Подбежал его младший брат Якуро, выдернул и отбросил вон эту стрелу.
— Враги государя[634] — это Рокухара. Враги моего младшего брата — вы. Убью вас всех до одного!
Говоря это, он потрясал металлическим копьём старшего брата. Отец и сын Хаями прижали к боку мечи по пять сяку два сун и маленькими прыжками следовали за ним. Симадзу с самого начала были мастерами верховой езды, искусными стрелками из лука, поэтому совсем не волновались, а когда Танака двинулись вперёд, стегнули коней плётками и, пригнувшись, стреляли из луков. Танака повернулся направо и стрелял с левой руки. Прославленный в западных провинциях рубака и не имевшие себе равных в северных провинциях мастера верховой езды поочерёдно то наступали, то отступали и сражались, не допуская вмешательства посторонних. В прежние эпохи о таком не слыхивали.
Тем временем, Симада израсходовал свои стрелы и, увидев, что стрелять ему стало нечем, подумал, что теперь он не сможет выполнить свой замысел. Тут от пагоды Дзидзо, что на дороге Красной птицы, с громкими криками показалось двести всадников. Войско позади Танака в замешательстве отступило. В щели доспехов и открытые места шлемов четырёх воинов, братьев Танака и отца с сыном Хаями, было пущено по двадцать-тридцать стрел на каждого. Оборонялись они мечами, и все погибли, не сходя с места. Из тех, кто видел это, кто слышал об этом, даже до будущих эпох никого не было, кто бы их не жалел.
Семья Канкэ, жителей провинции Мимасака с тремястами всадников напала на угол Четвёртой линии и улицы Инокума и встретились в конном строю с тысячью с лишним всадников Такэда Хегоносукэ, Касуя и Такахаси. Они сражались до перемены часа[635]. Увидев, что их сторонники из заднего лагеря отступили, они решили с самого начала не отходить. Кроме того, встречному противнику показывать свои затылки стыдно. Три брата, всадники Аримото Кансиро Суэхиро, Аримото Горо Сукэмицу и Аримото Матасабуро Сукэеси, развернули коней навстречу приближавшемуся противнику и полегли в бою. У Сукэхиро в этом утреннем бою рассекли колено. Наверное, он сильно ослабел: Такэда Ситиро одолел ею и отрубил ему голову; Сукэмицу взял голову Такэда Дзиро. Сукэеси и вассал Такэда пронзили друг друга мечами и оба упали на землю.
Среди противников было два брата, и среди своих тоже было два брата, так кто же теперь остался в живых? И те, и другие хотели определить, кто победил и кто проиграл. Сукэмицу и Такэда Ситиро привезли головы врагов, бросили их противной стороне и снова начали рубиться. Глядя на это, Фукумицу-но Хикодзиро Сукэнага, Уэцукэ-но Хикогоро Сигэсукэ, Харада Хикосабуро Сукэхидэ и Такатори Хикодзиро Танэсукэ одновременно повернули коней обратно, разом съехались, разделились и в одном и том же месте двадцать семь человек пали под стрелами, а военный лагерь был разрушен.
Житель провинции Харима, человек по имени Мэга Сондзабуро Нагамунэ, потомок Сацума-но Удзинага, имел незаурядную физическую силу и превосходил всех в мире. Со своей двенадцатой весны увлекался драками, в шестидесяти с лишним провинциях Японии не было человека, с которым он не справлялся одной рукой. Обычно такие люди собираются вместе. Их собралось на состязание семнадцать человек, все они превосходили обычных людей.
Поэтому эти воины без участия посторонних образовали первую боевую линию и продвинулись до Бонзовых ворот на углу Шестой линии и улицы Омия, но от храма Тодзи и Такэда возвратились с победой три с лишним тысячи всадников Рокухара. Они окружили семнадцать воинов и ударили по ним. В живых остался один только Сондзабуро.
— Я остался в живых, но это жизнь бесполезная. Однако великое дело государя на этом не заканчивается. Хоть и один я остался, буду дальше слркить делу августейшего, — только и сказал он и один поехал в сторону западной части дороги Красной птицы. За ним последовали пятьдесят с лишним всадников Игу, губернатора провинции Цуруга.
От них, понукая своего коня, отделился молодой воин лет двадцати и стал в одиночку приближаться к Мэга Сондзабуро, который возвращался к своим, и в конце концов крепко ухватил его за рукав доспехов. Сондзабуро, не связываясь с ним, поднял локоть и за шнуры на спине доспехов молодого воина поднял его в воздух и так пронёс его вместе с конём три квартала. Воин этот, наверное, был сыном человека соответствующего положения. Он воскликнул:
— В этого человека не стреляйте! — и пятьдесят с лишним всадников неотступно скакали за ними следом.
Сондзабуро посмотрел искоса:
— Враг врагу рознь. Ты прискакал ко мне один, так что не ошибись! Если хочешь, подумай об этом. И запомни! — и с теми словами перенёс воина в доспехах, которого держал в левой руке, в правую руку и швырнул его с восклицанием: «Эй!». Тот упал сверху на шестерых всадников, скакавших позади. Они погрузились в глубокую грязь на рисовом поле, так что их не стало видно.
Увидев это пятьдесят с лишним всадников одновременно повернули коней назад и поспешили бежать.
Вступивший на Путь Акамацу в одних только сегодняшних сражениях из числа воинов, на которых он полагался, потерял больше восьмисот всадников, поэтому пал духом, ослабел и опять вернулся в Яхата и Ямадзаки.
7
О ТОМ, КАК ГОСУДАРЬ ИЗВОЛИЛ ЛИЧНО ОВЛАДЕТЬ ОБРЯДОМ ЗОЛОТОГО КОЛЕСА[636], А ТАКЖЕ О СРАЖЕНИИ ВЕЛЬМОЖНОГО ТИГУСА В СТОЛИЦЕ
В многочисленных сражениях в Киото правительственные войска каждый раз терпели поражение, и люди заговорили, что в лагере Яхата-Ямадзаки сил осталось мало, поэтому августейшее сердце государя страдало при мысли о том, что же будет с Поднебесной. В императорской обители на горе Фунаноуэ установили молитвенный алтарь, и сын Неба лично проводил обряд Золотого колеса. В ночь на седьмой день, когда три небесных светила[637] встали в ряд и проявились на алтаре, государь решил, что это знак того, что желание августейшего сразу же исполнится.
По этой причине государь вызвал старшего военачальника. Вступивший на Путь Акамацу собрал силы и, заявив, что он нападёт на Рокухара, назначил старшего военачальника Тадааки-асон с Шестой линии головным средним полководцем и тот, как старший военачальник всех воинов с двух трактов — Санъе и Санъон, — был вызван в столицу. Говорили, что его войско перед тем, как оно отправилось из провинции Хоки, насчитывало всего тысячу с лишним всадников, а с прибавлением всадников из Инаба, Хоки, Идзумо, Мимасака, Тадзима, Танго, Тамба и Вакаса вскоре стало насчитывать больше двухсот семи тысяч всадников.
И ещё: четвёртый принц в начале мятежа годов Гэнко был схвачен воинскими домами и сослан в провинцию Тадзима. Помощник губернатора этой провинции Ода Сабуродзаэмон-но-сукэ помог его высочеству, созвал войско из ближних провинций и сосредоточил его в селении Синомура провинции Тамба.
Старший военачальник и средний военачальник безмерно обрадовались и подняли парчовый стяг. Того принца нарекли верховным военачальником и получили от него приказ сосредоточить все войска. Во второй день четвёртой луны принц изволил отбыть из деревни Синомура, определив свою ставку в Минэдо, Пагоде-на-вершине, в Западных горах. Следовавшее за ним войско в двести тысяч всадников заполняло пагоды в долине, селения Хамуро и Кинугаса, тракт Мангоку, селения Мацуноо и Кацура. Половина его разместилась на полях. Тоно-но-хоин Ретю свою ставку раскинул в Яхата. Вступивший на Путь Акамацу Энсин разместился лагерем в Ямадзаки.
Этот лагерь и лагерь его милости Тигуса разделяло всего пятьдесят с лишним кварталов, поэтому они могли согласовывать друг с другом условные знаки и посещать Киото. И всё-таки, или средний военачальник Тигуса То надеялся на многочисленность собственного войска, или же он один задумал добыть себе всю славу, но только тайком, определив для этого день, в час Зайца восьмого дня четвёртой луны полководец двинулся на Рокухара.
Люди недоумевали: Что это за странное дело! Сегодня, в день рождения Будды[638], и тот, кто имеет сердце, и тот, кто его не имеет, очищают сердце водой, поливая Будду[639], возлагая на алтарь цветы и возжигая благовония, читают одну за другой сутры и тем научают отвергать зло и совершенствовать добро. Дней в году много, но начинать сражение в праздничный день — это обучаться пути злых духов. Им это непонятно.
Таким образом солдаты противника и свои друг с Другом перемешались как Гэн и Хэй[640]. Ни у кого не было отличительных знаков и, подумав, что свои могут перебить друг друга, велели нарезать из полотна полосы по одному сяку[641], написать на них иероглиф «Ветер» и прикрепить к рукавам доспехов. Нужно помнить, что о таком Конфуций сказал: «Добродетель благородного человека — ветер, добродетель маленького человека — трава. Когда к траве прибавляется ветер, не скажешь, что она не ложится». В Рокухара противника ожидали с запада, поэтому запланировали от Третьей до Девятой линии стены на стороне, обращённой к Омия, оштукатурить, построить башни и на них поднять лучников. На малых дорогах разместить по одной и по две тысячи всадников, построить их в форме «рыбьей чешуи» и вокруг огородиться «журавлиным крылом».
