«Ведь это и есть состояние смерти. И теперь я знаю, что я — душа и что я могу существовать отдельно от тела. Я всегда буду помнить об этом, чтo видел все собственными (пусть не физическими) глазами».
Это открытие настойчиво напоминало о себе все то время, что я провел в невесомом состоянии Над своей опустевшей материальной оболочкой. Я доказал себе реальность бессмертия самым надежным, моему мнению, способом — я просто умер, а затем воскрес! Я продолжал смотреть на покинутые мною горизонтально лежащие останки и не переставал удивляться: неужели эта пустая оболочка и есть что я на протяжении многих лет считал самим особою? Только сейчас я с предельной ясностью осознал, что это всего лишь масса неразумной, бессознательной и грубой материи. Глядя в свои незрячие бессмысленные глаза, я невольно ощутил нелепость и даже комизм общепринятого человеческого самовосприятия. На самом деле мое тело было всего лишь темницей, в которую был заточен настоящий «Я», но теперь я вырвался на свободу. Время от времени я рождался на этой планете, благодаря очередному физическому организму, который я долгое время ошибочно принимал за свою истинную и главную сущность.
Сила притяжения на меня теперь совершенно не влияла, и я в буквальном смысле парил в воздухе со странным ощущением, что я не то пребываю в подвешенном состоянии, не то чувствую твердую опору у себя под ногами.
Неожиданно рядом возник все тот же старый жрец — по-прежнему серьезный и невозмутимый. Подняв вверх глаза и придав лицу еще более возвышенное выражение, он благоговейно произнес:
— О Амон, о Амон, сущий на Небесах, обрати лик свой на мертвое тело своею сына и прими его к себе в мир духа. Да будет так. — А затем обратился уже ко мне:
— Теперь ты усвоил этот великий урок. Человек не может умереть, ибо душа его рождена из Бессмертия. Передай же эту истину людям доступным им языком. Смотри!
И тут рядом со мной прямо из пустоты выступило уже почти забытое лицо женщины, на чьих похоронах мне пришлось присутствовать более двадцати лет тому назад; а потом появилось знакомое лицо мужчины, который был мне больше чем другом и которого я в последний раз видел двенадцать лет назад, когда его тело положили в гроб; и, наконец, улыбающееся лицо ребенка, погибшего случайно упав с высоты.
Все трое умиротворенно смотрели на меня, и вновь я услышал их добрые голоса. Совсем немного длился мой разговор с так называемыми «умершими», чьи лики вскоре вновь растаяли в темноте.
— Они живы, также как и ты, и как жива пирамида, которая видела на своем веку гибель половины мира, — сказал верховный жрец. — Знай же, сын мой, что в этом древнем храме хранится забытая летопись древнейших рас человеческих и Завет, заключенный ими со своим Творцом через Его первых великих Пророков. И еще знай, что во все времена сюда указывали дорогу избранным, дабы показать им этот Завет, и они, вернувшись к ближним своим, становились с тех пор хранителями этой великой тайны. Вернись и ты и унеси с собой наше предостережение: если люди забывают своего Творца и начинают смотреть друг на друга с ненавистью, как это делали вожди Атлантиды — во времена которых и была построена эта пирамида — они гибнут под тяжестью своих собственных беззаконий. Так погибли и люди Атлантиды. Не Творец утопил Атлантиду, но себялюбие, жестокость и духовная слепота тех, кто жил на этих обреченных островах. Творец любит всех, но жизнью людей управляют незримые законы, которые Он установил для них.
Разумеется, я сразу же загорелся желанием увидеть этот Завет, и дух, должно быть, прочел мои мысли, поскольку поспешно сказал:
— Для всякой вещи есть свое время. Не сейчас, сын мой, не сейчас.
Я был обескуражен.
Несколько секунд он молча смотрел на меня.
— Еще ни одному человеку из твоего народа не было позволено взглянуть на него, но поскольку ты
— человек, сведущий в этих материях и пришел к нам с доброй волей и пониманием в сердце, ты получишь за это награду свою. Иди со мной!
И тут начались еще более странные вещи. Мне показалось, что я проваливаюсь в забытье, мое сознание на миг погасло, и следующее, что я потом увидел: мы — я и жрец — находились уже в совсем другом месте. Это был длинный коридор, освещенный мягким светом, хотя вокруг не было видно ни окон, ни каких-либо светильников. Я подумал поначалу, что свет исходит от моего окруженного ореолом попутчика и от тянувшейся за мной мерцающей эфирной полосы, но вскоре понял, что только нас двоих было бы явно недостаточно для освещения всего коридора. Его стены были сложены из яркого камня, похожего на розоватого цвета терракоту, с едва заметными стыками между отдельными блоками. Пол коридора вел вниз под точно таким же углом, что и входной тоннель пирамиды. Всю конструкцию можно было без преувеличений назвать совершенной. Коридор имел прямоугольную форму; потолки были не слишком высоки, но никаких неудобств это не создавало.
Мне так и не удалось обнаружить таинственный источник света, и все же в тоннеле было светло, будто сами его стены обладали фосфоресцирующими свойствами[3].
Верховный жрец приказал мне следовать за ним вниз по коридору.
— Не оглядывайся назад, — предупредил он, — и даже не поворачивай головы.
Мы немного спустились вниз, и я увидел перед собой в дальнем конце тоннеля вход в большую, похожую на храм комнату. Я не сомневался в том, что нахожусь где-то внутри пирамиды или же под нею, но я никогда раньше не видел ни этого коридора, ни этой комнаты. Очевидно, они были хорошо спрятаны, и по сей день их так никто и не смог найти. Я был ошеломлен этим открытием, и единственным моим желанием стало — узнать, где же расположен вход в этот коридор. Мне все же пришлось повернуть голову, чтобы хоть мельком взглянуть назад, где я надеялся увидеть какую-нибудь потайную дверь. Я не помнил, как очутился в этом коридоре, но в дальнем его конце увидел нечто, похожее на выход, заложенный прямоугольными блоками и, как мне показалось, замурованный цементом. Некоторое время я пристально смотрел на голую стену, но затем меня словно отбросила в сторону какая-то непреодолимая сила, видение коридора исчезло, и я снова повис в пустоте. И вновь услышал слова:
— Не сейчас, не сейчас, — прозвучавшие как эхо.
А несколько мгновений спустя я опять увидел свое лежащее на камне неподвижное и бесчувственное тело.
— Сын мой, — донесся до меня тихий голос верховного жреца, — не так важно, найдешь ты эту дверь или нет. Главное, чтобы ты отыскал скрытый коридор, ведущий в твой собственный разум, и по нему добрался до тайного храма своей собственной души. Там ты найдешь нечто поистине великолепное. Тайна Великой пирамиды — это тайна твоей собственной сущности. Все потаенные комнаты и древние летописи заключены в тебе самом. В том и заключен урок Великой пирамиды, что каждый человек должен стремиться проникнуть в самого себя, добраться до неведомого средоточия собственного существа и найти в нем свою душу, достичь невидимых глубин собственного храма и открыть для себя его самые сокровенные тайны. Прощай!
Тут мысли мои смешались в каком-то неведомом, подхватившем меня водовороте; казалось, он затягивает меня, заставляя спускаться все ниже и ниже. Меня охватило странное оцепенение, и я почувствовал, что снова погружаюсь в физическое тело; я напряг всю свою волю, пытаясь пошевелить окаменевшими мускулами, но безрезультатно, и, наконец — потерял сознание…
Когда я опять открыл глаза, то все равно не увидел вокруг ничего, кроме сплошной темноты. Оцепенение понемногу прошло, и я, нащупав рукой фонарик, зажег свет. Я был по-прежнему в Царской комнате, и все еще под сильным впечатлением от только что пережитого (скажу больше — эмоции настолько переполняли меня, что я даже вскочил со своего каменного ложа и закричал, заставив всю пирамиду оглушительным эхом отозваться на мой возглас). Но вместо того, чтобы ощутить под собой знакомый каменный пол Царской комнаты, мои ноги провалились в пустоту. Хорошо еще, что в самый последний момент я успел уцепиться обеими руками за край каменного блока и всем телом прижаться к его поверхности. Только это и спасло меня от падения. Я сразу же понял, что произошло. Не осмотревшись как следует, я соскочил с каменной глыбы с дальней ее стороны и как раз угодил в яму, выдолбленную в северо-западном углу комнаты.
