обучения и инноваций. Например, в автомобильной промышленности была изобретена система инвентаризации "точно в срок", которую тогда называли "покупкой из рук в руки" и которая зависела от надежности поставщиков. Депрессия непосредственно разрушила эту систему, а рост отраслевого профсоюзного движения в ответ на депрессию вызвал радикальную организационную реакцию. Поскольку поставщики становились все более уязвимыми к перебоям в работе, производители провели вертикальную интеграцию, чтобы поставить трудовые отношения под свой контроль, в то же время сократив поставщиков и установив с ними гораздо менее тесные отношения сотрудничества. Фирмы также быстро рассредоточили производство в менее профсоюзных регионах и вдали от своих первоначальных географических баз обучения, сконцентрировав исследования и разработки в зачастую изолированных центральных лабораториях.
Послевоенные организационные структуры крупных интегрированных американских корпораций оказались плохо подготовлены к тому, чтобы отреагировать на потрясения, которые должны были их охватить. Устранение иностранных конкурентов в ходе войны наделило американские компании определенным, пусть и искусственным, сравнительным преимуществом в массовом производстве, которое продолжало приносить ренту обрабатывающему сектору на протяжении 1960-х годов. Это создало условия для слабого отбора, в которых неэффективные структуры и практики, включая те, которые определялись антимонопольной политикой и общеотраслевым профсоюзным движением, могли оставаться неоспоримыми. Кроме того, не случайно именно в этот период власть менеджеров достигла своего апогея. Собственность становилась все более распыленной по мере того, как основатели уходили на пенсию и умирали, а интенсивное регулирование финансового сектора затрудняло для блокхолдеров восстановление контроля. Послевоенные десятилетия стали настоящим расцветом чандлеровской корпорации.
Чтобы представить себе, что было дальше, нам необходимо обратиться к третьему великому исследователю корпораций двадцатого века, Йозефу Шумпетеру. Шумпетер, хотя и создал свой собственный, довольно трансгрессивный пайан менеджменту, также изложил своеобразное видение экономических изменений и смысла конкуренции, а также глубокую критику целей и практики антикорпорации.
Как и написано во всех учебниках по микроэкономике, антимонопольное регулирование направлено на искоренение статического неправильного распределения ресурсов. Когда цены поднимаются выше издержек, выгода от торговли остается лежать на столе, изображаясь на доске в виде треугольников, которые экономисты живописно называют потерями мертвого веса. Однако Арнольд Харбергер, чье имя стало ассоциироваться с идеей таких треугольников, в 1954 году подсчитал, что даже при неоправданно высоких предположениях об уровне рыночной власти в экономике потенциальная выгода от устранения всех треугольников с потерями мертвого веса составит примерно одну десятую процента ВВП, что на порядок меньше годового роста ВВП за плохой год. 84 Это говорит о том, что, по словам Макклоски, Великое обогащение рыночных обществ в современную эпоху "состоит не из маленьких эффективностей, а из совершенно новых улучшений" 85 Пишущий именно в этом ключе Шумпетер высмеивал сосредоточенность экономистов на статичной ценовой конкуренции и поиске маленьких эффективностей.
В капиталистической реальности, в отличие от учебника, важен не этот вид конкуренции, а конкуренция со стороны нового товара, новой технологии, нового источника поставок, нового типа организации (например, крупнейшей единицы управления) - конкуренция, которая дает решающее преимущество в издержках или качестве и которая бьет не по границам прибыли и выпуска существующих фирм, а по их основам и самой их жизни. Этот вид конкуренции настолько эффективнее других, как бомбардировка по сравнению с выбиванием двери, и настолько важнее, что становится сравнительно безразлично, функционирует ли конкуренция в обычном смысле слова более или менее оперативно; мощный рычаг, который в долгосрочной перспективе увеличивает выпуск и снижает цены, в любом случае сделан из другого материала. 86
Конкуренция, говорил Шумпетер, заимствуя еще одно выражение Вернера Зомбарта, - это "вечный шторм созидательного разрушения". 87
Начиная с 1970-х годов американская промышленность будет испытывать на себе эти ураганные ветры со всех четырех точек компаса. Финансовая либерализация, иностранная конкуренция, дерегулирование промышленности и инновационные новые технологии привели к повышению эффективности и материального благосостояния намного выше того, что могло представить обычное антимонопольное законодательство.
В 1960-х годах менеджеры крупных компаний оказались во власти не только собственных нераспределенных доходов, но и акций многочисленных бесправных акционеров. Поскольку жесткий антимонопольный контроль сделал невозможной диверсификацию, как это делали чандлеровские фирмы в начале века, в смежные области, использующие существующие возможности, компании этой эпохи направили свободные денежные потоки на приобретение совершенно несвязанных предприятий, создав конгломератную форму организации. Этому способствовало широкое распространение М-формы, которая объединяла подразделения в модули, которые можно было легко менять местами между корпорациями. По сути, конгломераты действовали как внутренние рынки капитала в мире, где внешние финансовые рынки оставались слабыми и сильно зарегулированными.
Но в 1970-х годах произошел переход власти от внутренних рынков капитала к внешним. Уже к 1971 году инфляция, которая помогала финансировать войну во Вьетнаме, начала разрушать послевоенную Бреттон-Вудскую систему упорядоченного международного финансирования, а к концу десятилетия рост Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК) радикально изменит относительные цены. В этой новой, более открытой и более опасной среде перекосы аппарата финансового регулирования и репрессий Нового курса, уже заметные в послевоенные годы, становились все более ощутимыми. По мере того как институциональные предприниматели находили обходные пути, система регулирования начала разрушаться. В 1980-х годах внешние рынки капитала вновь заявили о себе и получили сравнительные преимущества. А рынок корпоративного контроля, часто в форме выкупа с использованием заемных средств, начал расчленять конгломераты. К тому времени изменившаяся антимонопольная среда позволила собрать корпоративные части заново, используя преимущества специализации и взаимосвязи между возможностями.
Именно в 1970-е годы разрушенные во время войны противники Америки начали восстанавливать свою конкурентоспособность. Японские фирмы начали предлагать американским потребителям недорогую и все более качественную продукцию. Вскоре такие ключевые отрасли промышленности США, как сталелитейная и автомобильная, стали понимать, что Шумпетер имел в виду под созидательным разрушением. Некогда доминировавшая американская отрасль бытовой электроники была фактически уничтожена. Американские компании просили и получали протекционистскую торговую политику, но она обеспечивала лишь самую слабую защиту от шторма, иногда приводя к непредвиденным последствиям, которые на самом деле приносили пользу импортерам. Важно отметить, что, как отмечают многие авторы, японские фирмы добились успеха в эту эпоху во многом потому, что они подражали системам организационного обучения и отношений с поставщиками, которые были характерны для американской промышленности до Депрессии.
Как и в банковской и финансовой сферах, режим регулирования промышленности в рамках "Нового курса" в послевоенный период все больше расходился с технологическими возможностями и относительным дефицитом. Это открыло возможности для получения прибыли в сфере институциональных изменений. Такие деятели, как Уильям Макгоуэн (MCI), Малком Маклин (Sea-Land) и Фред Смит (FedEx), добились успеха отчасти благодаря тому, что направили часть своих финансовых и предпринимательских ресурсов на ослабление или устранение юридических ограничений для инноваций, с которыми они столкнулись. В
