Я нахожу странным, что люди, чувствующие себя способными раскалывать Божие Царство, не находят в себе сил пойти еще куда-нибудь, в другие земли, чтобы основать там царство совершенно новое. Нет, им нужно непременно украсть его у другого! Я не помню исключений. При этом им всегда нужны, по крайней мере, несколько заранее подготовленных сторонников. Начало, в одиночку и голыми руками, всегда пугает таких людей. Это также красноречиво свидетельствует о том, насколько не уверены они в том, что Бог с ними. Каждое их самоуверенное слово об этом, если его правильно понять, говорит об обратном.
Существует много земель, никому не принадлежащих и не разграбленных. Есть много людей в других местах, ожидающих настоящего царя, настоящего мужа Божиего… Кажется, я повторяюсь. Это со мной частенько случается… Почему бы этим несостоявшимся царям и пророкам просто не уйти тихо, в одиночку, и не найти другой народ, в другом месте, и там построить царство, которое им грезится?
Люди, возглавляющие бунты в духовном мире, — недостойные люди. Исключений нет… А теперь я должен идти. Я должен присоединиться к проходящему шествию.
— Скажи, мудрец, как твое имя?
— Мое имя? Имя мне — История.
Не надейтесь на князей, на сына человеческого
Давид стоял один на балконе дворца и глядел в задумчивости на огни Святого города, мерцающие там, внизу, под садовой террасой. Сзади подошел человек. Давид вздохнул и, не оборачиваясь, заговорил:
— Да, Иоав, что такое?
— Ты знаешь?
— Я знаю, — ответил он спокойно.
— С каких пор ты это знаешь? — спросил Иоав взволнованно и с удивлением.
— Несколько месяцев, лет… десятилетие. Возможно, я знал все тридцать лет.
После такого ответа Иоав не был уверен, говорят ли они об одном и том же. Авессалому ведь было немногим более тридцати.
— Господин, я говорю об Авессаломе, — произнес он, немного колеблясь.
— Я тоже, — вновь тихо ответил царь.
— Если ты знал так долго, почему ты не остановил его?
— Только что я задавал себе этот же самый вопрос.
— Хочешь, я остановлю его за тебя?
Давид быстро обернулся — и надежды Иоава мгновенно рассеялись.
— Нет! Ты не скажешь ему ни слова. И ты не будешь осуждать его. И не позволишь никому другому делать это. И, конечно, ты его не будешь останавливать!
— Но разве он тогда не захватит царство?
Давид снова вздохнул. В этом вздохе были и боль, и что-то еще, не ведомое Иоаву. На лице царя на мгновение отразилась едва заметная борьба. Затем, слегка улыбнувшись, он сказал:
— Да, возможно, и так.
— Но что ты будешь делать? У тебя есть какие-нибудь планы?
— Нет. Никаких. И, если откровенно, я не знаю, как поступить на этот раз. А ведь я всегда знал, что делать, когда сражался, обороняя свой народ. Но на этот случай у меня в запасе есть только опыт моей юности, из которого я и могу что-то почерпнуть. Тот путь, по которому я шел в то время, кажется мне единственным и на этот раз.
— Но что же это за путь?
— Ничего не предпринимать.
Укажи мне путь, по которому мне идти
Давид вновь остался один. Медленно и спокойно он прошел через весь свой сад, разбитый на кровле. Наконец, остановившись, он заговорил сам с собою: «Я ждал, Авессалом, ждал и наблюдал много лет. Я спрашивал себя снова и снова: что в сердце этого юноши? Но теперь я знаю: ты хочешь сделать немыслимое. Ты хочешь расколоть царство Самого Бога. Все остальное — только разговоры».
На мгновение Давид задумался. Затем тихим, но исполненным глубокой скорби голосом произнес: «Авессалом — не боится — разделить — Царство Бога!»
«Теперь я знаю наверняка. Он ищет сторонников. По крайней мере, он их не отвергает! Он кажется необыкновенно чистым и благородным и тем не менее он — за раскол. Число его сторонников растет, хотя он убедительно утверждает, что их у него нет».
Давид долго смотрел вдаль и, казалось, ни о чем не думал. Затем, не без иронии, он продолжил размышлять сам с собой: «Хорошо, добрый царь, на один вопрос у тебя есть ответ. Ты среди разделения и, скорее всего, лишишься трона. Теперь второй вопрос, — он помолчал, поднял руку и почти обреченно спросил себя, — что ты будешь делать? Царство твое на волоске. Похоже, у тебя два выбора: потерять все или стать Саулом. Ведь только так можно остановить Авессалома.
…Так что же? Становиться ли мне Саулом теперь, в моей старости? Господи, Ты ждешь моего решения?» — вопросил вслух Давид.
За спиной не замедлил прозвучать ответ:
— Добрый царь, он не был Давидом с тобой.
Давид обернулся. Это был Авесса, подошедший без доклада.
— Людное, однако, место, эта терраса, — ответил Давид на появление старого соратника.
— Господин? — произнес Авесса со всей почтительностью.
— Я просто хотел сказать, что без посетителей я сегодня и не был. И это в день, когда я предпочел бы быть один. Ты что-то мне сказал?
— Только то, что Авессалом не проявлял к тебе такого же отношения, как это делал бы молодой Давид.
— Да, я никогда не бросал вызова Саулу. Никогда не пытался разделить царство во время его правления. Это ли ты имеешь в виду?
— Более того, — отвечал Авесса твердо, — Саул питал злобу к тебе и превратил твою жизнь в пытку. Ты же отвечал только почтением и внутренним страданием. Все зло, происходившее в те дни, шло лишь с одной стороны. Все падало только на тебя. Притом, что ты мог бы разделить царство, а, возможно, и сбросить Саула. Но вместо этого ты предпочел покинуть царство. Ты бежал, чтобы не быть причиной разделения. Ты рисковал своей жизнью ради единства и закрывал уста и глаза на все несправедливости. У тебя было больше причин для восстания, чем у кого бы то ни было другого в истории этого царства или любого иного. Авессалому же придется изрядно потрудиться, чтобы представить сколько-нибудь значимые обиды. Разве Авессалом когда-нибудь вел себя, как ты? Скажи, Авессалом когда-нибудь уважал тебя? Разве отказывается выступать против тебя? Авессалом отказывается от сторонников? Разве Авессалом покидает страну, чтобы предотвратить ее разделение? Разве Авессалом переносит страдания молча, в одиночестве? И в чем эти страдания? Посетило ли его какое зло вообще? Нет, он только чист и благороден!?
Последние слова Авесса будто отрубил. Затем продолжил, уже с нескрываемой скорбью:
— Повод для его недовольства ничтожен, в сравнении с твоими справедливыми обидами на Саула. Ты никогда не обращался с Саулом плохо. И ты никогда и никоим образом не был несправедлив к Авессалому.
— Похоже, у меня дар заставлять стариков и молодых ненавидеть меня без причины, — прервал с горькой усмешкой Давид Авессу. — В моей юности на меня нападали старики, когда состарился — нападают молодые. Замечательное достижение…
— Я к тому, — продолжал Авесса, пропустив замечание царя, — что Авессалом — не Давид. Поэтому я спрашиваю тебя: почему ты не хочешь остановить его восстания? Останови его, этого жалкого…
— Осторожно, Авесса! Помни, кто он! Ты не должен говорить плохо о сыне царя.
— О, добрый царь, я лишь напоминаю, что ты ни разу не поднял меча или копья против Саула. А Авессалом день и ночь готовит выступление против тебя. И однажды — очень скоро — он поднимет против тебя армию. Нет, — народ! Наш народ! Молодой Авессалом — не Давид в молодости. Я советую тебе его остановить.
— Ты просишь меня, Авесса, чтобы я стал Саулом, — тяжело ответил Давид.
— Нет, я просто прошу тебя остановить его.
— Если я остановлю его, останусь ли я Давидом? Чтобы это сделать, я должен быть или Саулом, или Авессаломом.
— Мой царь, прости, но я скажу тебе с любовью: иногда я думаю, что ты немного не в своем уме.
— Что ж, я вижу, почему, — усмехнулся Давид.
— Но, дорогой царь, Саул был плохим правителем. Авессало является в некоторой степени его юношеским повторением. И только ты постоянен. Ты навсегда — пастушок с сокрушенным сердцем. Скажи мне правду, что ты собираешься делать?
— До настоящего времени я колебался. Теперь я знаю точно: в юности я не был Авессаломом, а в старости — не стану Саулом. В юности, по твоим собственным словам, я был Давидом. И в старости попытаюсь им остаться. Даже если это мне будет стоить трона, царства и, возможно, головы.
Авесса некоторое время молчал. Затем медленно, пытаясь убедиться, правильно ли он понял смысл сказанного Давидом, произнес:
— Ты не был Авессаломом. Ты не хочешь стать Саулом… В таком случае, государь, если Вы не хотите силой подавлять Авессалома, то я предлагаю нам приготовиться к бегству, потому что он наверняка отнимет у Вас царство.
— Так же наверняка, как царь Саул убил пастушка, — ответил старый мудрый царь.
