Не давайте обмануть себя тем, кто может только уныло восклицать: "Свобода! Свобода!" Часто за этим воплем скрывается прискорбное рабство, потому что ошибочный выбор не освобождает. Единственный, кто освобождает – это Христос [См. Гал 4, 31.], ибо только Он есть Путь, Истина и Жизнь [См. Ин 14, 6.].
Снова спросим себя перед Господом: "Для чего Ты даровал нам эту власть? Почему вложил в нас эту способность выбрать Тебя или Тебя отвергнуть? Ты желаешь, чтобы мы правильно распорядились этой способностью? Господи, что повелишь мне делать? [См. Деян 9, 6.]" Вот и ответ, точный и ясный: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим [Мф 22, 37.].
Видите? Свобода обретает свой истинный смысл, расточая себя без остатка в служении истине, которая искупает, в поисках бесконечной Любви Божией, которая освобождает нас от всякого рабства. С каждым днем возрастает во мне желание возвестить в полный голос об этом непостижимом богатстве христианина: свободе славы детей Божиих [Рим 8, 21.]. К этому сводится добрая воля, которая учит нас следовать добру, после того, как мы отличим его от зла [21, 33.].
Никто не сможет сделать наш выбор за нас. Хочу, чтобы вы задумались над этой важной истиной, что возлагает весь груз ответственности на нашу совесть. Здесь проявляется высшая степень достоинства человека, который сам по себе, а не посредством других устремляется к добру [21, 33.]. Многие из нас унаследовали Католическую веру от своих родителей. Сверхъестественная жизнь в душах новорожденных начинается с момента крещения по благодати Божией. И все же в течение всей нашей жизни – и даже в течение каждого дня – мы должны снова и снова возобновлять в себе решимость любить Бога превыше всего. Христианин – я говорю о настоящем христианине, – это тот, кто подчиняется власти единого Слова Божия [2 Кор 6, 2], не ставя условий, готовый отразить дьявольские искушения с той же решимостью, как сам Христос: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи [14, 9.].
Свобода и самоотверженность
Любовь Бога ревнива. Она не будет удовлетворена, если мы придем на свидание с какими-либо условиями. Нет, она настойчиво требует, чтобы мы отдали все, чтобы мы не оставили в сердце своем темных уголков, закрытых для сверхъестественных даров, для радости и счастья благодати. Возможно, ты подумаешь: "Сказать да этой исключительной Любви – не значит ли потерять свободу?"
С помощью Господа, Предводителя нашего в этой молитве, тема свободы, надеюсь, будет уяснена еще более определенно – и вами, и мною. Каждый из нас испытал хотя бы однажды, что служение Христу влечет за собой усталость и муку. Отрицать этот факт – значит просто не знать, что такое встреча с Богом. Терпя эту муку, влюбленная душа видит в ней преходящее переживание и вскоре убеждается, что иго Его благо и бремя Его легко [20, 12.], ибо Он сам несет это бремя на своих плечах – с тех самых пор, как поднял крест, искупая нас для вечного блаженства. Но есть люди, которые даже не понимают, что бунтуют против Создателя. Их бунт бессилен, жалок, прискорбен. Эти люди слепо повторяют безрассудный призыв, который мы находим в Псалмах: расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их [49.]. Они уклоняются от борьбы с тяжелыми ежедневными искушениями – борьбы героической, молчаливой, обыденной, что совершается без явных подвигов, без жалоб. Они не понимают, что Воля Божия, даже причиняющая душевную боль в силу своей взыскательности, все же абсолютно точно совпадает со свободой, которая обитает только в Боге и Его Промысле.
Эти люди саму свободу готовы обнести оградой и объявить своей собственностью. "Моя свобода! моя свобода!" – кричат они. И любуются ею, и лепят ее, точно глиняного идола, в жалком своем сознании. И это свобода?! Владея ею, они не в силах ею воспользоваться – ибо не желают принять обязательства, от свободы неотделимые. Обязательства, которые могли бы направить, организовать всю их жизнь. Их выбор – не в пользу благородства и достоинства человеческой личности. Им всегда не хватает направления, цели, верного земного пути. Стоит ли удивляться, что эти люди (и вы, и я их встречали) так легко позволяют увлечь себя гордыней, похотью, наивным тщеславием?
Их свобода оказывается бесплодной, или приносит нелепые плоды. Кто не примет по собственной воле правил, диктуемых свободой, тот рано или поздно окажется марионеткой в чужих руках, будет жить в бесполезности, как паразит, безвольным исполнителем чужих желаний. Любой ветер сможет гнуть его туда и сюда, как ему угодно. Другие будут решать за него. Это – безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые [49.] – хоть они и скрывают отсутствие воли, мужества, благородства за постоянной болтовней и всевозможными недомолвками.
"Но ведь мною никто не управляет!" – упрямо повторяют они. Никто? Напротив: их мнимой свободой, которая боится последствий свободного выбора, управляют все, кому не лень. Там, где нет любви Божией – нет и постоянного упражнения в свободе. Там, несмотря на видимость, все является принуждением. Нерешительный, сомневающийся – как мягкая глина в руках обстоятельств. Все мнут его, как хотят – и в первую очередь страсти, пороки, дурные наклонности человеческой природы, раненой грехом.
Вспомните притчу о талантах. Раб, получивший один талант, мог, как и его товарищи, позаботиться о доходе, употребить талант в дело, реализовав присущие ему качества. Что же творится в душе раба? Он боится потерять талант. И закапывает его [119 (118), 100.]. И не получает плодов.
Запомним этот пример болезненного страха перед трудом, перед применением воли, ума, дарований – всего себя. Человек закапывает в землю свой талант – свой ум, свою волю, свои способности. Да при этом еще и радуется, приговаривая: "Уж теперь-то моя свобода спасена!" Но это ошибка. На самом деле его свобода свелась к чему-то узкому, плоскому – засохла, зарытая в сухую, бесплодную почву. Этот человек сделал свой выбор (просто не мог от него уклониться!), но его выбор оказался дурным.
Нет ничего более ошибочного, чем противопоставление свободы самоотверженности, ибо самоотверженность – это всегда результат свободы, свободного выбора. Смотри, как мать приносит себя в жертву из любви к детям. Она сделала выбор – и теперь ее свобода проявляется в этой любви. Если любовь велика, то свобода приносит плоды. Счастье и благополучие детей будут рождены этой благословенной свободой, что превращается в самоотверженность. И этой благословенной самоотверженностью, которая, несомненно, остается свободой.
Быть может, вы мне скажете: "Когда мы достигнем того, что любила, к чему стремилась наша душа – нам больше нечего будет искать. И что же тогда – исчезнет свобода?" Уверяю вас, что лишь с этих пор она станет действенной, как никогда. Ибо любовь несовместима с бездействием, апатией и инерцией. Любить – значит каждый новый день начинать делами любви. Свобода и самопожертвование не противоречат друг другу. Они друг друга дополняют. Свобода отдает себя в жертву только по любви. Мне хотелось бы, чтобы это было выжжено в ваших сердцах. В каждый момент добровольного самопожертвования свободы любовь обновляется, а обновление – это то вечно сущее, которое всегда юно, благородно, самоотверженно, способно стремиться к высоким идеалам и идти ради них на великие жертвы. Помню, как я развеселился, узнав, что на португальском молодых людей называют os novos, "новые" – ведь они и есть такие! Молясь перед алтарем Богу, наполняющему веселием юность мою [29 Пс 103 (102), 5.], я чувствую себя очень молодым и знаю, что никогда не буду ощущать себя стариком. А ведь мне уже много лет! Но пока я остаюсь верным Господу моему, Любовь вливает в меня новые силы – и моя юность обновляется, подобно орлу [Пс 103 (102), 5.].
Мы все связаны любовью к свободе. Только тщеславию кажется, что эти узы тяжелы, словно цепи. Истинное смирение, которому нас учит Тот, Кто кроток и смирен сердцем, показывает нам, что иго Его благо, и бремя Его легко [См. Мф 11, 29-30.]. Иго – это свобода, это любовь и братство. Это жизнь, которую Он даровал нам, приняв крест.
Свобода "совестей"
Все годы моего священства я… нет, не проповедую – кричу о своей любви к личной свободе. И вот иногда в некоторых собеседниках я вдруг замечаю недоверие или сомнение – кажется, они полагают, что защита свободы представляет опасность для веры. Пусть успокоятся эти малодушные. Для веры опасно лишь ошибочное толкование свободы – без цели, без меры, без закона и ответственности. Узнаете? Совершенно верно: это – своеволие. К несчастью, у него много защитников. А ведь именно это притязание на вседозволенность и есть истинное покушение на веру. Поэтому было бы ошибкой говорить о свободе совести, как бы оправдывая с моральной точки зрения тех, кто отвергает Бога. Мы уже знаем, что можем противодействовать спасительным замыслам Господа. Можем, но не должны этого делать. Тот, кто поступает так сознательно – грешит, нарушая первую и главную заповедь: люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим [Втор 6, 5.].
