Если же праведность, полученная человеком в крещении является скорее возможностью, чем действительностью (в смысле, конечно, полного подобия природы), если она только есть семя, тогда дальнейшая жизнь становится весьма ясной и понятной.
Протестант не объяснить нам, почему и зачем он живет после крещения. Католик может, правда, сказать, что он желает увеличить свой венец, хочет к полученной Христовой праведности прибавить своей. Но это уже будет его сверхдолжная заслуга и зависеть будет от его личного желания: долг его только не грешить, чтобы не потерять праведность. Представим, что у него желания увеличить, и без того велики, дар нет; тогда дальнейшее пребывание возрожденного на земле потеряет всякий смысл и содержание. Если же праведность крещения – только зачаток, тогда человек должен его развить, должен осуществить, иначе он напрасно обещал Богу быть праведным. Человек, не развивший полученного семени вечной жизни, не только не увеличивает своего венца, но теряет и то, что имеет: за зарытый в землю талант человек не только не получит похвалы, но и потерпит наказание, хотя и может он оправдываться, что зарыл из боязни потерять (Мф. XXV, 24 – 30).
„Святое крещение, по выражению св. Афанасия Александрийского, отверзает нам (только) путь к просвещению» [410], только дает нам возможность начать свое спасение. „Приявший баню пакибытия, говорит св. Григорий Нисский, подобен молодому воину, только что внесенному в воинские списки, но еще ничего не выказавшему воинственного или мужественного. Как он, повязавши пояс и облекшись хламидою, не считает себя тотчас же храбрым и, подходя к царю, не разговаривает с ним дерзостно, как знакомый, и не просит милостей, раздаваемых трудившимся и подвизавшимся: так и ты, получив благодать, не думай обитать вместе с праведными и быть причтенным к лику их, если не претерпишь многих бед за благочестие, не будешь вести борьбы с плотно затем с дьяволом и мужественно не противостанешь всем стреляниям лукавых духов» [411].
Человек получил благодать, определился к добру; но „во всяком разумном естестве без числа бывают перемены и с каждым человеком ежечасно происходят изменения» [412]. Привычная стихия греха остается пред сознанием в качестве искушающего начала и находит себе более или менее сочувствия и в природе человека. Поэтому, при невнимании со стороны крещенного, умерщвленная вражда против Бога и его святого царства может воскреснуть вновь и сделать напрасным принятие таинства. „Не станем, говорит св. Григорий Нисский, оживлять в себе вражды, но нашею жизнью покажем, что она мертва, дабы нам ее, хорошо умерщвленную Богом при спасении нашем, не воскрешать в себе на гибель душ наших гневом и памятозлобием, совершая злое воскрешение того, что вполне умерло» [413]. Благодатное царство зачалось в человеке, но еще не завоевало всей его природы, не уподобило ее себе всецело. „Бывает, говорит преп. Макарий Египетский, и то, что в ином есть благодать, а сердце еще нечисто» [414]. Нечто подобное имеет место и при таинстве: человеку предстоит борьба с остатками своего прежнего бытия, с греховными навыками, с привычкой вообще жить по стихиям мира. Только после этой борьбы, когда изглаждена будет возможность греха, цель человека можно считать достигнутой и его спасение вполне совершенным. „Омовение, говорит св. Василий Великий, само по себе недостаточно, чтобы омываемого довести до белизны снега иди волны, а нужны дела и не малая тщательность; так что омовение производит очищение от скверны, а суд сиру и оправдание вдовицы доставляют и белизну равную белизне снега или волны [415]. Или, как говорит св. И. Златоуст, „если нужно получить царствие небесное, то недостаточно освободиться от греха, но еще нужно много упражняться и в добродетелях. Ибо от порочных действий нужно удерживаться для того только, чтобы освободиться от геенны (вот смысл жизни с правовой точки зрения); но чтобы наследовать царствие небесное необходимо стяжать добродетель» [416].
Кто освободился от греха в крещении, тот за прежние грехи, конечно, наказан не будет; но если он этим очищением и удовольствуется, то в царство небесное он все-таки не войдет. Необходимо над собой работать и после крещения, так как в противном случае все обещания человека, все его желания отселе быть праведным окажутся только пустым звуком: отвергнув прежнюю жизнь, человек должен начать новую, а не оставаться в безразличии. „Если, говорит св. Григорий Нисский, душа возненавидит греховную жизнь (to amartanein), усвоит себе по возможности добродетельный образ жизни и примет в себя благодать Духа, претворив ее в жизнь, то она станет вполне новою и воссозданною» [417]. Недостаточно, следовательно, возненавидеть греховную жизнь и отречься от нее, необходимо с корнем вырвать малейшие остатки ее; недостаточно определить себя к жизни по Христу, необходимо осуществить это определение, необходимо претворить принятую благодать в жизнь. В этом смысле и можно говорить, что благодать крещения может быть увеличена или уменьшена. „Духовная благодать, говорит св. Киприан Карфагенский, которая в крещении равно приемлется верующими, потом поведением и действиями нашими или уменьшается или умножается, подобно тому, как в Евангелии семя Господне равно сеется, но, по различию почвы, иное истощается, а иное умножается в разнообразном изобилии, принося плод в тридцать, шестьдесят или сто раз больше» [418].
Необходим, следовательно, продолжительный подвиг постепенного очищения, дальнейшего совершенствования, или восхождения от младенчества к возрасту мужа совершенна; конец же этого восхождения есть Богоподобие или святое общение с Богом, т. е. вечная жизнь. „ Соделывающий для нас душевную весну и надлежащим возделыванием Возращающий человеческое в нас (to anJrwpinon) сперва вместо побегов прекрасно извергает из естества все, что в нем есть земляного (gewdeV) и неполезного, очищая исповедью от излишеств, и потом уже правилами более образованной жизни налагая на него некоторые черты чаемого блаженства, как бы цветом каким провозвещает будущую сладость смокв» [419]. «Как скоро, говорит преп. Макарий, душа возлюбила Господа, похищается она из сетей (мира) собственною своею верою и рачительностью, а вместе и помощью свыше и сподобляется вечного царства, и, действительно, возлюбив последнее, по собственной своей воле и при помощи Господней, не лишается уже вечной жизни» [420].
Заключим и этот отдел словами преосв. Феофана, к которому уже не раз обращались мы за проверкой нашего понимания учения св. отцов. „Исполнивший все заповеди, пишет покойный святитель, благоукрашает свою душу всякими добродетелями и делает сердце свое храмом, достойным быть обителью Господа. Он (Господь) и вселяется в него тогда. Он в нем бывает с минуты св. Крещения и еще приискреннее приобщится с ним во св. причастии. Но, помогая ему в жизни святой, все еще не всецело успокаивается в нем, потому что, пока не водворятся в душе все добродетели чрез исполнение заповедей, – в ней все еще остаются следы страстей, – неприятен Господу запах греха. Он и не успокаивается в нем, как бы не доверяя ему, и еще только изготовляя Себе покойную в нем Обитель. Когда же душа освятится добродетелями, тогда уже Он благонадежно входит в нее, как в дом, и обитает спокойно, нетревожимый неприятными ему движениями греха и страстей» [421]. По выходе из водной купели крещения или из слезной бани покаяния, человек исходит „на то, чтобы очистить душу и тело от всего страстного и чувственного, сделав все естество наше чистым, устроить из него достойный храм Триипостасному Богу, в чем живот вечный, который пребудет по исходе отселе, вечным его достоянием» [422]. Обещав Богу в крещении идти по пути в вечное Его царство и приняв, с помощью благодати Божьей, неуклонное решение действительно идти этим путем, человек после принятия таинства и начинает идти, борясь с собой и все более и более преуспевая в познании Бога и уподоблении Ему, пока, наконец, не разрешится от этого мира и вступит в ту область света и святости, к которой стремился в этой жизни. Последующая жизнь, таким образом, не механический, побочный придаток, а необходимое дополнение свободно-охотного и вместе таинственного переворота, пережитого человеком в крещении.
С другой стороны, при православном понятии о сущности возрождения легко можно объяснить и то явление, что спасаются люди, умершие не только сразу после крещения, не заявив деятельно своей веры, но и до крещения (так называемое, крещение кровью).
Если сущность таинства в укреплении ревности человека к добру, то совершенно понятно, что эта ревность все равно делает его членом царства небесного и дает ему способность усвоить себе блаженство святости, хотя бы в настоящей жизни человеку пришлось ограничиться только одним словесным обещанием жить свято. Когда человек после крещения ничего не делает для своего совершенствования, хотя и имеет возможность это – знак, что он принял крещение только на половину, что любви к добру и желания святого общения с Богом у него на самом деле нет. Естественно такому человеку оказаться лишенным обещанной ему награды: он по настроению своей души чужд царству Божию. Но если человек не делал ничего только потому, что не мог, или потому, что смерть не допустила его исполнить свое обещание, тогда, конечно, царство небесное ему открыто: он всею душою его желает, всею душою хочет быть святым и со святыми, хочет идти за Христом. Его душа, следовательно, готова к созерцанию всесвятого Бога и к общению с Ним; это общение, потому, и будет его желанным уделом. „Разбойник, говорит преп. Ефрем Сирин, исповедавшись словесно спасается, потому что не было ему времени принести покаяние на самом деле; переменою своею (переворотом от вражды ко Христу к любви к Нему, от радости пред поруганием праведника к благоговейному признанию его святости и желанию хотя быть помянутым в царстве Поруганного) показал в себе он стремление обратиться и деятельно, если бы дано было ему время; как за слово можно быть осуждену в нечестии, так по слову же можно оказаться и благочестивым» [423]. И это потому именно, что Бог ищет не внешних поступков, не заслуг со стороны человека, чтобы не даром уступить ему блаженство в вечном общении с Собою, а ищет только способности к восприятию этого общения и дает его: не сколько Сам может или хочет дать, а сколько человек может вместить. „Человек, по мысли преп. Макария Египетского, будет наслаждаться обетованием в такой мере, в какой уверовав возлюбил оное, а не в какой трудился. Поелику дары велики, то невозможно найти достойных трудов. Но велики должны быть вера и надежда, чтобы ими, а не трудами измерялось воздаяние. Основание же веры – духовная нищета и безмерная любовь к Богу» [424]. Раз существует эта любовь к Богу, раз человек сознает в душе свое ничтожество без Бога и всею душою искренно устремился к Нему, тогда спасение ему будет даровано, хотя бы делами он и не успел заявить своего бесповоротного решения. „Только пожелавший доброго, а к совершению его встретивший в чем-либо препятствие, в силу этой невозможности в расположении души отнюдь не меньше обнаружившего свое решение чрез дела» [425].
