Отчего богатые люди, тратящие громадные деньги на отделку своих пышных помещений, украшающие столы для затеваемых ими званых обедов цветами на несколько десятков рублей, — отчего эти люди никогда не украсят в праздничный день иконостаса цветами, не пожертвуют венка живых цветов на образ, перед которым поют «величание» и к которому прикладывается народ? Сколько тепла может внести в дело веры живое усердие к храму и его украшению!
Во всяком приходе должен бы составляться кружок ревнителей — мужчин и женщин разного возраста, от детей до стариков, который бы занимался содержанием храма в порядке и чистоте и постоянным его украшением, со всем тем что живая, порывистая мысль и горячее усердие могут внести в украшение храма красоты, смысла и чувства.
Люди, знающие обряды всех религий, единогласно утверждают, что ничто не может сравниться с православными молениями о загробной участи отошедших к Богу православных. Действительно, скорбь Православной Церкви об ушедшем чаде проникнута необыкновенной теплотой и непоколебимой надеждой. Православная Церковь не только не отступается от своего умершего члена, но проявляет о нем особую заботливость. Труп для православного не есть куски тлеющей материи, а оставленный духом храм живого Бога.
Поэтому покойник одет в светлую, большею частью никогда не надеванную еще одежду, кладется в гроб, обставляется горящими свечами, на грудь ему кладут икону, на чело надевают венчик, как знак Христовой в нем победы. Над ним совершаются панихиды, в которых все время звучит мысль о продолжении жизни, о непрерывной связи его с живыми людьми. Во время отпевания в погребальных песнях усопший как бы говорит со стоящими друзьями, а они взывают к нему.
У гроба усопшего, а в семьях ревностных и еще сорок дней по смерти, читают Псалтирь, чтобы отогнать от души нечистого духа. Подобно тому как царь Давид отгонял пением псалмов своих духа тьмы от охваченного им царя Саула, ту же силу эти псалмы имеют над темными духами и теперь — вот почему по покойному читается Псалтирь.
Затем самое высшее добро, какое оказывает Церковь умершему, — это есть поминание его на проскомидии. На этом вопросе надо подробно остановиться по его важности.
Та часть, которая вынимается из просфоры с произнесением имени живого или умершего лица, знаменует собою душу этого человека. В конце литургии, после приобщения верных, все эти частицы ссыпаются в чашу и проникаются, таким образом, животворящею Кровью Христовой. Над ними произносятся священником слова: «Омый, Господи, грехи поминавшихся здесь Кровию Твоею честною».
При этом видимом соприкасании частей просфор с Кровью Христовой происходит невидимое соприкасание души поминаемого человека с существом Божиим. Души светлые ощущают при этом особую радость — одинаково, будут ли они находиться в теле или, по окончании земной жизни, вне тела; души злые — некоторую тревогу от соприкосновения с высочайшей сферой, от которой они так далеки; все же — ощутительную пользу.
До какой степени для душ важно поминание их на проскомидии, можно судить из нескольких рассказов о достоверных событиях.
Один священник, вновь поступивший в приход, в течение нескольких ночей видел во сне своего предшественника, окованного цепями и со страшным выражением на лице, очевидно, в тяжелой муке о чем-то его упрашивавшего. Наконец в одном из снов этот священник указал своему заместителю на церковный жертвенник.
Встревоженный этим сном, молодой священник осмотрел все вокруг жертвенника и нашел запиханными между жертвенником и стеной многочисленные записки, которые в свое время были поданы прихожанами для поминания их родных на проскомидии. Очевидно, священник по нерадению эти записки бросал за жертвенник, не читая их.
Молодой священник, совершая проскомидию, усердно помянул всех записанных лиц и в его следующем сне опять увидал старого священника. На этот раз он был с веселым лицом, освобожденный от цепей, и поклонился в ноги своему заместителю.
Еще более замечательный рассказ передается из уст в уста в Москве.
В одном из приходов московских, у Девичьего поля, был священник, страдавший запоем. Он был человек кроткий и хороший, но несчастная страсть дошла до такой степени, что прихожане тяготились таким батюшкой и неоднократно просили митрополита Филарета избавить их от запойного священника.
Была написана резолюция об увольнении его из прихода и вечером доставлена к митрополиту. Митрополит хотел подписать это определение, но почему-то раздумал и, оставив бумагу на столе, ушел в свою спальню. Уснув, он увидел странный сон. Он увидел себя окруженным какими-то страдающими людьми. Большинство из них были убогого вида, были люди с раскроенными черепами, облитые кровью, с ранами в груди. Все они, наступая на митрополита, требовали у него прощения для того священника.
Проснувшись вскоре, глубокой ночью, митрополит решил, что это «искушение», и, вставши, отправился в кабинет, чтобы подписать резолюцию об удалении батюшки, и вновь какая-то сила удержала его. Он вернулся в спальню, заснул и снова был окружен теми же людьми, которые просили его помиловать священника с еще большею настойчивостью. И снова, проснувшись, митрополит пошел в свой кабинет, и снова какая-то сила помешала ему подписать бумагу. Снился ему в ту же ночь этот сон и в третий раз, причем эти люди кричали ему:
«Оставь его, не трогай! Он нам нужен!»
Все это показалось митрополиту, который был вообще всегда настроен очень мистически и верил в глубокую связь между двумя мирами, необычайным; он решил лично переговорить со священником и немедленно, ранним утром, послал за ним.
Когда священник явился к митрополиту, митрополит сказал, что собирается его уволить за его нетрезвое поведение
— Виноват, владыко, — говорил священник, — не отрицаю своей вины, достоин наказания.
— Скажи мне, — продолжал митрополит, — у тебя в жизни есть какая-то тайна, открой мне ее.
— Весь я грешен, — говорил батюшка, — и попираю недостойной жизнью своей свой священнический сан. Но одно исполнял я всегда с усердием и ревностью: поминовение усопших. Если я встречаю чьи-нибудь похороны, я провожаю покойника до могилы, спрашиваю его имя, записываю себе и неопустительно его поминаю. Я поминаю всегда лиц, которые умерли без покаяния, поминаю утопленников и удавленников, самоубийц, погибших нечаянной и жестокой смертью, — всех, кого некому поминать.
— Великое дело делаешь ты, — сказал митрополит Филарет, — и те люди, о которых ты молишься, в свою очередь ходатайствуют о тебе.
И митрополит рассказал священнику свой сон.
— Продолжай свое богоугодное и человеколюбивое дело, — сказал митрополит, — и, получив из другого мира указание, постарайся избавиться от своей страсти.
Не замечателен ли этот рассказ, который убеждает нас в том, до какой степени важно для людей поминовение их за проскомидией и как чутки души усопших к этим молитвам за них людей живущих.
От известного в Петербурге духовника, имевшего громадный духовный опыт, почившего протоиерея отца Алексия Петровича Колоколова, пишущему эти строки довелось слышать замечательный рассказ о силе поминовения души за проскомидией.
Пришел к нему однажды духовный сын его, значительный сановник. Исповедав ему грехи, тяготившие его совесть, он закончил свою исповедь признанием:
— Есть несколько лиц, которые настолько враждуют со мной, что стараются опорочить меня пред государем… Я ненавижу этих людей, презираю их и никогда им не прощу.
Отец Алексий стал доказывать ему, насколько не соответствует духу христианства такое его расположение. Но сановник все стоял на своем.
— Нет, — говорил он, — эта ненависть выше моих сил, с ней я и умру.
Тогда отец Алексий объявил ему, что в таких чувствах он не может допустить его до причастия.
— Вы должны, — говорил он ему, — осилить себя и совершить то, о чем так определенно говорил Христос: «Аще убо принесеши дар твой ко олтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой». Вот как мы с вами поступим. Вы должны заставить себя молиться за ваших обидчиков, вы должны поминать их на проскомидии. Первые дни это будет для вас тяжелым усилием, потом же это будет становиться для вас легче. В ту минуту, когда частицы, за них вынутые, будут соприкасаться с Кровью Христовой, их дух будет соприкасаться с живою святынею Христа. Так как они злы по природе своей, то это соприкасание будет для них болезненно, и можно ожидать в первое время, что они будут еще более на вас злобствовать. Но вы продолжайте свое дело, и это частое, неведомо для них совершающееся прикосновение души их со Христом окажет на них в конце концов свое действие.
