Раджниш, почему я так боюсь потерять себя?
Прем Азима, это гак естественно. Тысячи лет ты боялась потерять контроль над собой и не вернуться. Ты испытываешь глубоко затаенный страх безумия, но ты боишься безумия иного рода, а именно божественного безумия. Не то чтобы у тебя случился нервный срыв. Это прорыв, а не срыв.
И все же все люди чего-то боятся. Это все равно как учиться плавать. Вы не можете сразу же прыгнуть в глубокие воды, сначала вы должны научиться плавать на мелководье, в бассейне. И как только вы научились плавать, что совсем не трудно...
На самом деле, ученые говорят, что каждый новорожденный ребенок умеет плавать. Один японский специалист проводил такие эксперименты много лет. Сначала он научил плавать шестимесячных детей, а затем и трехмесячных детей. Все вы прекрасно знаете о том, что умерший человек плавает на поверхности воды.
Вы живете в страхе, так как знаете, что можете утонуть. А труп уже ничего не боится, поэтому он спокойно плавает на поверхности воды. Он знает больше, чем вы.
Вы тонете потому, что боретесь, воюете с водой. Нужно совсем не много времени, всего лишь каких-то два или три дня, чтобы научить свое тело гармонично сосуществовать с водой.
Поначалу вы должны учиться там, где вы не сможете утонуть, то есть на мелководье. Получив навыки, вы переходите в более глубокие места... И не важно, насколько там глубоко, потому что вы всегда плаваете на поверхности. Может быть, под вами пять миль Тихого Океана, но вам это безразлично. Метр или километр - все равно. Вы все время плаваете на поверхности.
Мулла Насреддин тоже захотел научиться плавать. Он пошел к инструктору, который преподавал плавание в школе, и сказал: «Я, конечно, уже не мальчик, но я всегда боялся воды. Но мне хотелось бы научиться плавать, пока я еще полон сил, чтобы успеть избыть этот страх до смерти».
«Научиться плавать нетрудно, - ответил инструктор. - Пойдем на реку».
Насреддин втайне дрожал от страха, когда они шли на реку. А на илистом речном берегу он поскользнулся и упал. Затем он вскочил на ноги и помчался домой.
Инструктор закричал ему вслед: «Куда ты бежишь, Насреддин? Неужели ты уже не хочешь научиться плавать?»
«Хочу! - ответил на бегу Насреддин. - Но сначала я попрактикуюсь!»
«Где же ты станешь практиковаться?» - удивился инструктор.
«На матрасе! - крикнул Насреддин. - Я буду болтать руками и ногами, и тогда у меня все получится. Я приду к вам, когда стану докой по части плавания. А до того я ни за что не подойду к воде Это очень опасно!»
Вы не сможете научиться плавать на кровати. Если вы будете усердствовать, то можете даже свалиться на пол и покалечиться, но плавать вы все равно не научитесь.
Азима, ты совершенно права, когда говоришь: «Я танцую с тобой каждый день в зале Чжуан-Цзы, и я понимаю, что становлюсь все более безумной». Ты продвигаешься очень медленно. Но некоторые люди... Среди вас есть как те, кто любит покупать по частям, так и те, кто люби г покупать сразу. Купить товар сразу, за всю его стоимость, будет дешевле и удобнее. Не нужно ползти, медленно погружаясь в состояние не-ума. Я призываю тебя решительно отключить ум, потому что на протяжении тридцати лет я втолкнул тысячи людей в состояние не-ума. Они никогда не возвращались ко мне с какими-либо жалобами, так что и тебе не о чем беспокоиться.
В противном случае ты не сможешь избавиться от своего страха: «И все же я очень часто вижу тонкую границу в себе, которая удерживает меня». Все люди боятся сойти с ума. Что скажут люди? Но здесь собрались безумные люди. Если ты здесь будешь топтаться в нерешительности, люди станут смеяться: «Посмотрите-ка на эту трусиху, она медлит!»
Сейчас ты находишься не в обычном мире. Здесь ничего не дают по частям. Поэтому сегодня же тебе придется пересечь эту границу, после которой исчезнешь не только ты, но и эта грань. И ты не придешь ко мне с жалобами, в этом я могу уверить тебя, потому что мне еще никто ни разу не жаловался: «Ошо, я лишился ума».
Нерешительные люди постоянно задают мне вопросы о своем страхе, о некой границе, которую им предстоит пересечь. Просто закрой глаза и прыгни, это еще никому не повредило.
То, что сейчас тебе кажется безумием, со временем ты сочтешь величайшим здоровьем в мире, потому что это безумие божественно. Ты с такой радостью танцуешь, поешь и молишься, что становишься абсолютно бдительной. Эго исчезает, ум исчезает, сгорает весь мусор, который лежал в тебе. Остается только чистое золото очень высокой пробы. Вот твое подлинное бытие. Ты сможешь предложить Богу в дар только это.
- Достаточно, Вимал?
- Да, Раджниш.
Глава 25
Тишина всегда громче крика
Раджниш, скажи, разве это не любовь? Ибо за слезами отсутствия пребывает безмятежная память как постоянное присутствие в моем центре. Всегда, всегда в центре моего сердца, моих стоп, всех направлений земли, слова и безмолвия, объятья и песни, но более всего в центре моей печальной улыбки, которая порой затмевается страстью. Скажи, разве это не любовь? Я кричу: «Вы негодяи!» Ибо я не могу спокойно видеть, как они затыкают тебе рот и сковывают тебе ноги. Скажи, разве это не любовь?
Сарджано, мне вспомнилась одна замечательная статуя Гаутамы Будды, которую мне прислал из Японии один мой друг. Эта статуя была не обычной. Она представляла собой самурайскую концепцию Гаутамы Будды. В одной его руке был зажат горящий факел, а другая рука удерживала обнаженный меч. Эта красивая статуя была удивительной, потому что одна половина лица Будды словно освещалась факелом (она была спокойной, безмятежной, мирной), а другая половина лица Будды была такой же острой и угловатой, как меч в его руке.
Тишина также может быть песней. Любовь также может быть мечом.
Эти великие переживания жизни (тишина, любовь, блаженство) не ограничены лишь одним значением. Они включают в себя все цвета радуги, все оттенки между белым и черным цветом. Любовь может быть мягкой как роза, а любовь - твердой, как пуля. Все это разные аспекты этих явлений. Нужно помнить только одно: они берут начало в пространстве любви. Ваша революция должна происходить из пространства любви. Тогда это уже совсем другое явление. Любовь перестает быть политическим явлением и переходит в духовное измерение.
Сарджано, я понимаю, что ты слишком сильно любишь меня. Ты не можешь видеть, как религии, организованные религии мира, поступают со мной. Ты не можешь терпеть их нападки, твоя любовь не в силах вынести все, что политики и бюрократы творят со мной.
Я учу только тишине, учу любить людей. Но со мной поступают так, словно я убийца!
На пресс-конференции в Америке министр юстиции США сказал: «Мы не смогли посадить Ошо в тюрьму, потому что у нас нет доказательств того, что он совершил преступления». И тот же самый человек в федеральном суде предъявил длинный список преступлений и стал угрожать моим адвокатам, шантажировать их. Адвокаты приходили ко мне в тюрьму. Эти люди были глубоко огорчены, хотя они были профессиональными адвокатами и сочувствовали мне меньше, чем ты.
Но эти двенадцать дней в американских тюрьмах... Меня заключили в тюрьму без ордера на арест. Судьи не разрешили мне даже сообщить моим адвокатам о том, что меня арестовали. Мне даже не сообщили причину моего ареста. Сначала меня привели к женщине-судье. Три дня прокурор искал причины для моего задержания, но так ничего и не нашел. На третий день ему пришлось признать: «Мне не удалось доказать ни одного преступления Ошо, и мне больше нечего добавить». И все же судья не разрешила выпустить меня под залог.
Даже начальник тюрьмы не мог понять, что происходит. Он принес мне мои вещи, так как полагал, что меня отпустят. У них не было ордера на арест, и им нечего было предъявить. Три дня начальник тюрьмы слушал этих людей, но так и не услышал ничего, что доказывало бы мою вину.
Когда мне отказали в освобождении под залог, начальник тюрьмы сказал: «Никогда в жизни я не видел такой несправедливости. Никто никогда не узнает, почему вам отказали в освобождении под залог». Дело в том, что правительственные чиновники стали угрожать судье: «Если ты отпустишь Ошо под залог, то так и останешься судьей штата. Тебе никогда не быть федеральным судьей. А если оставишь Ошо в тюрьме, то скоро жди повышения». По прошествии трех недель ее в самом деле назначили федеральным судьей.
Мои адвокаты видели всю эту возню. Они не могли поверить, что министр юстиции США не хотел начинать разбирательство. Он сказал им: «Мы с вами отлично знаем о том, что Ошо не совершил преступление. Вы победите в процессе. Но мы можем не выпускать его под залог и длить это дело десять, двенадцать лет... Поэтому вам нужно выбирать. Если вы настаиваете на разбирательстве, то не вините нас. Вы победите, но только через двенадцать лет отсидки Ошо. Если же вы хотите, чтобы его освободили без суда, тогда признайте хотя бы два каких-нибудь преступления. Я ясно дал вам понять ваше положение».
