- Да, в общем-то, действительно, никакого, - пожал он плечами. - Просто ты пытаешься предпринимать некие действия, которые явно носят тренировочный характер, но делаешь это достаточно традиционно и довольно-таки примитивно. Что я с некоторым сожалением ненавязчиво констатирую...
- Тоже мне - констататор... Тюлень чертов.
Он внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал и зачем-то достал из кармана штанов чайную ложку.
Я прыгнул в воду и поплыл к утесу, возвышавшемуся в самой середине бухты из почти зеркально гладкой воды. Утренняя пробежка и два с небольшим километра плавания - четыреста комплекс, три по двести кролем, два по четыреста брассом и на четыреста метров ныряния по пятьдесят с доплыванием до ста... Если, конечно, нет шторма. Все, как обычно.
Когда я закончил и выбрался из воды на плиту, там уже никого не было. Я вытерся, оделся и поднялся наверх. Первые лучи солнца начинали заливать степь оранжево-розовыми потоками тепла.
Он стоял, повернувшись лицом на восток - к солнцу - и чего-то ждал.
Едва я, вскарабкавшись на обрыв, поднялся на ноги на самом краю, как он тут же начал двигаться, и это не было похоже ни на что, виденное мною ранее.
Его руки скользили по плавным замкнутым кривым невероятно сложной формы, словно просачиваясь сквозь воздух. Временами в движениях проскальзывали элементы ката каратэ. Но это были лишь элементы. Иногда кое-что напоминало ушуистские тао. Но это не было также и у-шу. Потом вдруг я видел движения тай цзи цюань, которые не были тай цзи. Элементы разных стилей цигун, вьет-во дао, казацкие перепрыжки и хлесткие тайские вертушки с характерным подъемом на носок вплетались в общий поток его движения, не становясь самими собой. И в то же время это было нечто целостное, непрерывное и непостижимо могучее. В любом малейшем шевелении каждого его пальца чувствовалась некая невыразимая полнота. Словно по его телу струились потоки чего-то, что придавало мышцам невиданную плотность, суставам - чуть ли не патологическую подвижность, а всем движениям - совершенно сюрреальную текучесть. Это было похоже на величественный танец, но он не просто танцевал. Я не понимал, откуда это мне известно, однако был уверен - танцуя, он что-то проделывает с солнцем, с потоком солнечного света. Я даже чувствовал, что вижу, как он всем телом пьет солнечный огонь. Мне видны были тонкие извилистые нити, протянувшиеся к его телу от солнечного диска. Я смотрел на них, не в силах поверить собственным глазам. Стеклообразно сверкая и неуловимо переливаясь всеми цветами и оттенками радуги, нити солнечного огня струились к середине его лба, ладоням, ступням, центру грудной клетки и к животу чуть ниже пупка. Плавными непрерывными текучими движениями он втягивал эти нити в свое тело и сматывал в три больших золотистых клубка - в голове, в груди и в животе, то есть как раз в тех местах, где, согласно схемам, должны были находиться три дан-тянь. Но до сих пор я видел только схемы в книжках и слышал чьи-то слова о киноварных полях, энергетических котлах, чакрах и Бог знает еще какой чепухе. Теперь же все было иначе: в обыкновенном нормальном теле обычного живого человека я созерцал три вихреобразно закрученных световых поля. Это настолько поразило меня, что я замер в неподвижности, завороженно наблюдая за тем, как он двигается. Я даже не мог сообразить - галлюцинации это, или я действительно что-то вижу. Он двигался все быстрее, быстрее, и быстрее... И потом вдруг - стоп...
Наматывание нитей на клубки прекратилось, танец сделался очень медленным, каждое его движение теперь излучало неукротимую мощь - некий поток поистине мозгокрушительного могущества. Неожиданно меня замутило. Словно потоки ураганного ветра растекались от плавно движущихся по непрерывным кривым рук и ног этого человека, проникали внутрь моего тела, и что-то делали с моим животом, сердцем и головой. Мне не нравилось ощущение, я чувствовал, что меня вот-вот вырвет, но изменить уже ничего не мог. Словно под гипнозом, я следил за каждым движением его пальцев, за каждым поворотом головы. Когда он делал оборот вокруг своей оси, я ощущал, как все пространство словно сворачивается в гигантский вихрь, и вихрь этот захлестывал меня звоном в ушах и диким приступом тошноты, которая тугим комом перехватывала дыхание и заставляла судорожно хватать разинутым ртом неуловимый и какой-то пустой воздух. После одного из его оборотов я не выдержал и, зачем-то склонившись над сорокаметровой пропастью, начал конвульсивно биться в приступе неудержимой рвоты. Однако рвоты как таковой не получилось, я смог выдавить из себя только горькую желчную слизь и отвратительные клочья какой-то коричневой дряни. Потом в глазах потемнело, невыносимо закружилась голова, и я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног...
Внезапный рывок сзади за волосы не дал мне сорваться с обрыва.
- Не нужно было смотреть на меня прямо в упор, - спокойно сказал он, - но ты сделал это и попался.
Я до сих пор не могу понять, что именно в тот момент потянуло меня к обрыву. Ведь вокруг расстилалась дикая степь, в которой можно было найти более чем предостаточно места для того, чтобы наклониться или даже встать на четвереньки и спокойненько вывернуться наизнанку. Достаточно было сделать несколько шагов, чтобы оказаться в полной безопасности. Он впоследствии утверждал, что ничего подобного в виду не имел, даже не подозревал, что все так обернется, и насилу успел схватить меня за волосы, чтобы не дать свалиться вниз. Не могу я понять также и того, почему после слова "попался" не съездил ему по физиономии и тем самым не поставил крест на развитии нашего с ним знакомства, а вместо этого сказал только: "Пошел ты..." и направился к своей палатке. Пройдя шагов десять, я вдруг ощутил мягкий плотный толчок в спину - настолько сильный, что чуть было не свалился с ног - и оглянулся. Он стоял на прежнем месте и пристально смотрел мне вслед.
- Тоже мне экстрасенс-инструктор международной категории, - сказал я. - Просто у меня голова закружилась... Устал, пока наверх по веревке карабкался...
- И часто ты так устаешь? - с усмешкой поинтересовался он.
- Иди ты на ..., - сказал я, подошел к очагу и принялся разводить костер. -
- Фи, сударь... Произносить ругательные слова - последнее дело для того, кто считает себя истинным воином. Ведь ты считаешь себя истинным воином, правда?
Я ничего не ответил, мгновенно разозлившись от ощущения своего бессилия и, видимо, поэтому презрительно сплюнул сквозь зубы, совсем как тогда, когда был подростком и таким способом пытался придать себе уверенность в собственных силах. Он усмехнулся и сказал:
- А еще многие настоящие мужчины имеют привычку артистически сплевывать сквозь зубы... Ужасная привычка... Как и привычка ругаться непристойными словами... И знаешь, почему? Вовсе не потому, что плевки создают проблемы для дворников и вызывают отвращение у тех, кто наблюдает процедуру презрительного плевания, а ругательные слова разрушают гармонию психологического пространства и оскорбляют слух тех, кто их слышит. Дворники, наблюдатели, пространство и слушатели как-нибудь с этим справятся... А вот сами те, кто плюется и ругается - едва ли... Даже если аккуратно сплевывают в урну, в плевательницу... ну, или в платочек - так, чтобы никто не видел, и ругаются молча - про себя, дабы не действовать на нервы окружающим... И уровень культуры здесь абсолютно ни при чем...
Он выдержал паузу. Я делал вид, что напрочь игнорирую произносимый им текст.
- И ты не поинтересуешься - почему? - продолжил он. - Напрасно... Но я все же возьму на себя смелость по этому поводу высказаться. Дело в том, что, походя избавляясь от некоторого количества слюны, человек теряет не только очень ценную физиологическую жидкость, но также и сгусток энергии, которой всегда заряжена слюна. Если же он сплевывает многократно, потери становятся весьма ощутимыми для его организма - как химические, так и энергетические... И в первую очередь это отражается не на здоровье, а на уровне его личной силы. И потому, пытаясь с помощью сплевывания, скажем, самоутвердиться, он достигает прямо противоположного эффекта...
Я упрямо молчал.
- А с ругательствами - и того проще. Помнишь, вчера я говорил о принципе действия звуковых вибраций? Даже мысленно произнося непристойное слово, человек генерирует в своей энергетической структуре поток соответствующих вибраций. Энергия бранных слов - липкая и вязкая. Она оседает внутри человека, склизкими комьями скапливается в его энергетической структуре и склеивает ее элементы, лишая их присущей им подвижности. Каждый элемент энергетической структуры функционально соответствует определенному аспекту сознания. Лишаясь некоторой части своих степеней свободы, он ограничивает также подвижность ума. Говоря проще, когда человек произносит, в особенности - мысленно, непристойные слова, он просто-напросто тупеет. К сожалению, тупеет также и тот, кто слышит непристойности, но в гораздо меньшей степени, нежели произносящий их. И дело здесь не в каких-то там морально-этических абстракциях общекультурного плана, а в чисто силовом или энергетическом раскладе.
