class="empty-line"/>
Такова сарга сто четвертая «Об иллюзии. Заблуждение царя» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 105. Об иллюзии. Пробуждение царя.
Васиштха сказал:
1–3. Через некоторое время царь очнулся, словно прекрасный лотос, распустившийся по окончании дождей. При пробуждении все его тело, убранное браслетами и украшениями, содрогнулось на троне, как гора с покрывающими ее лесами и венчающими ее высокими вершинами от подземного толчка. Окончательно придя в себя, царь задрожал на своем престоле, будто гора Кайлас при движении слонов, держащих землю на своих спинах.
4–7. Советники подхватили царя под руки, не давая ему упасть: так соседние горы своими склонами удерживают от падения гору Меру во время потрясений конца мира. Советники поддержали своего растерянного повелителя, сиявшего красотой отражения луны в воде взволнованного океана. «Где я? Что это за собрание?» – произнес царь тихо и неразборчиво, подобно пчеле, что гудит в глубине цветка лотоса. Присутствующие в собрании с почтением вопросили: «Ваше Величество, что случилось?» Так лотос с гудящей в нем пчелой обращается к солнцу, узревшему демона Раху.
8–12. Советники вопросили царя о причине волнения, как боги – мудреца Маркандею, испуганного приближением конца света:
О господин, мы очень обеспокоены твоим состоянием. Даже сильный ум без причины смущается иллюзиями. В каких призрачных наслаждениях, вначале приятных, а затем безвкусных, омрачилось твое сознание? Почему твой чистый ум, успокоенный усердным благочестием и мудрыми речами, увяз в трясине заблуждений? Только рассудок, дорожащий мимолетными объектами и страдающий при их утрате, подвержен заблуждению в мирской жизни, но не ум, твердо стоящий в истине.
13–16. Ум устремляется к собственным иллюзиям, которые он сам постоянно создает в силу своей глупой привязанности к телу. Удивительно, что даже твой ум способен впадать в заблуждение, несмотря на то, что он не зависит от преходящего, хотя он мудр, пробужден и обладает прекрасными качествами. Только рассудок, спутывающий истину с иллюзией, заключенный в узы места и времени, подвержен воздействию заклинаний и снадобий, но не ум здравомыслящего человека! Как могут волнение и растерянность возникнуть в уме, который всегда видит разницу между истиной и иллюзией? Такой различающий ум может поддаться беспокойству не более, чем гора Меру – поколебаться при порыве ветра!
17–19. От этих ободряющих слов лицо царя расцвело красотой, подобно полной луне. Открыв глаза, он сиял спокойствием: так по окончании зимы, весной, оживает и расцветает вся природа. Затем по его лицу пробежала тень воспоминаний и на нем вновь отразились волнение, изумление и страх, как на небесном лике Луны при виде демона Раху, грозящего ей близкой смертью.
20–24. Узрев вблизи себя чародея, царь обратился к нему с улыбкой, подобно Такшаке, царю змеев-нагов, повстречавшему своего врага мангуста:
О жестокий кудесник! Что ты со мной сделал сетью своей магии, от которой в один миг всколыхнулся неподвижный спокойный океан? Потрясающе! Удивительны божественные силы сотен образов, которые даже мой могучий ум ввели в заблуждение! Но где мы, ощущающие только результаты человеческих действий, и где эти события, настолько затрагивающие и смущающие нас? Даже ум мудрого и знающего человека может вдруг на малое время поддаться иллюзии сновидения или фокуса.
25–26. О знатоки и советники! Выслушайте удивительную историю, показанную мне здесь в одно мгновение этим волшебником! В течение одного мига я стал свидетелем множества сменяющих друг друга действий и сцен из жизни, как Брахма, которого Бали попросил разрушить иллюзорное творение Индры.
27. Обратившись с этими словами к присутствующим в собрании, ожидающим повествования, царь с улыбкой приступил к изложению удивительных событий.
Царь сказал:
28. Посмотрите, наша могучая страна со всем ее разнообразием, полная озер, рек, городов и гор в окружении океанов и горных хребтов, является драгоценным украшением земли.
Такова сарга сто пятая «Об иллюзии. Пробуждение царя» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 106. Об иллюзии. Жизнь в племени.
Царь продолжил:
1–4. Наша прекрасная страна, обильно покрытая лесами и горами, похожа на всю землю, словно ее дорогая младшая сестра. Здесь, в этой стране, я – царь, уважаемый жителями, восседающий в этом собрании подобно Индре, пребывающему на небесах. Но вот из далеких мест прибыл некий чародей, словно сам демон Майя, искусный в волшебстве, явился из нижних миров. Он взмахнул волшебным пучком павлиньих перьев, как туча, несомая ураганом уничтожения вселенной, сотрясает лиану радуги.
5–8. Завороженно смотрел я на движение перьев, пока мой ум слегка не затуманился. Тогда я сел на стоявшего передо мною коня. Как грозные облака Пушкара и Авартака оседлали гору, сотрясаемую разрушением конца света, так я вскочил на этого ретивого, красиво гарцующего жеребца. В полном одиночестве мчался я что есть духу, будто охотник, преследующий добычу, или волна океана разрушения, несущаяся по опустевшей земле. Подгоняемый ветром, я вскоре оказался вдали от этих мест. Так рассудок глупца далеко уносит его глупым желанием обретения множества вещей.
9–14. Затем я достиг места – ужасного, как мир, сожженный испепеляющим огнем конца света, опасного, как мысли женщины, и пустого, как ум мудреца. Когда конь устал, я добрался до огромной и очень холодной безграничной пустыни, где не было ни птиц, ни деревьев, ни воды. Это пустое иссушенное пространство было столь же велико, как второе небо, или восьмой океан, или пятое море. Пустыня раскинулась широко, словно ум мудрого человека, и была жестока подобно ярости глупца. Там не было даже следов людей и не росли ни трава, ни деревья. В этом безотрадном месте мои мысли стали печальны, как бедная женщина, не имеющая ни родственников, ни плодов, ни иной пищи. Вокруг висели сияющие воды миражей. Я пробыл там до захода солнца в тоске и унынии.
15–18. С большим трудом пересек я эту пустыню, напоминая различающего истину мудреца посреди океана пустой и бессмысленной по своей сути сансары. Пройдя пустыню, я на утомленном коне добрался до леса, как солнце по завершении своего дневного пути достигает края западных гор. Там росло множество деревьев джамбу и кадамба, в ветвях которых сладко пели птицы. Проходящим через рощи путникам они показались бы добрыми друзьями. Изредка на земле виднелись пучки травы, не радовавшие глаз. Равным образом и нечестно нажитое богатство не приносит радости сердцу обманщика.
19–22. По сравнению с бесплодной пустыней это место было чуть лучше; так для людей страдания болезни бывают предпочтительнее смерти. Я добрался до места, поросшего деревьями джамбира, точно Маркандея после долгих скитаний по великому океану – до дерева, где обитал Вишну. Я ухватился руками за стебель свисавшего у моих плеч плюща подобно горе, что удерживает темные гирлянды туч под палящими лучами солнца. Конь выскользнул из-под меня и ускакал; так с человека, окунающегося в воды Ганга, смываются все его грехи.
23–26. Устав после долгого путешествия, я решил остаться в этом лесу подольше и отдохнуть, как солнце находит покой за хребтами западных гор под сенью дерева, исполняющего желания. Когда солнце вместе со всеми делами сансары зашло за западные горы для отдыха и вся земля постепенно окуталась тьмой, а в лесу началась ночная жизнь, я нашел убежище среди веток,
