А они хотели сделать их свободными. Они разорвали их цепи, их наручники — потому что не было ключей. Но заключенные сильно сопротивлялись. Они не хотели выходить из тюрьмы. Они сказали: «Вы не понимаете нашего состояния. Человек, который шестьдесят лет был в таком положении, что он будет делать на воле? Кто будет обеспечивать его пищей? Здесь пищу дают, и он может отдохнуть в своей спокойной, темной камере. Он знает, что почти мертв. На воле он не сможет найти свою жену — что случилось с ней; его родители, вероятно, мертвы; его друзья, вероятно, мертвы или, скорее всего, совершенно забыли о нем.
И никто не даст ему работу. Человеку, который не работал шестьдесят лет, кто даст ему работу? — человеку из Бастилии, где держали самых опасных преступников? Одного слова „Бастилия“ будет достаточно, чтобы человеку отказали в любой работе. Зачем вы заставляете нас? Где мы будем спать? У нас нет домов. Мы почти забыли, где мы жили — должно быть, там уже живет кто-нибудь другой. Наши дома, наши семьи, наши друзья, весь наш мир сильно изменился за эти шестьдесят лет; мы не сможем пережить это. Не терзайте нас больше. Нас достаточно терзали».
В том, что они говорили, была своя правда.
Но революционеры — упрямые люди; они не слушали. Они заставили их выйти из Бастилии, но к ночи почти все вернулись назад. Они сказали: «Дайте нам еду, мы голодны».
Некоторые пришли посреди ночи и сказали: «Отдайте нам наши цепи, мы не можем спать без них. Мы спали пятьдесят, шестьдесят лет в наручниках, с цепями на ногах, в темноте. Они стали почти что частью нашего тела, мы не можем спать без них. Верните нам наши цепи, и мы хотим наши камеры. Мы были вполне счастливы. Не навязывайте нам свою революцию. Мы бедные люди. Вы можете совершать свою революцию где-нибудь в другом месте».
Революционеры были потрясены.
Этот случай показывает, что свобода от не обязательно во благо.
Такое можно наблюдать по всему миру; страны освободились от Британской империи, от Испанской империи, от Португальской империи, но их положение гораздо хуже, чем было тогда, когда они были рабами. Во всяком случае, они привыкли к своему рабству, они отбросили амбиции, они приняли такое свое положение как судьбу.
Свобода от рабства порождает хаос.
Вся моя семья участвовала в освободительной борьбе в Индии. Они все побывали в тюрьме. Их учеба была прервана. Никто не смог закончить университет, потому что перед экзаменами они были схвачены — кто-то провел в тюрьме три года, кто-то провел в тюрьме четыре года. А потом было слишком поздно начинать сначала, и они стали настоящими революционерами. В тюрьме они контактировали со всеми революционными лидерами; и потом вся их жизнь была посвящена революции.
Я был маленьким, но все равно спорил с отцом, с моими дядями: «Я могу понять — рабство отвратительно, оно обезличивает вас, унижает вас, оно мешает вам нести свое высокое звание человеческого существа; против этого нужно бороться. Но мне интересно, что вы будете делать, когда станете свободными? Свобода от понятна, я не против нее. Что я хочу выяснить и четко осознавать, так это что вы будете делать со своей свободой.
Вы знаете, как жить в рабстве. А вы знаете, как жить на свободе? Вы знаете, что в рабстве должен поддерживаться определенный порядок, иначе вас уничтожат, убьют, застрелят. Вы знаете, что на свободе вся ответственность за поддержание порядка будет лежать на вас? Никто не будет убивать, и никто не будет нести ответственность — вы должны нести ответственность. Вы спрашивали своих лидеров, для чего эта свобода?»
Но я так и не получил ответа. Они говорили: «Сейчас мы слишком заняты избавлением от рабства, о свободе мы позаботимся позже».
Я сказал: «Это не научный подход. Если вы сносите старый дом, если вы разумны, вы должны, по меньшей мере, подготовить план нового дома. А еще лучше сначала приготовить новый дом, а потом уже сносить старый. Иначе вы останетесь без дома и будете страдать — потому что лучше жить в старом доме, чем остаться бездомным».
У нас в гостях часто бывали великие лидеры индийской революции — и это был предмет наших постоянных споров с ними. Я так и не нашел ни одного лидера индийской революции, у которого был бы ответ, что они собираются делать со свободой.
Свобода наступила. Индуисты и мусульмане миллионами убивали друг друга. От этого смертоубийства их сдерживали британские вооруженные силы; их вывели — и по всей Индии начались бесчинства. Жизнь каждого была в опасности. Целые города горели, целые поезда горели, и людям не позволяли выходить из поездов.
Я сказал: «Странно. Это не происходило при рабстве, но происходит при свободе, а причина проста — вы не были готовы к тому, что такое свобода».
Страна разделилась на две части — они никогда не думали об этом. По всей стране царил хаос. У людей, которые пришли к власти, был определенный опыт, но это был опыт сжигания мостов, сжигания тюрем, расправы над людьми, порабощавшими страну. Этот опыт абсолютно непригоден для строительства новой страны. Но это были лидеры революции; естественно, к власти пришли они. Они боролись, они победили, и власть перешла в их руки. И она перешла в неправильные руки.
Ни одному революционеру нельзя давать власть: он знает, как вести подрывную деятельность, но он не знает, как создавать; он знает только, как уничтожать. Его нужно уважать, почитать, ему нужно дать золотые медали и все прочее, но не давайте ему власть.
Вам нужно найти людей созидательных, но это должны быть люди, которые не участвовали в революции.
Это очень тонкий момент.
Потому что созидательных людей занимало их творчество, их не интересовало, кто правит. Кто-то должен править, но британцы это или индусы — им все равно. Они были заняты переливанием своей энергии в свое творчество, поэтому не были в рядах революционеров.
И теперь революционеры не позволят им находиться у власти. По сути, они изменники. Это люди, которые никогда не принимали участия в революции, и вы передаете им власть?
Поэтому все революции, происходившие в мире до сих пор, провалились, и по той простой причине, что у людей, которые организуют революцию, один опыт, а у людей, которые могут организовать страну, создать страну, вызвать в людях ответственность, другое предназначение. Они не участвуют в разрушении, убийстве. Но они не могут получить власть. Власть попадает в руки тех, кто боролся.
Так что, естественно, революция изначально обречена на поражение.
Пока то, о чем я говорю, не будет четко осознано… Революция состоит из двух частей: от и для, и должны быть два вида революционеров: те, кто работает для первого, — это свобода от; и те, кто будет работать, когда работа первых будет завершена, для свободы для.
Но это сложно. Кто пойдет на это? Все полны жажды власти.
Когда революционеры побеждают, власть переходит к ним; они не отдадут ее никому другому. А страна будет в хаосе. По всем позициям она будет опускаться все ниже и ниже с каждым днем.
Поэтому я не учу вас революции; я учу вас бунту.
Революция принадлежит толпе; бунт принадлежит личности.
Личность меняет себя. Ее не волнуют властные структуры, она стремится изменить свое существо, дать рождение новому человеку в себе.
А если бунтует вся страна… Самое прекрасное в этом вот что: в бунте могут участвовать оба вида революционеров, потому что в бунте многое должно быть разрушено и многое должно быть создано. Нужно уничтожить, чтобы создать, поэтому в нем есть призыв к обоим — тем, кто заинтересован в разрушении, и тем, кто заинтересован в созидании.
Это не стадное чувство. Это ваша индивидуальность.
Если миллионы людей пройдут через бунт, то власть в странах, нациях перейдет в руки этих людей — бунтарей.
Только в бунте революция может иметь успех, иначе у революции расщепление личности.
Бунт — он один, единый.
И помните: разрушение и созидание в бунте идут рука об руку, поддерживая друг друга. Это не отдельные процессы. Стоит вам разделить их — как это происходит в революции, — как история повторится.
История, которую я начал, отвечая на вопрос, не закончена.
Это прекрасная мистическая история. Человек приходит к мастеру, чтобы спросить, насколько человек независим, свободен. Он тотально свободен или в чем-то ограничен? Существует ли нечто вроде судьбы, рока, фатума, Бога, который создает ограничения, за пределами которых вы не можете быть свободны?
Мистик ответил по-своему — не логически, а экзистенциально. Он сказал: «Встань».
Человек, наверное, подумал, что это глупый ответ: «Я задаю простой вопрос, а он просит меня встать». Но он решил: «Посмотрим, что будет дальше».
Он встал.
И мистик сказал: «Подними одну ногу».
В этот момент человек, наверное, подумал, что пришел к сумасшедшему; какое отношение это имеет к свободе, независимости? Но так как он пришел… там, должно быть, было много учеников… и мистик был таким почитаемым; не выполнить его просьбу было бы неуважением, и в этом не было ничего плохого.
