Сановник обещал наконец отцу Алексию исполнить его совет. На этом они и расстались. Прошел год. Сановник снова стоял перед отцом Алексием на исповеди и говорил:
— Батюшка, все то, что вы говорили, так в точности и сбылось. Употребляя над собою величайшее усилие, я заставил себя поминать их имена на проскомидии, для чего часто нарочно заходил даже и в будние дни в церковь. С ними произошло сперва какое-то ожесточение, так что козни их против меня усилились. А потом каким-то необъяснимым образом их вражда ко мне стала сглаживаться. И теперь между нами не только нет вражды, но водворились совершенно мирные и согласные отношения.
Можно сказать, что мистическая сила этого поминовения на проскомидии открывает громадные горизонты.
Что делать тому, кто видит дорогое для него существо нравственно гибнущим? Что делать тому, кто чувствует направленную на себя беспричинную вражду? Как поступать, когда люди близкие, имеющие в себе много светлых, отрадных качеств, лишены совершенно веры, а другой любящий человек, хотя бы ценою своей жизни, хотел бы открыть им закрытый для них путь веры?
Вот тогда и надо прибегнуть к силе Евхаристии, поминая людей на проскомидии.
Вспомним ту Монику, сын которой, будущий великий учитель веры, Августин, впал в ересь и в грех. Неустанно вопияла она к Богу о том, чтобы Господь вернул его на путь веры и добродетели. И этот возврат совершился. И, спасши молитвами своего сына, Моника вскоре отошла к Богу, а сын ее получил столь значительное и трогательное наименование: «сын столь многих слез».
Пример этой матери, дважды родившей своего сына — для жизни и для неба — и дважды выстрадавшей его рождение, должен быть всегда перед глазами тех, у кого близкие люди гибнут в неверии и пороках.
Какое другое врачевство может быть более действенным для души, как помимо воли и ведома человека соприкосновение его к святыне Христовой? Душа имеет свои пути, недоступные людскому уму, она имеет свою силу восприятия помимо обычных путей мысли. Она имеет свою область благодатных чувств.
Пусть человек будет совсем погружен в страсти, пусть распален ненавистью и ухищренною враждою, пусть его уста отрицают Бога. Что в том, когда над его душой производится спасительная работа, когда ее подводят к святыне Христовой, когда на нее льются и просвещают ее животворные лучи сияющего, торжествующего и чудотворящего Солнца — Христа!
Если иногда вражда возникает между иноками строгого монастыря, то мудрейшие из иноков не спешат объясниться словами, не спешат раздражаться от незаслуженно направленной на них вражды. Они прибегают к способу, давно испытанному между верующими людьми, — усиленно поминают враждующих против них людей на проскомидии, и Господь невидимо умиряет этих людей.
Так и вы. Если, несмотря на все человеческие усилия и на все ваше великодушие, вы будете чувствовать злобу, распалившуюся на вас, если дорогие вам люди вопреки ваших просьб и уговоров будут предаваться той жизни, которая убивает душу, если люди, вам близкие, в ослеплении своем будут отрицать Божество, — умирите тогда вашу скорбь надеждою, что есть сила Христова, против которой не устоит никакая страсть, никакая вражда, никакая слепота… Днями, месяцами, годами поминайте их упорно, и тем вы будете совершать над ними благотворную очистительную работу. И если даже вам покажется, что вера ваша не сотворила над ними ожидаемого чуда, знайте, что вы много сделали им для их судьбы и вечности.
Блаженна будет та душа, которая, живя в теле, стремилась к области Божественной. Изгнана будет от лицезрения Христа та, которая от Него отвертывалась. А ведь вашими молитвами и вашим проскомидийным поминовением этой души вы ее соприкасали с Источником света, и она, без ведома самого человека, совершала тот путь приближения к Богу, который необходим для спасения.
Старец Серафим Саровский многим говаривал: «Поминай родителей моих Исидора и Агафью». Сам великий праведник, дерзновенный в молитвах своих к Богу, он тем не менее желал и искал церковных за родителей своих молитв.
Многие люди, чтущие праведников, вынимают просфоры за упокой их родителей: за Евдокию, мать митрополита Московского Филарета, которую он так горячо почитал, за Кирилла и Марию, родителей преподобного Сергия.
По полному смысла усердию православных, ко гробницам «боярина Кирилла и Марии», в двенадцати верстах от лавры, в Хотьковом монастыре, заходят большинство богомольцев, идущих на поклон к игумену Сергию, и поучаются высоте сыновних чувств его: как ни влекло его в уединение, он не раньше ушел из мира, чем схоронил их.
Если поминать людей близких, любимых составляет христианскую добродетель, то еще выше — заботиться о судьбе таких людей, о которых некому заботиться.
В русском народе всегда находились самоотверженные люди, которых глубоко поражало положение несчастных бездомных скитальцев, людей, умерших на чужих руках, убитых на дороге, замерзших, потонувших, самовольно ушедших из жизни.
Мы видели пример того, как нужны для таких людей церковные о них молитвы и как эти люди умеют быть благодарны таким добровольным за них молитвенникам. Преподобный Даниил Переяславльский близко принял к сердцу положение несчастною смертью погибших людей.
В Древней Руси, при грубости нравов и младенческом положении полиции, постоянно на дорогах, и в городах, и в селах, находили убитых, причем оставались неоткрытыми и виновники убийств, и даже имена убитых. Для погребения таких тел, а также замерзших, утопленников, самоубийц, бедняков, умерших во время эпидемии, существовали по городам братские могилы
— большие ямы, называвшиеся скудельницами. Обычно в продолжение года складывали в незасыпанную яму тела. А один раз в году, в четверг перед Троицыным днем (Семик), над похороненными совершали отпевание, яму засыпали и в тот же день выкапывали новую. Обряд этот назывался «проводить скудельницы», и на него, как на благочестивый подвиг, собирались все горожане.
Когда в Переяславле, в Горицком монастыре, начал свой иноческий подвиг преподобный Даниил, покойников было особенно много, вследствие свирепых разбойничеств атамана Симона Воронова. Обилие мертвых тел, особенно находившихся вдали от поселений, затрудняло их перенесение в переяславльскую скудельницу. Многие тела оставались на растерзание зверей и птиц и на гниение непогребенными.
Мысль об этих неотпетых покойниках угнетала инока Даниила. Ему казалось ужасным быть застигнутым внезапно смертью, не будучи похороненным по христианскому обряду. И он стал подбирать убитых и умерших на дорогах, в лесах, на полях. Он просил других сообщать ему о таких найденных покойниках и даже платил за это.
Ночью выходил он из монастыря, на своих руках переносил несчастно погибшего на Божедомье, отпевал его и клал в скудельницу. Над этими скудельницами он думал: «Сколько, быть может, истинных и верных душ лежит тут, а мы, грешные, пренебрегаем ими, не удостаиваем их погребения при церквах, не поминаем их за Божественною литургиею». И стал он мечтать о том, чтобы устроить над этими скудельницами церковь и приносить по схороненным здесь поминовенные молитвы и вынимать за них части на проскомидии. И Бог эту мечту ему осуществить помог. Таково начало Даниилова Переяславльского монастыря.
Мы не будем много распространяться о том, как угодна Богу такая жертва любви и как она всем доступна. Скажем только о том, что в Италии есть братства, которые хоронят одиноко умерших людей, хоронят так, как бы эти люди не были схоронены и тогда, если бы имели родных. Все братство собирается в торжественной процессии, отдавая долг любви человеку, им неизвестному, и чрез это возвышая цену своего подвига.
Об основателе знаменитой московской Третьяковской галереи рассказывали, что он имел обычай, встретив покойника, всегда проводить его до могилы. Вообще люди, стремящиеся к добрым делам, имеют всегда обширное поле для них в семьях, только что пораженных утратой, потому что в большинстве случаев эти утраты сопряжены с непосильным расходом на похороны, а часто вслед за смертью главы семьи вся семья бывает обречена на тяжелую бедность.
Какую теплоту православному религиозному миру придает установленное в нем почитание святых.
«Се что добро или что красно, еже жити братии вкупе». Сиротливо чувствует себя человек, которому не с кем поделиться чувствами и мыслями, который одинок в своей духовной жизни. Какая-то отрада испытывается, когда человек окружен людьми верующими, как он, кланяющимися тому же Богу, полными тех же чаяний и упований…
Но отношения с живыми людьми, с которыми вы даже сошлись в области высших идеалов, могут быть нарушены каким-нибудь несогласием. Ведь земля не знает ни в чем совершенства. Вам нужны такие друзья, которые были бы выше и лучше вас, могли бы стать вашими руководителями и поручителями за вас перед Богом.
