халат.
И потому ответил так султану:
«Твое добро я сокрушать не стану!
Мой повелитель, дело не в цене,
Разбить красу такую страшно мне,
Ей подобает быть с тобою рядом.
Ущерб ей причинить — стать казнокрадом!»
И сей ответ был сердцу шаха мил.
Он управителя вознаградил.
Султан поочередно чудо мира
Дал в руки и сардара, и эмира.
Был награжден эмир, и первый воин
Был вслед за ним халата удостоен.
Султану говоря одно и то же,
Награды заслужили все вельможи.
Они же получили обещанья,
Что всем оклад удвоят содержанья.
А между тем такое награжденье
Их уводило прочь с пути спасенья.
Ведь каждый из ответов сих вельмож
На самый первый был ответ похож.
Их корыстолюбивые желанья
Манили на дорогу подражанья.
А подражанье — это тяжкий грех,
И он чреват расплатою для всех.
Но вот, вручив жемчужину Аязу,
Султан Махмуд сказал все ту же фразу:
«Скажи, Аяз, как велика цена
Жемчужины, что блещет, как луна?»
«Цена,— сказал Аяз,— коли исчислить,
Значительней, чем Я могу помыслить!»
«Тогда,— сказал султан,— ты расколи
Чудесное сокровище земли!»
Ну что ж, не дрогнула рука Аяза,
Слуга, он не ослушался приказа.
Вскричали все: везир, сардар, эмир:
«Такое мог содеять лишь кафир!»
Аяз ответил: «О столпы державы,
Хоть вы мудры, но вы сейчас не правы.
Как ни ценна жемчужина, но все же
Веленье шаха подданным дороже.
Я знаю, видел ваш корыстный взгляд
Не столь бесценный жемчуг, сколь халат.
Сошли вы за приманкою поживы
С прямой дороги, потому что лживы.
Меж тем на свете нет добра такого,
Что было б шахского дороже слова.
Вы жемчуга того, что молвил шах.
Разбили ослушанием во прах.
Ибо для вас бесценный жемчуг — идол,
Что идолопоклонство ваше выдал!»
Когда все это объяснял Аяз,
Придворные поднять не смели глаз.
За неразумие и ослушанье
Рекли вельможи слово покаянья.
И вздохи их раскаянья, как дым,
Вздымались ввысь стенанием глухим.
Султан без сожаления изгнал
Тех. кто его веление попрал,
Тех, для кого жемчужины сверканье
Служило поводом непослушанья,
Тех, для которых жемчуг и алмаз
Дороже, чем властителя приказ.
И вот Аяз перед владыкой снова
Склонился и сказал такое слово:
«О мудрый повелитель, чьи реченья
И небеса ввергают в изумленье,
Чья щедрость, коей в мире равных нет,
Деяний прочих затмевает свет,
О ты, кого узрев, свои покровы
И розы сбросить со стыда готовы,
Поверь, что нерадивость этих слуг
Возникла во дворце твоем не вдруг,
Ты был великодушен, и она
Твоим прощеньем легким рождена».
Да будет ясно всем, что лишь почтенье
Нам, подданным, дарует ясность зренья!
О том, как вор украл барана у некоего мужа
Хозяин некий как-то утром рано
Вел на веревке за собой барана.
Но этого барана жулик ловкий
Украл, ножом обрезав часть веревки.
Уразумев, что с ним стряслась беда.
Хозяин бегать стал туда-сюда.
А вор барана спрятал и тотчас
Стал у колодца слезы лить из глаз,
И потерпевший, свой прервавши бег,
Спросил: «О чем ты плачешь, человек?»
Заплакал жулик громче, чем досель:
«Упал в колодец полный мой кошель.
Достань мои пятьсот дирхемов с лишком,
И поделюсь с тобой я золотишком.
Неловкий, не могу полезть я сам,
Тебе за помощь сто дирхемов дам!»
Смекнул хозяин: «Даровое злато —
Мне за пропавшего барана плата.
Пусть мой баран украден, но — о чудо! —
Я денег обрету на два верблюда!»
И, скинув все, в колодец он полез,
А вор одежду взял и прочь исчез.
Увы, под властью жадности подчас
Благоразумье покидает нас.
О том, как сторож, охранявший караван, начал кричать только тогда, когда воры утащили все богатства
При караване сторож на привале
Ночь продремал, а воры не дремали.
Они все растащили и добро
В песок зарыли, спрятали хитро.
Купцы на ранней рани пробудились
И достоянья своего хватились.
И, понимая, что стряслась беда,
Искали, бегали туда-сюда.
Кричали все, а тот, кто был на страже,
Кричал сильнее прочих о пропаже.
Его спросили: «Наш неверный страж,
Где все добро, ответом нас уважь?»
Ответил сторож: «Появились воры,
Что на лихое дело были скоры!»
«Но что ж, ничтожный, как пустой мешок,
Добро ты
