В конце династии Чжоу[363] главу государства У называли уским ваном Фу Ча, а главу государства Юэ именовали юэским ваном Гоу Цзяном. Однажды этот юэский ван призвал к себе министра по имени Фань Ли и молвил:
— У — враги моих предков. Если я не перебью их, я напрасно проживу свои годы, буду стыдиться не только насмешек людей в Поднебесной, но и тел моих предков, что покоятся под девятью слоями мха. Поэтому сейчас я созываю в своём государстве воинов, хочу сам ударить по государству У и убить уского вана Фу Ча, чтобы мои предки были отомщены. Ты же должен остаться в нашей стране, чтобы защитить богов земли и злаков.
В ответ Фань Ли стал его отговаривать:
— Я, ваш вассал, втайне проверил положение дел. Сейчас силами нашего княжества Юэ трудно повергнуть У. Начнём с того, что посчитаем воинов обоих княжеств. В княжестве У двадцать тысяч всадников, в княжестве Юэ — только десять тысяч. Поистине, малые силы не нападают на большие[364]. Это — одна из причин, почему трудно уничтожить у. Другая причина — время. Весна и лето — это время положительного начала, ян, когда присуждают награды за преданность, осень и зима — время отрицательного начала, инь, когда занимаются исключительно наказаниями. Теперь начало лета. Это не время для проведения карательной экспедиции. Такова вторая причина, по которой трудно повергнуть У. Далее. Место, куда возвращается мудрый человек, это сильная страна. Ваш вассал слышал, что среди подданных уского вана Фу Ча есть человек по имени У-цзы. Глубокой мудростью он снискал расположение людей, выдающимся благоразумием вселил в своего государя присутствие духа. Пока он будет находиться в государстве У, оно не может быть повергнуто. Такова третья причина. У единорога[365] есть в роге мясо, и он не проявляет свою свирепость; нырнувший дракон скрывается три зимних луны, ожидая прихода весеннего равноденствия. Если мой господин хочет объединить княжества У и Юэ, если, находясь в центре страны[366], он хочет обратиться челом к югу и называться Единственным[367], он должен на некоторое время скрыть воинов, спрятать оружие и выждать время.
Тогда ван княжества Юэ весьма разгневался:
— В «Ли цзи»[368] сказано, что с врагами отца нельзя оставаться под одним небом. Теперь, когда я достиг возраста мужественности[369], я уничтожу княжество у. Не стыдно ли мне было бы жить с ним под лучами той же луны и того же солнца?! Для этого я соберу воинов. Ты привёл три довода против, чтобы остановить меня. Ни один из них не соответствует долгу. Прежде всего, если судить по количеству воинов, то Юэ не может противостоять У. Но победа и поражение в войне не зависят непременно от величины силы, но зависят только от воли случая. И ещё зависят от планов военачальника. Так У и Юэ не раз сражались между собой. Победа переходила то к тем, то к другим. Обо всём этом ты знаешь. Можно ли теперь уговаривать меня не воевать с таким сильным противником, как У из-за того, что силы Юэ малы? Это один пункт, который свидетельствует, что ты слаб в воинском искусстве. Дальше. Если поразмыслить о победах и поражениях в войне в зависимости от времени года, то об этом в Поднебесной должны знать всё. Тогда кто же в войне побеждает? Ты говоришь, что весна и лето — время ян, но именно весной иньский Тан-ван напал на Цзе[370]. Чжоуский У-ван напал на другой Чжоу[371] тоже весной. Поэтому и говорят: «Лучше ждать выгоду от расположения на земле, чем случай, ниспосланный Небом, лучше мир между людьми, чем выгода на земле». Однако сейчас ты уговариваешь меня, утверждая, что время не благоприятствует военному походу. Это второй пример того, что ты мыслишь мелко. Далее. Когда говорят, что нельзя уничтожить государство У пока в нём есть У-цзы Сюй, это значит, что я в конце концов не смогу сразить врагов своих предков и тем отомстить за обиды, нанесённые тем, кто находится в ином мире. Если попусту ждать, когда умрёт У-цзы Сюй, то смерть и жизнь предопределены, и заранее неизвестно, кто умрёт раньше, старый или молодой. Кто раньше умрёт, я или У-цзы Сюй? По-твоему, я должен остановить поход, не зная этого? Здесь твоя третья глупость. Так вот, если я буду ждать много дней, чтобы созвать воинов, об этом наверняка дадут знать государству У Из-за моей медлительности уский ван сам нападёт на меня, и как это ни досадно, победить мы не сможем. Говорят, что когда других упреждаешь, держишь их под контролем, а когда запаздываешь, под контролем держат тебя[372]. Дело уже решено. Остановить его нельзя ни на мгновенье.
Так он сказал, и в первую декаду второй луны одиннадцатого года правления юэского вана[373] Гоу Цзян сам повёл более ста тысяч всадников, чтобы напасть на государство У.
Услышав об этом, уский ван Фу Ча, сказав: «Малочисленного врага и обманывать не надо», — сам встал во главе двадцати тысяч всадников, выстроил их на границе княжеств У и Юэ в местности под названием Фуцзяо-сянь и разместил лагерь, имея в тылу гору Хуэйцзи, а перед фронтом большую реку. Специально, чтобы завлечь врага, он выдвинул вперёд тридцать с лишним тысяч всадников, а сто семьдесят тысяч укрыл глубоко в тени гор позади своего лагеря.
Вскоре юэский ван приблизился к этой местности, и когда он увидел воинов У, силы которых не превышали двадцать-тридцать тысяч всадников, находящихся в разных местах, он подумал: «Удивительно малые силы!» — и приказал ста тысячам своих всадников одновременно ввести в реку коней, сплотить их и переправиться на другой берег.
Была первая декада второй луны, поэтому было ещё очень холодно, и на реке лежал лёд. Воины замёрзшими руками не могли натянуть луки. Кони увязали в снегу и не могли свободно передвигаться. Однако юэский ван под барабанный бой пустил их в атаку, воины, выровняв удила, рванулись вперёд, и каждый их них стремился быть впереди.
Воины государства У заранее приготовились завлечь противника в неудобные места, чтобы там окружить его И ударить, а поэтому в бой специально не вступали, отойдя от лагеря Фуцзяосянь и укрывшись у горы Хуэйцзи. А воины Юэ больше тридцати ри преследовали отступавших, соединив свои четыре линии атаки в одну и не глядя ни влево, ни вправо. Каждый был готов загнать коня, лишь бы настигнуть противника.
В час, когда уже готовы были опуститься сумерки, войска У силою в двести тысяч всадников, как и было задумано, заманив противника в неудобные места, с четырёх сторон, от гор, вышли на него, окружили того юэского вана Гоу Цзяня и начали сражение, стараясь, чтобы ни один человек наружу не попал.
Что касается воинов Юэ, то в долгом утреннем сражении и люди, и кони устали, сил было мало, поэтому окружённые превосходящими силами У они сбились в одно место. Если, продвигаясь вперёд, они захотят напасть на врага, что перед ними, то враг держит там оборону со стрелами наготове. Если же нападающие захотят развернуться и погнать врага, что позади, — то враг обладает крупными силами, а воины Юэ устали. Здесь-то и приходит конец наступлениям и отступлениям: поражение становится неизбежным.
Однако юэский ван Гоу Цзянь таил в себе энергию Сян-вана в раскалывании крепкого и превосходил Паньхуэя[374] в доблести, поэтому он вторгся в превосходящие силы, разрезал их крест-накрест, закружил, как в водовороте.
Сойдясь в одном месте, нападавшие разделились на три части, смели прочь четыре стороны и обратились ещё на восемь сторон. Они меняли направление ежечасно, сотни раз наносили удары, однако в конце концов юэский ван сражение проиграл, и больше семидесяти тысяч его всадников были убиты.
Гоу Цзянь не смог удержаться, поднялся к горе Хуэй-цзи, а когда пересчитал воинов Юэ, то оставшимися в живых оказалось всего тридцать с лишним тысяч всадников. Половина из них была ранена, у всех кончились стрелы, острия пик сломаны.
Многие из ванов соседних государств, не присоединившихся ни к кому, пока они сомневались, на чьей стороне, У или Юэ, будет победа, прислали своих всадников на сторону У, и силы того всё больше увеличивались. А тридцать тысяч всадников окружили гору Хуэйцзи со всех четырёх сторон, и они разрастались, как рис, конопля, бамбук или тростник.
Юэский ван вошёл в свою командную палатку, собрал воинов и молвил:
— Наша судьба истощилась. Теперь мы окружены. Совсем не можем сражаться — это меня губит Небо. А поскольку это так, завтра я вместе с вами, мои герои, прорвусь через вражескую осаду и ворвусь в лагерь уского вана. Я оставлю свой труп на поле битвы, а за обиды отомщу в грядущей жизни! — и с этими словами изволил снять с себя грузные знаки власти в государстве Юэ, чтобы бросить их в огонь.
Кроме того, его любимый сын по имени наследный принц Шиюй, которому в этом году исполнилось восемь лет, вслед за юэским ваном тоже собирался отправиться в военный лагерь противника. Юэский ван подозвал его, вытер себе слёзы левым рукавом и сказал:
— Ты ещё очень молод, поэтому было бы горько увидеть твои страдания, когда враги захватят тебя после моей смерти. Если враги схватят меня, будет жаль оставлять тебя в живых, погибнув прежде тебя. Лучше послать тебя впереди, свободно распорядиться собой и завтра погибнуть в сражении. Я думаю, что когда покоятся под девятью слоями мха, где лежат росы Трёх Путей[375], привязанность отца и сына друг к другу не пропадает.
