«На все,— ответил сторож,— воля бога,
Я был один, а тех, кто грабил, много!»
Ответил сторож: «Я бы закричал,
Но к горлу мне приставили кинжал,
И чтобы вовсе не случилось лиха,
Как грабят караван, взирал я тихо,
Ведь то раскаянье, что опоздало,
Не лучше нерадивости нимало.
Любимую любил влюбленный некий,
Как не способны люди в нашем веке.
И все ж предмет его любви в ответ
Не зажигал пред ним надежды свет.
Но ищущий находит утешенье,
Ибо источник радости — терпенье.
И вот гордячка вопреки гордыне
Влюбленному сказала: «Ночью ныне
В твой дом, мой милый, я пойду украдкой,
Сиди и жди меня с надеждой сладкой!»
Решил влюбленный; «Случай, в чьей мы власти,
Блеснул и мне из черных туч злосчастья!»
И он с глазами, красными от слез,
Ягненка в жертву господу принес.
И, начиная с сумерек, заране
Влюбленный погрузился в ожиданье.
Но за день малый выбился из сил,
И сон его усталого сморил.
Меж тем украдкой в полчаса второго
Пришла красавица — хозяйка слова.
Но спал и чуть похрапывал во сне
Тот, кто ее уподоблял луне.
Она не обронила слез печальных,
Но положила горсть костей игральных
И, улыбнувшись спящему едва,
Отрезала лоскут от рукава,
Тебе не звать бы, мол, любимых в гости,
Тебе играть бы с мальчиками в кости.
Влюбленный, утром ото сна восстав,.
И кости увидал и свой рукав
И со слезами, полнившими взор,
Сказал: «Творим мы сами свой позор!»
Один сардар угрюмый встал с похмелья,
Певца позвал для своего веселья.
Сказал певцу сардар осоловелый:
«Ты прояви свой дар, мне милость сделай!»
И для того, кто слушал, глядя пьяно,
Запел поющий, вспомнив стих Корана.
«Не знаю я, ты ночь иль солнце дня,
Не знаю, что ты хочешь от меня?
Не знаю я, терпеть в моей ли воле.
Не знаю я, мне мучиться доколе?»
Певец играл на чанге и , стеная,
Все повторял: «Не знаю я, не знаю...»
Вскочил сардар, схвативши булаву,
Чтоб проломить поющему главу.
Но кто-то из друзей, стоящих рядом,
Его остановил корящим взглядом
И так сказал: «Ты, может, прав, но все же
С поющими так поступать негоже!»
Вскричал сардар: «Терпенье я теряю
От повторения в пенье: „Я не знаю..."
Певцу башку снесу, чтоб знал он впредь:
Когда не знаешь, так не надо петь!»
Притча о муравье, который удовлетворяется одним-единственным зерном, волоча его оттуда, где множество зерен
Бедняжка муравей одно зерно
Из кучи тащит, где зерна полно.
И труд его столь тяжек и упорен,
Что остальных он и не видит зерен.
Хозяин тока, опытный мудрец,
На вора глядя, думает: «Слепец!
Ты, прилепясь душою к пустяку,
Не зришь обилия на моем току».
Так многие из нас в плену обмана
Постичь не могут мудрость Солеймана,
Пылинкой малою ослеплены,
Не видим мы ни солнца, ни луны.
Меж тем любая тварь — всего лишь глаз,
Чтоб видеть Истину в счастливый час.
Промолвил некто: «Дай, не пожалей
Коня, чтоб мне попасть домой скорей!»
«Не жаль коня,— эмир сказал ни это,—
Возьми того, что пепельного цвета!»
Сказал проситель: «От того коня,
О повелитель мой. избавь меня.
И норовист он и всегда идет
Не передом, а задом наперед!»
«Что ж, поверни упрямца к дому задом,—
Эмир ответил,— хоть твой дом не рядом.
Во власти вожделения идет
Всяк себялюбец задом наперед!»
О хлебе умолял бедняга нищий,
Стучал в ворота одного жилища.
Ответствовал хозяин: «Видит бог.
Где взять мне хлеба, я не хлебопек!»
«Тогда,— пришедший попросил устало,—
Немного дай мне мяса или сала!»
Хозяин поглядел на бедняка
И молвил: «Здесь, не лавка мясника!»
«Дай хоть муки тому, кто бос и гол!»
Сказал хозяин: «Я не мукомол!»
Промолвил нищий: «Если нет мучицы,
Дай мне, хозяин хоть воды напиться!»
