланник осмелился задать ей несколько вопросов о виденной им странной сцене.
«Я давно уже употребляю опиум, отвечала упомянутая личность, и постепенно дошел до этого грустного состояния. Три четверти дня я провожу в оцепенении, в котором вы застали меня. Не будучи способен двигаться или говорить, я однако же сохраняю самосознание, и время проходит для меня в приятных видениях; но я никогда не проснулся бы, если б не имел ревностных и преданных слуг, которые бдительно охраняют меня. Как только по состоянию моего пульса они заметят, что биение сердца становится медленнее, а дыхание едва заметно, они дают мне раствор опиума и оживляют меня, как вы сами это видели. В течение этих четырех часов я глотаю по нескольку унций oпиyмa, и теперь скоро настанет время, когда я впаду в свое обычное оцепенение». (Poqueville, Voyage еn Моréе, Biblioth. univ. de Geneve, 1811.—:Neuf аnnéеs a Constantinople, par Brager, 1836, 2 vol., in—8).
Действие oпиyмa на мозг было еще замечено в особенных случаях, хотя употребление его было непродолжительно.
«Я лечил, говорит Аберкромби (стр. 388), одного больного, страдавшего местною болью, которая требовала употребления значительных доз опиатов. Последние не всегда доставляли ему покой. В одну бессонную ночь, он пришел в удивление, видя пред собою длинную процессию лиц, наружный вид и костюмы которых имели связь с происшествием, бывшим за нисколько пред тем временем предметом общего разговора во всем Эдинбурге. Лица следовали друг за другом с чрезвычайною правильностью и живостью; он слышал их разговор и длинные речи, произносимые сообразно обстоятельствам. Он запомнил эти речи и на другой день повторял целые отрывки из них. Больной не спал и знал, что виденное им только иллюзия. Он заметил, что видение исчезало, когда закрывались глаза, и вновь появлялось, едва больной открывал глаза».
Галлюцинации под действием гашиша
Нисколько лет тому назад, общее внимание было привлечено веществом, которое равным образом в сильном употреблении на Востоке. Мы говорим о гашише[51]. Это вещество, добываемое из особой породы конопли, по-видимому играло огромную роль в средние века. Действительно, почти достоверно, что Старец Горы, называемый князем ассассинов, употреблял упомянутое вещество, чтобы погрузить своих сеидов в море наслаждения.
Это мнение подтверждается фактами, замеченными в Египте и Франции. В 1840 г., я присутствовал с несколькими врачами при опыте, результаты которого были описаны в Gazette medicale. Для меня было очевидно, что гашиш составлял главный элемент жидкости, данной подвергавшимся опыту, если только это не был сам гашиш; с тех пор я не имею более никакого сомнения относительно этого предмета.
Вышеупомянутый опыт был уже давно забыт, когда я получил от Ажассона де Грансана приглашение присутствовать при опытах над веществом, которое, как говорили, возбуждало те же явления, какие замечались у адептов Старца Горы.
Общество состояло почти из 30 особ, из коих я упомяну Эскироля, Феррюса, Коттеро, профессора Бюсси, генерала Ремона, Детурбе. Другие были литераторы, ученые, художники. Следовательно, были все элементы для хорошего наблюдения и представлялась надежда, что опыт будет действителен.
В 11 часов трое приняли жидкость: А. К., знаменитый романист, очень крепкого сложения; Д., адвокат, один из лучших воспитанников университета, и Б., живописец и музыкант. Прошло два часа, а между тем не замечалось ни одного симптома. Был дан новый прием. Чрез полчаса мы заметили следующие явления у двоих: А. К. сопротивлялся действию препарата и, как говорил, чувствовал только легкое сжатие в голове и под ложечкой; быть может, завтрак совсем нейтрализовал вещество.
Состояние пульса не было замечено при начале опыта; его возвышение потом и pacшиpeниe зрачка достаточно показали, как действует препарат.
Б., на которого прежде всех подействовало вещество, жаловался на сухость горла и судороги в ногах; пульс бился 96 раз в минуту; лицо налилось кровью. Вскоре Б. закрыл глаза; ему казалось, что его мысли развиваются крайне быстро. На одну минуту в нем было замечено странное явление: он слышал музыку с одной стороны и разговоры с другой. Музыка, по-видимому, не имела особенного влияния на подвергавшихся опыту. Зрачки были расширены. Спрошенный о том, что он чувствовал, Б. говорил, что полон сладостными ощущениями. Он становился очень весел, хотел бы быть один в темном месте; имел непреодолимое отвращение говорить, делать что-нибудь; все лица казались ему смешными.
До сих пор Б. разговаривал, ходил, иногда смеялся, но его поступки были похожи на поступки человека, сильно возбужденного спиртным напитком. Вдруг он бросается на канапе, не хочет более отвечать, умоляет, чтоб его оставили в покое; он желает, чтобы не нарушали его дивных ощущений; его члены, грудобрюшная преграда, подвергаются спазмам; он вздыхает, стонет, плачет и смеется поочередно. Пульс бьется в минуту 120 раз; лицо красно. В присутствующих обнаруживается беспокойство, но оно исчезает, когда Б. несколько раз повторяет, что он очень счастлив, что он не страдает. Доктор Коттеро тщательно следит за развитием симптомов; по-видимому, Б. имеет только приятные ощущения. Все представляемые им явления похожи на явления экстаза; в его чертах выражается огромное счастье; он не может подобрать слов для выражения своих чувств; он не желал бы выйти из этого состояния, он так счастливь! Как благодарен я тому, кто дал мне это дивное питье! – Расскажите мне, что вы чувствуете, – говорит один из присутствующих. – Я не могу выразить того.
В этом опыте обнаруживается темперамент Б.; он преимущественно склонен к чувствительности. Но когда ему говорят о смешных вещах, показывают смеющиеся и приятные образы, его идеи тотчас начинают гармонировать с этими предметами; он хохочет. В этом случае, очевидно, Б. подвергается влиянию собеседника, который может дать ему, какое хочет, направление. Слух Б. приобретает удивительную тонкость; он слышит все сказанное шепотом в самом дальнем углу. Между тем, Б. осознает как лица, так и предметы; он правильно отвечает на все предложенные ему вопросы, знает, кто окружает его, но говорит, очевидно, с трудом; он был бы счастливее, если б его оставили в покое. В половине пятого, пульс бьется 90 раз; грезы продолжаются; у Б. нет более тела, его дух совершенно свободен, а между тем Б. имеешь восхитительные ощущения. Де Грансан говорит, что дает Б. противоядие, которое вскоре приведет его в нормальное состояние, в противном случае, упомянутое чувство счастья продолжится день или два. Все лица, подвергавшиеся опыту, уверяли меня, что в следующие дни не чувствовали никакого нездоровья и что вышесказанное чувство счастья продолжалось 2–3 дни.
Д., также подвергавшийся опыту, прибыл с полною уверенностью, что препарат не окажет никакого влияния на него; Д., кроме того, намеревался не поддаваться его действию. В течение 2 /2 часов не замечено ни одного симптома. Лицо Д. очень важно. Он серьезного характера, редко смеется и обыкновенно занят метафизикой.
