глазами, горько жалующуюся на бесчисленные страдания своих несчастных родственников, погибших во время ужасных несчастий.
13–17. Старуха, с распухшими и покрасневшими от слез глазами, тощая, с иссохшими грудями, так рыдала и причитала на этой сожженной ужасной засухой земле:
О моя дочь! Ты, в обнимку со своими детьми, ослабла после трех дней голода! Куда и когда улетучилась жизнь из твоего обессилевшего тела, как будто пронзенного мечом голода? Я помню твоего мужа, спускающегося с дерева на горе, что достигала облаков! Повиснув на дереве, с красным гранатом в зубах и поясом из плодов гунджа, он своей улыбкой превосходил даже бессмертного Ханумана! Увижу ли я вновь пугающие тигров броски и рычание своего сына, бродящего в густых зарослях деревьев кадамба, джамибра, лаванга и гунджа? Лицо бога любви Камы не может сравниться с прекрасным и темным, как дерево тамала, лицом моего зятя, когда он нежно кормил вкусными кусочками мяса мою дочь!
18–19. О моя дочь, черная как Ямуна, вместе со своим мужем она унесена богом смерти Ямой, как в лесу сильный ветер срывает лианы с деревьев тамала вместе с листьями и цветами! О моя дочь, в гирляндах цветов и ожерельях плодов, с высокой грудью, черная кожей, в одежде из листьев, с зубами как семена плода джуджуба, куда ты пропала?!
20–22. О мой сын-царь, красотой подобный луне! Оставив прелестниц своего гарема, ты наслаждался любовью с моей дочерью, но и она не удержала тебя надолго! На какие только глупости не способны торопливые волны потока сансары! Игрой своих действий и дурными насмешками они даже соединили благородного царя с девушкой дикого племени! Она, с глазами дрожащей лани, и он, силой подобный дикому тигру, – увы, они оба пропали в один миг, как разрушаются огромные надежды и богатства!
23–26. Мой муж умер, а вскорости пропала и моя дочь; я в ужасном состоянии в этой голодной и пустой стране. Я рождена среди презренных людей в убогом окружении, воистину, я – само воплощение страха и невезения! О, я несчастная, бедная, беззащитная женщина, обитель гнева, порожденного глубокими обидами и оскорблениями, страдающая из-за голодающих родственников и собственной беспомощности. Лучше вовсе не жить, чем жить так, чем смертельно страдать, будучи обделенной судьбой, лишенной друзей и родственников, невежественной и погруженной в муки! Для живущего в оставленной людьми несчастной стране несметные беды прорастают тысячами новых побегов, сродни сочной траве, покрывающей гору в период дождей!
27–30. Послав служанок утешить рыдающую старуху, мать своей жены, царь спросил ее, что здесь случилось, кто она и кто ее дочь и сын. С глазами, полными слез, она рассказала, что это деревня, называемая Пушпасагхоша, где жил ее муж Пушкаса, что у них была единственная дочь, ликом напоминающая луну. Как несчастному ослу повезло найти в лесу разбитый горшок меда, так по счастливому стечению обстоятельств она получила себе в мужья царя, волею судьбы пришедшего сюда, подобного самому Индре. Долго они жили вместе в счастье и согласии; были у них и дочери, и сыновья, процветавшие, как лиана тумби, что обвивает ствол дерева в этом лесу.
Такова сарга сто двадцатая «О страданиях чандалки» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 121. О несуществовании ума.
Чандалка продолжала:
1–3. Но через некоторое время, о великий правитель, в этих местах случилась ужасная засуха, принесшая людям великие несчастья. От нестерпимых тягот многие люди деревни снялись с места, отправились в дальние страны и погибли от голода. Поэтому мы страдаем, потеряв их, о добрый правитель, и постоянно проливаем потоки слез.
4–7. Услышав все это из уст женщины, царь застыл в изумлении. Глядя на лица сопровождающей его свиты, он уподобился неподвижному изображению. Раздумывая над этой удивительной загадкой, царь снова и снова задавал вопросы старухе и изумлялся все более. Исполненный сочувствия, он принес тем несчастным людям соответствующие дары, чтобы уменьшить их горести. Некоторое время Лавана пробыл в той стране, которую видел раньше, размышляя о поворотах судьбы. Затем царь вернулся к себе во дворец, где его по возвращении приветствовали жители.
8–10. Утром в зале собраний царь спросил меня с удивлением: «Как, о мудрый, можно своими глазами наяву увидеть то, что наблюдал во сне?» И мои верные объяснения уничтожили в его сердце все сомнения, как ветер разгоняет облака в небе. Таково, о Рагхава, это великое невежество, приводящее к заблуждениям и иллюзиям, заставляющее нереальное казаться реальностью, а существующее – несуществующим!
Рама спросил:
11. О брахман, объясни мне, как сновидение может обрести реальное существование? Непонимание этого осталось в моем уме.
Васиштха сказал:
12–15. Но все это только заблуждение, о Рагхава, при котором одно принимается за другое; так горшок можно перепутать с тканью во сне или фантазии. Далекое кажется близким, как гора, отражающаяся в зеркале, и долгое кажется кратким, как ночь, проводимая в приятном сновидении; несуществующее становится существующим, как собственная смерть во сне, и нереальное кажется реальным, как небесные полеты в грезах; твердо стоящее движется, как вращается земля для того, у кого кружится голова, и гора сдвигается с места, как в видении того, чей ум опьянен вином.
16–19. Ум, затуманенный собственными склонностями и представлениями, что воображает, то сразу же и воспринимает, даже если этого не существует. Как только возникает невежество, состоящее из чувства «я» и прочих глупых понятий, сразу же появляется бесконечность заблуждения без начала, середины и конца. Из-за одной только силы иллюзии все видится совершенно иначе: мгновение становится кальпой, а кальпа – мгновением. Заблуждающийся человек может вообразить себя ягненком, а ягненок – ощутить себя львом силой собственных понятий.
20–22. Невежество, приводящее к ошибкам и заблуждениям, иллюзия, чувство «я» и прочее – синонимы. Все это появляется по причине заблуждения ума. Благодаря силе желаний ума случайно, как ворона и кокос, сами по себе смешиваются и взаимодействуют великие и повседневные явления мира. События, случившиеся ранее в деревне чандалов с каким-то царем, будь они реальными или нереальными, отразились в уме Лаваны.
23–27. Как человек забывает даже то, чему отдал много сил и размышлений, так же он может с точностью считать несделанным то, что он действительно делал. Так глупец, насытившись, может ощущать в уме, во сне или уйдя в другое место, что он не ел. Как во сне могут привидеться прошлые события, так Лавана ощутил все то, что случилось в деревне чандалов в горах Виндхья. Или же, наоборот, призрачное видение, которое наблюдал Лавана, осознал в уме дикарь с горы Виндхья. Или же в умах чандалов с горы Виндхья появились видения Лаваны, а в уме царя возникло знание чандалов Виндхьи.
28–31. Как сходные выражения приходят в разные умы, так даже во сне возникают время, место и действие. Когда такие понятия становятся общими для всех, они обретают существование в результате их ощущения. Реальность всех объектов появляется только благодаря восприятию, и ничему больше. Действительность объектов кажется отдельной от восприятия, она наполняет собой прошлое, настоящее и будущее, как волна кажется отдельной от массы воды и как дерево, скрытое в семени, – от семени. Их реальность и нереальность не реальны и не нереальны. Они существуют, потому что ощущаются; без ощущения их нет.
32–34. Нет никакого невежества, как нет масла в песке и как нет ничего в золотом браслете помимо золота. Невежество и истина собственной природы никак не объединяются друг с другом: из собственного опыта очевидно, что отношения могут устанавливаться только
