не убиваешь слонов, подобно льву? О мои огромные руки, которые ломали горные пики, с ногтями, напоминающими луны! Почему вы не отщипываете кусочки от луны, как от подношения? О моя грудь, прекрасная, как склоны величайшей черной горы, где теперь твои леса шерсти, в которых львы и прочие звери бродили, как блохи? О мои глаза, рассеивавшие своим блеском тьму ночи, пылавшие, как сухие дрова, почему вы больше не сияете горящими взглядами, озаряя все вокруг?
38–41. О мои плечи, любимые друзья, вы пропали! Вы сгинули с этой земли, и вас разрушило время, вы превратились в пыль на склоне горы! О, мое лицо, схожее с луной, почему ты не играешь сейчас своими лучами, затмевая пожар разрушения вселенной? О мои могучие руки, куда вы подевались? Увы, теперь крошечную иголку может оттолкнуть ногой муха! О мои круглые прекрасные ягодицы, превосходившие размером гору Виндхья! О моя замечательная бездонная пещерка, заросшая деревьями!
42. Где моя прежняя форма, наполнявшая пространство, и где это бесполезное новое тело иголки? Где мой огромный зев, куда помещалось все от неба до земли, и где этот крошечный ротик иглы? Где мои горы мяса для трапезы, и где обед иголки, состоящий из капли воды? Увы! Я стала такой крохотной только в результате своих собственных разрушительных действий!
Такова сарга семьдесят первая «Раскаяние иголки Сучи» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 72. Сила решимости иголки Каркати.
Васиштха сказал:
1–3. Иголка Сучи, молча все обдумав, твердо решила тут же вновь стать аскетом, чтобы вернуть свое огромное тело. Приняв это твердое решение, она прекратила убивать людей и удалилась на вершину Гималаев для суровых практик. Она сосредоточилась на своей природе иглы и, войдя в ум иголки, будучи ее сущностью, с помощью жизненной силы взяла ум под контроль.
4–10. Так, сосредоточившись умом на образе иглы, она перенеслась в далекие Гималаи в форме жизненной силы. Там, в отсутствие всех живых существ, в месте, сожженном пожарами, покрытом пылью и сияющем огромными драгоценными камнями, в бескрайней и бесплодной пустыне, где ничего не росло, она, явившись внезапно, была похожа на неведомо откуда взявшуюся сухую травинку. Вонзившись наполовину в землю своим тонким концом и вообразив, что стоит на одной ноге, она начала свою аскезу. Своим крошечным острием она наступила на пылинку и, отказавшись от понятий о прошлом, настоящем и будущем, стояла с усилием, подняв лицо вверх. Черная, жестокая, острая и твердая, глотая ветер, она утвердилась на своем конце среди пыли. Для голодных зверей, наблюдающих за нею из далекого леса, она выглядела крошечной травинкой, не качающейся на ветру.
11–16. Луч света вырвался из ее игольного ушка и стал отражением Сучи, ее другом, оберегающим ее сзади. Человек испытывает любовь даже к дурному близкому родственнику, так же и этот луч света по причине своей чистоты ощущал дружественность и любовь по отношению к Сучике. Из ее тени появилась другая подруга-аскет, черное подобие Сучики, ввиду черноты остающаяся всегда позади. Игла, появившаяся из тени Сучи, и луч света из игольного ушка поддерживали друг друга, как друзья: хорошие люди всегда готовы помочь другу. Глядя на Сучику, даже деревья, лианы и птицы были тронуты, да и кто не был бы вдохновлен, видя такую великую аскезу иглы? Замерев на своем остром кончике, она сосредоточила свой ум на аскезе. Деревья и лианы посылали ей с ветром пыльцу, выпуская ее со звуком «бхам!».
17–20. Боги и прочие существа леса все время пытались наполнить рот иголки пыльцой цветов. Великий Индра, желая помешать ее аскезе, посылал с ветром частички мяса, чтобы они насытили ее, но Сучика не принимала их. Решительно сосредоточившись на аскезе, она стойко отказалась от пищи: даже слабые внутренней твердостью и решительностью избавляются от препятствий своим практикам. Она ничего не принимала, даже пыльцу цветов, и ветер, способный вывернуть с корнем саму гору Меру, был изумлен ее стойкостью.
21–24. Сучи с головой покрывала грязь, ее затапливало громадными водами наводнений, ее сотрясали сильнейшие ветра и сжигали лесные пожары. Ее хлестал град, пытались напугать громы, молнии, черные тучи и рычащие звери. Так она стояла тысячи лет на конце иглы, не шевелясь, исполненная решимости, совершенно неподвижная в своем отречении от мира, как будто застывшая в глубоком сне. Отказавшись от внешних восприятий, она не замечала, как проходило время и изменялось все вокруг. Так, размышляя над своей природой, она пробудилась к истине.
25–28. Она обрела видение высшей мудрости и познала прошлое и будущее. Существо вредоносной иголки достигло высочайшей чистоты. Осознав своим собственным умом то, что должно быть познано, Сучика осознала блаженство своей природы, когда аскеза сокрушила все ее прошлые прегрешения. В течение семи тысяч лет она предавалась своему изнуряющему подвижничеству, и жар ее усилий грозил спалить все четырнадцать великих миров. В разрушительном огне ее аскезы засияли величественные Гималаи, и от этого как будто вспыхнул весь мир.
29–31. Индра, царь богов, спросил мудреца Нараду о том, чья аскеза готова поглотить мир, и Нарада ему ответил: «Это Сучи, совершая отречение от мира в течение долгих семи тысяч лет, достигла высшей мудрости, и поэтому этот мир сияет. О Индра! Демоны-наги шипят, горы сотрясаются, небожители низвергаются, океаны и облака высыхают, земля чернеет, и на солнце появляются пятна – это жар аскезы иглы Сучи творит разрушение».
Такова сарга семьдесят вторая «Сила решимости иголки Каркати» книги третьей «О создании» Маха-Рамаяны Шри Васиштхи, ведущей к Освобождению, записанной Валмики.
Сарга 73. Рассказ об аскезе Сучи.
Васиштха сказал:
1. Индра, узнав о суровой практике Каркати, исполненный любопытства, продолжил расспросы Нарады.
Индра спросил:
2. О муни! Своей аскезой обретя тело демонической иголки, что хорошего получила Каркати, подобная глупой обезьяне?
Нарада ответил:
3–7. О Индра, тонкая демоническая сущность живой иглы имела опорой металлическую иглу. Оставив свою опору и перемещаясь в колеснице ветра в пространстве, она входила в тела существ вместе с их дыханием. Через отверстия в телах грешных людей она проникала в их органы, сосуды, мышцы, кровь и костный мозг и подолгу обитала там, как птица в дупле. Войдя в сосуды тела как ветер, она пробуждала острые боли, вонзаясь, как трезубец, установленный под баньяновым деревом поклоняющимися Шиве. С помощью тел и чувств своих жертв она наслаждалась их разнообразной многочисленной пищей и человеческим мясом.
8–11. Войдя в тело, игла спала с юной девушкой, чья щека покоилась на сшитом покрывале, лежащем на груди ее любимого среди гирлянд, рассыпавшихся вокруг. Проникнув в тело птицы, она путешествовала с беззаботной птицей среди прекрасных рощ и лотосов, более душистых, чем каскады цветов райского дерева желаний. Войдя в пчелу, она, как пчела, пила нектар и вкушала пыльцу деревьев мандара и забавлялась с пчелами в лесах на горных вершинах, где обитают боги. Как старый гриф, она отрывала и глотала куски мертвых тел; так воин с мечом в битве рубит на части ратников противника.
12–17. Она двигалась повсюду – во всех органах, оболочках и каналах тела, как порывы ветра путешествуют везде в синем небе. Как поток пран с дыханием входит в сердца всех существ,
