Непокрытые женские волосы, по народным представлениям, могут принести вред людям, хозяйству, урожаю и т. п. На русском Севере (Череповец, уезд) замужней женщине нельзя было выходить во двор без платка на голове — «дворовый за волосы исташит». На Полтавщине говорили, что «солнце плачет», когда баба «светит волосом», т. е. ходит с непокрытой головой. Поляки-гуралы считали, что простоволосую женщину волк съест. Русские запрещали ходить женщинам с растрепанными волосами (и с подоткнутым подолом) во время грозы — громом убьет. Болгары в Родопах в зоне Златограда верили, что волосы Женщины, ходившей с непокрытой головой, после ее смерти превращаются в змей. Вместе с тем на Витебщине белоруски распускали и открывали волосы, когда мяли лен, «чтобы он был волокнистым и мягким». При ритуальной наготе волосы должны быть распущенными, непокрытыми. Распущенные волосы считались также характерным признаком женских персонажей нечистой силы — русалок, вил, самовил, ведьм, чумы и пр. В быличках русалки и другие женские духи — обитатели вод обычно в лунные ночи сидели на берегу на камне или на дереве и расчесывали свои распущенные волосы.
Чтобы зубы прорезывались легко и безболезненно, детям вешали на шею волчий или заячий зуб, золотой с изображением орла, камешек из желудка рака, мазали ребенку десны кровью из гребня черного петуха, курицы, голубя, кровью рыбы линя. О появлении первого зуба у ребенка оповещали родных, приглашали гостей, устраивали застолье. Чтобы зубы были белыми и крепкими, мать мазала первый зуб ребенка грудным молоком, стучала по нему серебряной монетой, кусочком железа (южные славяне). Тот, кто первым замечал появившийся зуб, произносил благопожелание, получал деньги от отца, покупал ребенку рубашечку.
Южные славяне отмечали застольем выпадение первого молочного зуба у ребенка, как и появление первого зуба. Чтобы постоянные зубы были крепкими, выпавший зуб забрасывали на крышу дома, перебрасывали через дом (иногда вложив его в кусок хлеба); подбрасывали или кидали на землю. Зубы кидали в подпечек, за или на печь, в печь, в мышиную нору в надежде, что «мышь принесет новый зуб». Бросая зуб, произносили: «Мышка, мышка, на тебе репный зубок, а дай мне костяной». С подобной просьбой обращались к собаке, вороне, сороке, галке, лисице, к Бабе Яге, виле. Для быстрого роста постоянных зубов собирали выпадающие молочные зубы; заставляли ребенка проглотить один из них; забивали первый выпавший зуб в ствол дуба, в старую вербу; бросали в реку, чтобы новые зубы появлялись так же быстро, как течет вода.
Зубы были мерилом возраста (ср. рус. фразеологизмы «поглядеть кому в зубы», т. е. узнать его лета, «мы на этом зубы съели», т. е. пожили и приобрели жизненный опыт). О ребенке, которому еще нет пяти — семи лет, болгары говорили: «У него еще зубы не сменились». Старый человек, лишаясь зубов, постепенно утрачивал силу и считался «слабым», как младенец. Считалось, что лечение заговором будет успешным только в том случае, если у знахарки целы все зубы или хотя бы часть их. Полагали, что колдун и ведьма с утратой зубов теряли силу и способность наводить порчу на людей.
В приметах и снах появление первого зуба наверху предвещало раннюю смерть ребенка, если сначала прорезывались нижние зубы, ребенок выживет и будет жить долго. В снах выпавший зуб предвещал болезнь, смерть: с кровью — болеть самому или умрет кто-то из близких родственников, «кровных»; без крови — дальний родственник или знакомый.
Рождение ребенка с двумя зубами осмыслялось как признак его демонической природы: он мог стать колдуном, ведьмой, вампиром, двоедушником, а после смерти ходячим покойником. Характерной чертой мифологических персонажей считались аномальные зубы: длинные, острые, железные, хрустальные, похожие на клыки животных, желтые, красные, зеленые, черные.
Для предотвращения зубной боли следовало есть освященные в день св. Агаты хлеб и соль (западные славяне); яблоки, освященные в день Успения Богородицы (украинцы, поляки); съесть в Страстной четверг, в Вербное воскресенье семь — девять сережек освященной вербы (белорусы, мораване); грызть щепки от «громобоя», чтобы зубы были крепкие, «як грим» (Полесье). Весной, когда в первый раз слышали гром, кукование кукушки, грызли деревянный колышек, держали в зубах железо, стучали железным предметом, камнем по зубам, целовали землю; увидев в первый раз молодой месяц, обращались к нему с просьбой «снять зубную скорбь».
Полагали, что от зубной боли защищали свв. мученики Антипий (11 апреля), Фоманида (13 апреля), Тихон (29 июня), Аполония (9 февраля) и др. Страдавшие зубной болью праздновали дни этих святых, молились им. Для исцеления от зубной боли шли к святым камням; кусали больным зубом дуб, сосну или камень (русские); советовали больному кусать церковную паперть с троекратным произнесением заклятия: «Как камень сей крепок, так закаменей и мои зубы — крепче камня!». Надежным средством от зубной боли считали камешки, найденные в мышиных гнездах (украинцы), в поле под колосьями «бороды», куриный бог (русские), белемнит (поляки). Прикладывали к больному зубу челюсти и зубы хищных животных, зубья бороны, граблей (не менее дюжины), найденные на дороге; на границе поля терли черепком десны, бросали его через голову и говорили: «Чтобы тебе, черепок, не гнить, а вам, моим зубам, не болеть!»
Зубную боль снимал знахарь, прикоснувшись к больному зубу рукой, которой задушил крота, или кровью крота (чехи, поляки); с той же целью произносили заговор, обращенный к кроту: «Кротик ты кротик! Я пальцем своим из тебя всю кровь испускаю и им больные зубы излечаю» (русские); к червяку, который точит зуб; к рябине, дубу, бузине. Лечили зубную боль, прикасаясь к больному зубу щепкой от разбитого молнией дерева, щепкой или сломанной веткой от рябины, осины, бузины, дуба, произнося заговоры, а потом щепку или ветку прикладывали к стволу, передавая зубную боль растению. В заговорах обращались к луне с просьбой вылечить или защитить от зубной боли: «Князь молодой! Рог серебряный, рог золотой! Пусть занемеет мой зуб, как у мертвеца!»
Сердце — орган человеческого тела, осмысляемый как средоточие эмоционально-чувственной жизни человека, вместилище любви, тоски, веры, страха Божия и т. д. В фольклоре и верованиях в сердце насылают огонь, слова, сухоту, тоску, его рассекают топором, поражают обычной или огненной стрелой, распарывают, вырывают из тела, оковывают железными обручами, запирают на ключ, студят и т. д. В русском фольклоре сердце обычно именуется ретивым, т. е. скорым на гнев и другие сильные проявления чувств.
По восточно- и западнославянским представлениям, в сердце локализуется душа (ср. вологодское: «Душа человека помещается в сердце, а исходит изо рта»). Впрочем, сердце иногда противопоставляется душе, например, в пословицах: «Сердце — вещун, а душа— мера», «Сердце душу бережет и душу мутит». В западно-украинской и польской традициях люди, рожденные с двумя душами или сердцами, наделяются демоническими свойствами. После смерти двоедушника его второе сердце продолжает биться, и он становится вампиром.
В русских былинах победитель вынимает у своего поверженного противника его сердце и печень. Южнославянская вештица поедает человеческие сердца; дотрагиваясь чудесной палочкой до груди спящего человека, она вынимает его сердце и съедает, после чего тело на груди срастается; человек без сердца в будущем обязательно погибает.
По русским поверьям, чтобы лишить колдуна силы, следовало поднести нож к его сердцу. В белорусском Полесье, вернувшись после купальского костра, женщины собирались в чьей-нибудь хате и всю ночь кипятили в воде тряпочку для процеживания молока; верили, что от этого у ведьмы кипит и горит сердце. По русскому преданию, Степан Разин заключен в горе и обречен на вечные муки: к нему летает змей и сосет его сердце.
Если колдун продолжал ходить после смерти, русские забивали кол из осины ему в спину против сердца. На Карпатах и в Польше разрывали могилу двоедушника, который продолжал вредить после смерти, и сердце его пробивали липовым или осиновым колом.
В заговорах-присушках восточных и южных славян любовь насылается в сердце как огонь, отчего сердце должно гореть, таять или кипеть, например: «Как горит щепка в огне, так бы горело сердце (имярек) по мне (имярек)»; «Коль жарко в сем горне золотом уголье дубовое, толь бы жарко таяло сердце у… рабы (имярек) по мне, рабы (имярек)» (Олонецкая губерния, XVII в.); «… так бы обо мне — муже — у красной девицы серцо кипело кровью горечей…» (Пермская губерния, нач. XX в.). В заговорах на охлаждение влюбленных, наоборот, ледяной царь студит сердце. В вятской присушке девушка насылает на мужчину тоску, а потом запирает его сердце 12 ключами и замками: «Заперла его сердце, а ключи взяла к себе».
